Иоанн Грозный, статуя академика Антокольского

(окончание)

Здесь будет кстати сказать несколько слов о самом художнике.

Марк Матвеевич Антокольский родился в 1842 году, в Вильне. Он — еврей. Родители его содержали трактир. Страсть мальчика к рисованию разрушила все расчеты родителей, думавших сделать его ремесленником, позументщиком, а потом резчиком.

Ранняя молодость его была крайне печальна; на 17 году бежал он от своего хозяина, работал для пропитания и только на 22 году, благодаря вниманию жены тогдашнего виленского генерал - губернатора, Анастасьи Александровны Назимовой, получил он возможность ехать в Петербург, куда и направился.

Поступил в академию вольнослушающим, работал он пол-года под руководством Пименова; позже, много помогло ему знакомство с професором Ромерсом.

«Еврей портной»

В 1864 году сделал Антокольский «Еврея портного» из дерева и получил серебряную медаль; в 1865 г. «Скупого» из кости, за что получил еще медаль и стипендию от Государя;

«Скупой»

в 1867 окончил он группу «Христа и Иуды», в 1868 — «Нападение инквизиторов на евреев».

«Нападение инквизиторов на евреев»

К этому времени классные занятия были кончены и, так как конкурировать он, как вольпослушающий,—не мог, поддержки же не имел никакой, то и поехал в Берлин, решившись оставить Россию, может быть, навсегда. В Берлине оставался он, однако, весьма не долго и, как сообщил нам художники лично, поспешил вернуться домой, полюбив Россию только по сравнении ее с Германией. В 1870 году, принялся он за «Иоанна».

Из этих кратких сведений читатель видит, что жизнь не особенно улыбалась Антокольскому. Слабое и без того здоровье требует поддержки, и в настоящую минуту, Антокольский или уже уехал или едет в Италию, исполнять заказанного ему «Иоанна».

Для художественной оценки последней работы Антокольского, чрезвычайно важен характер его первых работ. Все они весьма малы, детальны, миниатюрны и положили на него печать, избавиться от которой может и должен он, только со временем. Эта дробность и малость работ, прежде занимавших художника, сквозит и в «Иоанне»; она же была причиной того, что, волей неволей, может быть неведомо, как для самого художника, напал он на чужой мотив и воспользовался им.

В этом, а не в чем другом, разрешение того вопроса, который был поставлен нами выше, перед биографией Антокольского. Мысль изобразить такой крупный тип, как Иоанн Грозный, заронившаяся в художника, привыкшего работать вещи миниатюрные, художника, неоспоримо, талантливого и горячего в работе, должна была искать возможно быстрого осуществления и, как выше сказано, готовая форма, знакомый облик, приняли, втянули в себя назревшую мысль и «Иоанн Грозный» появился.

Мы не будем осуждать Антокольского за некоторые невозможные, неудачные мотивы. Что значит, например, этот, воткнутый в землю и торчащий отдельно от царя —посох? Он напоминает нам немного тех танцовщиц, которые не знают, что им делать с руками. Ошибка эта служит, опять-таки, доказательством того, что Антокольский еще не совладал с теми крупными формами и широкими размерами, к которым перешел от прежних мелких работ. Посох этот, так и колет глаза... Но это мелочь и она могла быть легко устранена. Многое можно сказать и о костюме?

В общем, должно сознаться, что статуя «Иоанна Грозного» стоит на рубеже деятельности Антокольского. Со своим прошедшим не может и не должен он иметь что-либо общее. Делать фигурки из терракоты и воздвигать крупные бронзовые или мраморные изваяния,—две вещи совершенно разные, часто противоположные. Новой эры в русском искусстве молодой академик (академиком сделан он за «Иоанна» и обошел, таким образом, ступеньки академической иерархии, что делает честь академии, но это в первый раз)—не открывает; встречать его такими похвалами, значит пользоваться словами не в настоящем их значении и говорить о русском искусстве, рассматривая его в микроскоп.

В заключение, не можем не заметить в «Иоанне» Антокольского еще одной черты, много говорящей в пользу художника. На эту мысль навело нас чтение заметки Бестужева - Рюмина, в 3 нумере «Зари», по поводу поэтических воспроизведений характера Иоанна Грозного.

Автор, основываясь на том факте, что имя царя Иоанна все чаще и чаще встречается у нас в исторических и поэтических произведениях, и что, мало-помалу, перед русским обществом обрисовывается определенный образ царя, ставит вопрос: точно ли образ этот, готовый окончательно сложиться,—верен? Он находит, что нет; что Иоанна изображают или односторонне, или так, как представляется он тому или другому поэту, художнику.

«Это тем прискорбнее, замечает автор, что вред, произведенный впечатлением (ложным??) поэтического произведения, должен быть весьма силен. Исторические лица, раз воспроизведенные поэтом, мы представляем себе более или менее так, как их представляет поэт. Ричарда III напр., никто не рисует себе так, как желали лица, стремившиеся его оправдать, напр., Горас Вальполь и др., но при имени Ричарда всегда представляется Шекспировский образ».

Замечание это совершенно справедливо и, перенося его на Иоанна, автор находит, опять-таки совершенно основательно, что для нас, благодаря нашим художникам, Иоанн является

«коварным тираном, самолюбивым самовластным деспотом и более ничем».

Так ли это, спрашивает он и, отвечая на этот вопрос, в короткой и меткой характеристике выдвигает особенно старательно другую сторону личности Грозного, его обширный ум, его образование, его способности.

«Мы знаем, говорит он, что Иоанн Грозный был одним из образованнейших людей своего времени, близко знакомый с письменностью той эпохи, один из лучших писателей своего времени. Блеск, юмор, огромная начитанность, логичность изложения, отличающие все его произведения, редко встречаются даже и у писателей по призванию, а не только у писателей случайных, каковым может быть правитель великого народа».

Бестужев Рюмин упоминает, между прочим, что Иоанн был первым, созвавшим великий земский собор.

Действительно, сближая только что сказанное с типом Иоанна, выработанным графом А. Толстым, и мало-помалу устанавливающимся в нашем обществе, нельзя не найти в нем огромной фальши, требующей скорой и энергической поправки. «Иоанн» Антокольского, отчасти, является этой поправкою. Хотя свирепость и, даже, злоба еще составляют в статуе ее крупные элементы, но в ней задумана и уяснена и другая сторона, которой нет у Толстого:

лицо «Иоанна» Антокольского полно мысли и именно этой крепкой думой своей запечатлевается оно особенно сильно и благотворно в памяти всякого видевшего его.

Пожелаем же молодому академику идти по дороге, на которую он вышел. «Иоанн Грозный» такое создание, которое, если бы художник не произвел ничего другого, все-таки заняло бы видное место в нашем искусстве и не пройдет даром, ни для имени Антокольского, ни для нынешних и будущих собратьев его по ваянию.    

С.

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал, № 16 (120) - 17 апреля - 1871.

Еще по теме

Иоанн Грозный, статуя академика Антокольского