В виду предстоящего в будущем 1900 г. чествования памяти генералиссимуса-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, князя Италийского, по поводу столетней годовщины его смерти, редакция „Московского Листка" предполагает помещать в воскресных приложениях описание жизни и подвигов великого полководца, заимствуя данные из разных верных источников.

Граф А. В. Суворов-Рымникский.

(К столетию со дня его кончины)

Прибавление

к части 1

Граф Александр Васильевич Суворов- Рымникский,
князь Италийский

(1729—1800)

     См. Часть № 18

Суворов —помещик

В натуре отца Суворова, Василия Ивановича, было собирать, копить и наживать, благодаря чему благосостояние его росло хотя и не быстро, но прочно. После смерти своей, он оставил сыну несколько вполне благоустроенных имений, в коих числилось 1895 душ мужского пола.

Черта бережливости, но не скупости, была также присуща и Александру Васильевичу Суворову, — он также копил деньги и прикупал земли. По условиям своей службы, Суворов, конечно, не мог быть настоящим помещиком и сельским хозяином, но тем не менее вел свои дела хорошо, давал своему хозяйству должное направление и умел соблюдать свои интересы.

Имения Суворова были разбросаны по губернии Московской и наместничествам: Владимирскому, Костромскому, Пензенскому и Новгородскому. Кроме того, он имел дома в Москве, у Никитских ворот, и в Петербурге.

Наибольшая хозяйственная деятельность Суворова проявляется в средине 80 х годов, когда служба позволяла ему некоторое время посвятить своим делам. Весной в 1784 г., Суворов имел возможность уехать в свое имение Уидол и Кистоша, (Владимирского наместничества), где и оставался до осени 1785 г. Остальные имения он навещал изредка, наездом, и приезд его имел как-бы контрольное значение. Имение Кончанское он имел возможность посетить лишь только через десять лет после смерти своего отца.

Очевидно, что при этих условиях, Суворов не мог вникать в свое хозяйство и лично его вести. Имения его сначала управлялись отдельными управляющими, а с 1779 г., он поставил над ними главного управляющего, московского дельца, статского советника Ч — ва; но таковой порядок просуществовал не долго. Суворов скоро убедился в недобросовестности Ч—ва, что видно из его слов:    

„вижу, что у одной кости двум собакам быть нельзя, а мне невозможно ради его стоять всегда на карауле“ и чрез пять лет расстался с ним.

После Ч—ва доверенным лицом по всем имениям, кроме Новгородского, сделался родственник Суворова, Хвостов, а заведывание денежным сбором Суворов поручил своему зятю, отставному генерал-майору Горчакову. Вотчинными же делами Кончанского имения заправлял сосед Суворова, отставной подполковник Качалов. Последний пользовался особым расположением Суворова, он называл его благоразумным, честным и добродетельным человеком, имел к нему полное доверие, просил его распоряжаться всем свободно и советовал:

„не верьте ничьему суемудрию, ниже моему".

Большинство из заправил делами Суворова были офицеры, которых он хорошо знал и умел с ними обращаться; отношения его к ним были не только человечны, но даже фамильярны; так, напр., в письме к поручику Кузнецову, ведавшему его дела в Москве, он зовет его „Матвеичем“ и „ты“ и, давая ему наставление, как человеку новому, пишет: „будь со мною простодушен, я это люблю", а когда оставался „Матвеичем" доволен, то приписывал: „хорошо и здравствуй". „Матвеич" однажды задержал в Москве коров, чтобы попользоваться маслом и молоком, а затем вскоре задержал лошадей.

Суворов пишет ему:

„мне подлинно мудрено, как ты по сие время мою тройку лошадей сюда не отправил... Ведь от лошадей нет масла".

В октябре 1780 г., Суворов неожиданно заехал в имение Кончанское и нашел там большие непорядки, виновником коих был некто Румянцев, подручный управляющего Качалова. Суворов пишет Румянцеву:

„вы здесь ближний сосед, вам и вверено ближнее управление моих вотчин, за что получаете в год 100 руб., но судите сами—вам их получать напрасно один есть грех. Прежде всего был обычай ублажать ласкательством, что служило к произращению непорядков; я люблю правду без украшениев и трудолюбие".

Сообщая Качалову о сделанном выговоре Румянцеву, Суворов замечает:

„он привык к прежнему двуличному правлению и потому доволен был старым штилем—обстоит все благополучно; теперь я с ним не шутил и не придворничал".

Суворов не любил доводить тяжб до суда, а потому всегда советовал и склонял крестьян оканчивать дела миром.

„Слышу, у вас спорные дела со времен моего родителя; если вы скоро не примиритесь, хотя бы и с небольшой уступкой, то я первого тебя накажу телесно,—писал Суворов к дельцу, крестьянину Мирону Антонову, прибавив: „помни, апеляция только ябеда, что стыдно и бессовестно".

В те времена помещики держали свои имения на барщине или на оброке; первое, копечно, было выгоднее, но второе избавляли от всяких хлопот, и помещику не было надобности постоянно проживать в деревне. Все деревни Суворова были оброчные, но при этом он отменил уплату оброка натурой, так как это составляло большую выгоду приемщикам и ущерб крестьянам, а взамен этого возвысил денежный оброк. Впрочем, увеличение оброка в то же время было явлением общим, а в отношении размера оброка Суворов не опережал других помещиков. Из слов Суворова:

„лень крестьян порождается легкими оброками и излишком земли",

можно заключить, что, увеличивая оброк, он стремился не столько к возвышению своего дохода, сколько к тому, чтобы делу дать должное направление.

В этом отношении заслуживают особого внимания его две записки. В первой он пишет, что земля часто пашется без навоза, почему вырождается, появляются неурожаи, в виду чего приказывает:

„пахать под посев по числу скота, а не унавоженные земли пускать под луга, а если кто не исполнит этого, то будет наказан. Расплодившуюся же скотину продавать и резать только тогда, когда вся пахотная земля и пустоши будут покрыты навозом".

Далее Суворов делает замечание:

„у крестьянина Михаила Иванова одна корова,—следовало бы оштрафовать старосту и мир за то,— но на первый и последний раз прощаю... Иванову купить корову на господский счет, но отнюдь не в поторство другим и никому впредь на это не надеяться".

Богатым крестьянам Суворов вменил в обязанность помогать неимущим и в особенности тем, у коих много малолетних детей.

„Лень исходит из безначалия"—говорил Суворов, а потому приказал старосте быть не на год, а на три года, при чем добавил:    

„ежели староста будет исправен, а крестьяне разбогатеют, то в работах будет ему же помощь от мира, а все земские угощения - на счет вотчины".

Во второй записке Суворов преподал инструкцию, по которой тягло накладывалось с 16-летнего возраста до 60 лет. На каждое тягло назначалось но 2 1/2 десятины в поле, всего 7 1/2 дес., а кроме того но 2 1/2 д. луговой. Землю по тяглам делить выборным от мира. Оставшуюся от раздела землю в наем не отдавать, а на ней пасти скот, дабы новым тяглам не досталась земля истощенная. Чтобы облегчить многосемейных и престарелых, подушные оклады уплачивать по тяглам. Бурмистру приказано было давать земли на три тягла, старосте — на дна и полесовщику — на одну, при чем последних трех Суворов освобождал от оброка.

Если земли по этому расчету не хватало, то крестьяне переселялись в другие имения; сначала переселяли домашних воров, потом лентяев, пьяниц, а затем уже —по жребию. Переселенцы избавлялись на два года от оброка, а на новых местах им выдавались избы и семена для посева.

(Продолжение будет).

И. С..

Московский листок, Иллюстрированное приложение № 25, 4 июля 1899 г.

Еще по теме:

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 1

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 18

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 20