Михаил Караулов
Жестокой смертью умер в конце семнадцатого года терский атаман Михаил Александрович Караулов.
Кто знал его, кто слышал его крылатые словца, кто любовался этим казачьим темпераментом—иной смерти не мог ждать для него.
Казалось, ударит грозный час, трубач затрубит тревогу и первым, горяча вороного коня, опустится с гор, подобно бурному Тереку, терский атаман.
Развеет ветер позади его белые концы башлыка — на поляну выскочит казачий Марат.
Будет бой и вот тогда:
— Делибаш уже на пике, а казак без головы.
Судьба сказала иное...
* * *
Подъесаул Караулов пришел в Таврический дворец депутатом от Терека... Там не входил, а взлетал на трибуну, не говорил, а рубил шашкой. Направо, налево. Он был беспартийным.
Его величали экзотическим депутатом.
И он был таковым. Прислушивался на берегах царской Невы к рокоту родного Терека и бурлил в Петрограде, как эхо далекой горной реки.
Был представителем казачества в исполнительном комитете Государственной Думы.
Возил царям акт об отречении—ездил с депутатами. Убеждали Романовых другие—Караулов крутил длинный русый ус и многозначительно кашлял.
Первый выборный атаман казачества.
И первый запевала в атаманском хоре.
С шумом катит свои воды с кручи гор Терек, катит волну и пенится.. Шумит и Караулов.
Спокойна донская волна, редко долетает в Россию плеск уральской волны, строги волны Кубани—Терек пенится.
В грозные дни ранней осени революции, когда выступил Л. Г. Корнилов, в Петрограде в казачьем союзе был Михаил Александрович Караулов.
Под Петроградом стоял корпус генерала Крымова, а в зимнем дворце хмурил брови и делал строгое лицо А. Ф. Керенский.
Позвал пред свои грозные очи атамана Караулова и полковника Дутова.
Признает ли казачество Временное Правительство и меня, его главу. Или вам люб Корнилов?
Атаманы сказали, что им люба Россия.
Стал топать ногами Александр Федорович. Михаил Александрович потянул себя за ус, груд колесом выпятил и сказал Керенскому...
Есть такое предание в казачьей семье.
— Казачество приходит к заключению, что ему одинаково тяжело: правит ли из Зимнего дворца Александра Федоровна со скипетром в руках или Александр Федорович со шприцем.
Молча ушел в кабинет Керенский. На казачий носок не всегда можно наступать безнаказанно.
О московском совещании в Москве так и говорили. — Коронация Керенского с комментариями Караулова.
Когда полковник Скаржинский предложил есаулу Нагаеву дуэль—крикнули слева:
— Дуэль в военное время?
Из казачьей ложи ответил бас Караулова.
— А почему бы и нет?!
Парил в облаках Александр Федорович, красиво декламировал:
— Атаман войска Терского, член Государственной Думы Михаил Александрович Караулов, призываю вас к порядку.
Думал убить красивой фразой...
А Караулов опять за ус свой взялся и баском иронически пустил на весь зал одно только слово:
— Слушаю-с!
Пропала красивая фраза.
* * *
Он был широк в плечах, коренаст и на голове у него не хватало только запорожского оселедца, чтобы быть похожим на Тараса Бульбу в молодости.
Широкая натура...
Терцы любили своего атамана, видели в нем родного „батьку” и кубанцы-запорожцы в черкесках.
Были друзья у него и среди горцев.
Еще в Таврический дворец принесли Караулову горцы Коран и поднесли—казаку-христианину, защитнику мусульман.
Его расстреляли в вогоне солдаты, дети которых когда-нибудь в русской истории прочтут главу о казачестве и кем был среди его старшины терский атаман Караулов.
А убийцам слать проклятья—бесплодно. Они и Христа подняли бы на штыки.
Виктор Севский.
Донская волна 1918 №12
| 