По материалам периодической печати за июнь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
Обзор печати
Г. Дорошевич пишет в «Русском Слове», что на русскую революцию нужно смотреть, не подойдя к ней вплотную, а издали, потому что, подойдя вплотную, можешь увидеть одни грязные пятна. Конечно, такой талантливый публицист, как г. Дорошевич, может посредством софизмов и обобщений поднести легковерной публике ряд парадоксов, которые, она примет на веру. Однако в данном случае парадоксальность выводов слишком бросается в глаза.
Нельзя отожествлять горсть петроградских крикунов и немецких агентов со всей революционной Россией, поэтому нет никакого основания утверждать, как то делает г. Дорошевич, что
Первым словом русской революции было:
— Мир.
Ее обращение к демократии всех стран.
Великая русская революция, —когда впервые заговорил сам русский народ дебютировала великим и скрытым в русской душе благородством.
Первым словом ее, обращенным к стране, было:
— Уничтожение смертной казни.
Первым словом, обращенным к человечеству, было:
— Всеобщий мир
И смеяться над этим „наивным призывом“ было близоруко.
Все равно, что упрекать русского за то, что он заговорил по-русски.
Это - его язык.
Утверждение — что это именно и есть язык русского, едва ли возможно. Если у нас есть кучка интернационалистов, то такие же кучки были, есть и будут в любом государстве. Правда, что у нас были Бакунины, Герцены, были гарибальдийцы, т. е. люди, работавшие для чуждых им национальностей, но это потому, что они работать в России не могли. Они бежали из России и потому вполне естественно, что кипучие силы их нашли себе применение в иных странах.
Мы подтвердили торжественным, перед всем миром, отказом от каких бы то ни было выгод,—от аннексий.
Мы, задыхающиеся в нищете, подтвердили отказом от контрибуций.
Пока хвастаться этим не приходится, и если наши дети уже не будут задыхаться в нищете, потому что мы в ней окончательно задохнемся после проигранной или даже выигранной, но на основе самоопределения народов, войне, то оправдать эти отказы не сможет и бойкое перо г. Дорошевича.
Под впечатлением петроградской июльской контр-революции начинают прозревать многие крайние органы печати.
Так, напр. «Народное слово» находит уже, что надо исключить из программы социалистических партий «диктатуру пролетариата».
Существует, известно, и такая упрощенная правовая психология ориентировки в окружающем: „пролетарий" — значит дело правое,—„буржуй"—известное дело, лупи его в морду". И мы можем насчитать много случаев реальной опасности соединения такой психологии с пресловутым программно-тактическим лозунгом о „диктатуре".
Всероссийский съезд С.р.и с. д. состоял, как известно, почти полностью из представителей социалистических партий. Но это обстоятельство не помешало гг. „большевикам" объявить делегатов не только с.-р., н.-с. и трудовиков и с.-д. меньшевиков буржуями (мелкими, правда), кадетами и пр., и пр., а, объявив их буржуями, согласно вышеприведенной формуле, и прорекламировать „буржуй", —что с ними считаться-то? Лупи в морду! и вопреки мнению и желанию большинства съезда организовать свержение Временного Правительства.
Не трудно предвидеть, что Всероссийское Учредительное Собрание, которому предстоит задача строительства Земли Русской, по своему составу будет несомненно „буржуазнее" только что закончившегося съезда. И что если гг. большевики и большевиствующие пулеметные полки, увлеченные идеей „диктатуры", скажут и по отношению к Учредительному Собранию: „буржуи, лупи в морду"?
Над этой, по нынешним временам далеко не призрачной опасностью следует призадуматься всем, кому дорога Россия, кому дороги великие идеалы социализма и предстоящих крупных социальных реформ.
«Справиться с Петроградом надо!»
Контрреволюция наглеет с каждым днем. Положение обостряется с каждой минутой. Военное положение запутывается все больше и больше. Исхода при старой политике нет. Линия большинства Советов Р. и С. Д., проповедующего союз с буржуазией и соглашение с «союзными» империалистами, — эта линия потерпела полное крушение. Только слепые или люди, упрямо закрывающие глаза на факты, могут не видеть этого.
А внутреннее экономическое положение страны обостряется еще с большей силой. Голод надвигается все более быстрыми шагами. Безработица становится все более грозной. Ряд предприятий останавливается.
Капиталисты систематически и неуклонно продолжают устраивать по всей России итальянские забастовки, сознательно ведя к локаутам, к увеличению разрухи, к обострению кризиса. Кризис топлива принимает все более грозные размеры. Даже в южных городах (Кременчуг и др.), до которых рукой подать от наших важнейших угольных центров, останавливается производство, останавливается движение трамваев из-за отсутствия угля. В Москве и во всей центральной промышленной области не сегодня-завтра могут остановиться все текстильные фабрики, чем будет потрясено экономическое существование многих и многих миллионов людей.
Капиталисты ведут страну и революцию к гибели. Их план ясен и прост: дезорганизовать все, внести чудовищный хаос во всю экономическую жизнь, выбросить на улицу сотни тысяч рабочих, озлобить народ до крайности, провоцировать восстание, перебить наиболее непримиримую часть пролетариата, раскассировать революционные полки, «обезвредить» столицы, потопить в крови рабочих революционный энтузиазм масс, а затем — затем восстановить умеренную монархию и бросить укрощенную Россию к ногам англо-французских империалистов.
Таково положение вещей после 3 1/2 месяцев революции.
Революционный пролетарский инстинкт подсказывает питерским рабочим, что при таком положении вещей нельзя сидеть сложа руки, что наступает момент, когда пролетарский авангард должен спасать революцию.
Петроградские рабочие поняли то, чего упорно не хотят понять мелкобуржуазные вожди С.-Петерб. Совета Р. и С. Д.,—что главной опорой локаутчиков являются 10 министров-капиталистов, что все эти Терещенки, Шингаревы, Львовы, Милюковы, Родзянкн, Гучковы и Ко фактически являются генеральным штабом буржуазной контрреволюции, что руководители «совещаний» IV Думы и буржуазное большинство Временного Правительства находятся в стачке с капиталистами-локаутчиками, устраивающими «итальянские забастовки» и ведущими Россию к гибели.
Отсюда — кипящее настроение в рабочих кварталах Петрограда. Отсюда — неудержимое стремление революционных солдат и рабочих выйти на улицу, стремление, которому вынуждено было сделать уступку даже архиумеренное большинство Всероссийского съезда.
Но отсюда же и тот припадок бешенства против петроградских рабочих и революционных солдат, который вот уже несколько дней сотрясает всю буржуазию и добрую часть мнимо-социалистической «оборонческой» печати. Отсюда прямо каннибальское ляскание зубами против рабочих в «Речи», «Дне», «Русской Воле».
Часть оборонцев «объясняет» кризис очень просто: во всей беде виноват «агитатор», виноват большевик; надо просто поймать эту «большевистскую» бациллу, посыпать ей соли на хвост, поручив эту операцию Дану, Либеру и Войтинскому, и — дело будет в шляпе.
Однако, среди оборонцев есть и люди, более «положительные».
В банковской газете «День» — «органе социалистической (гм! гм!) мысли» — г-н А. Потресов пишет:
«И только во всеоружии такой организации всероссийская демократия Советов сумела бы—буде нужно — управиться и с кирсановскими „республиками" и с кронштадтцами; она смогла бы и Петроград поставить на его место, если бы — паче чаяния — Петроград, упоенный своей февральской победой, попытался пойти против воли России, посмел поднять на нее свою руку, вообразив себя новым Парижем.
«Во всероссийской организации демократии на него нашлась бы управа. Россия и с Петроградом бы справилась»...
(«День» № 84, курсив наш.)
„Анархизм принципиально придерживался дробности и самочинности действий. Анархизм шел по линии распыления революционной энергии. Большевизм, напротив, поставил целью все „слить", все „направить в одно русло", всем „овладеть" и „использовать". Движение, начатое разбродно, распыленно, анархически, сохранило бы этот „первородный грех", полученный при рождении, не взирая на приклеенный к нему роst fасtum большевистский ярлычок.
Эта позиция глубоко анти-принципиальна. Она узко-своекорыстна. От нее веет властолюбием фанатиков. Эта политика ультра-фракционна, проникнута упрямым групповым эгоизмом и чувством безответственности. Она обречена на бесплодие, на голое отрицание, на разрушение. И это в то самое время, когда в России процессы „собирания земли" так еще отстают от процессов развала и распада, угрожая затопить всю революцию в каком-то первозданном хаосе"
«Рабочая Газета» (орган с.-д. партии) отмечает, какую культурную ценность представляет большевистская агитация, как воспринимается она массою.
"По впечатлению делегата Зароховича, в толпу были брошены слухи о том, что если демонстрация состоится, то появится хлеб и солдаткам увеличат паек".
В первом пулеметном полку прапорщик Семашко сказал, что „министры-социалисты продались капиталистам, они идут против народа".
"На Васильевском острове рабочие электрической станции заявили делегатам, что большинство съезда—представители помещиков; за исключением большевиков, они все подкуплены". "На заводе „Промет" стоявшие у ворот рабочие заявили, что съезд—сборище подкупленных помещиками и буржуазией лиц. Ленин присутствует на съезде только для того, чтобы раскрыть все их гадости".
„В других местах называли даже взятку, которую Церетелли получил от Терещенко, именно 10 миллионов".
«Воля Народа», другой петроградский орган с.-р., считает большевизм громадной опасностью для революции. Он коренится в психологии «взбунтовавшегося раба»:
„Большевики отступили в последнюю минуту, но еще рано торжествовать над ними победу. Волна большевизма не идет пока на убыль, а, наоборот, растет и из Петрограда катится по всей России. И объяснить это явление нетрудно. Русские народные массы, сразу выскочившие из царской темницы на свободу, не успели еще приобрести ни политического опыта, ни сознания коллективного интереса, в котором должны слиться все частные интересы, ни сознания тесной зависимости частного от общего...
Отсюда всякие сепаратизмы, вакханалия группового эгоизма, преувеличенные требования, ни с чем не желающие считаться, принимающие тревожные размеры, недоверие к государству и взаимное недоверие различных слоев населения,—словом, весьма опасное развитие какой-то стихийной анархии".
«День» называет демонстрацию, которую готовили большевики,
«сигналом к гражданской войне, которая создала бы в Петрограде почву для диктатуры Ленина»,
и считает необходимым принять предупредительные меры.
"Вооруженные демонстрации должны быть, безусловно, воспрещены.
Необходимо в связи с этим приступить к разоружению гражданского населения Петрограда.
Временное правительство должно далее обратить самое серьезное внимание на организацию действительной милиции в городе и принять все меры к очищению Петрограда от той массы дезертиров и темного элемента, которые не прочь при всяком случае поживиться грабежом.
Пора, наконец, провести границу между свободной пропагандой взглядов и призывами к насилию и бунту, откуда бы они ни исходили, от черносотенцев справа или контрреволюционеров слева".
"Русские ведомости" № 134, 15 июня
Еще по теме:
Революция. 1917 год. Предисловие
.............................................................................
10 июня 1917 г. Ко всем рабочим и солдатам Петрограда
Ленин и большевики (июнь 1917 г.)
К событиям 10 июня 1917 г.
Революция. 1917 г. Все на демонстрацию 18 июня!
Обзор печати (середина июня 1917 г.)
Печать о большевистских выступлениях (июнь 1917 г.)
| 