Революция. Воскресла великая Россия, воскрес великий народ ее (апрель 1917 г.) - 29 Апреля 2017 - Дневник

Все великое вечно; все великое просто в своих стремлениях и пережитках. Великое тем и значительно, что оно не бросается в глаза своей кичливостью не выступает вперед и на показ,— вершит свое дело стремительно, но просто и беспритязательно.

Так в мироздании, так в жизни людей.

Все великие люди отличались и отличаются простотой, и только ничтожества кичливы и высокомерны.
Нерон был ничтожная личность по своим умственным и нравственным качествам, и, чтобы поднять престиж власти и безумного честолюбия, он пустил в ход жестокость своего зверского характера. Он хотел властвовать не только силой царизма, но и таланта, которым он не владел, и при слабом и глухом голосе выступал в качестве певца в Риме, в Неаполе и во время путешествия по Греции; играл на цитре, на подмостках театра, состязался в бегах.

Другой деспот римской империи Домициан, обуянный гордыней величия, потребовал, чтобы его называли «государем» и «Богом», и под всеми своими указами писал: «Domino et Deo placuit»...

В божественности Домициан видел не только величие, но и гарантию неприкосновенности своей личности, как божества. И это уже одно показывает, насколько он был ничтожен и ограничен в своих стремлениях.

В позднейшее время царственные деспоты, подобные Нерону, Домициану, Калигуле и др., не могли уже объявлять себя божеством и для усиления своего авторитета объявляли себя избранниками божьими, хотя власть переходила к ним по наследству.

У нас они назывались помазанниками божьими; манифесты к народу начинались, как известно, словами: «Божией милостью»...

Но это не мешало им казнить людей, лишать свободы, гноить в тюрьмах и казематах всевозможного рода, томить в далекой и холодной Сибири, ссылать на каторгу. И все это совершалось из-за эгоистических побуждений властвовать без малейшей помехи,—властвовать самодержавно, не ограниченно. И все это прикрывалось именем Божьим, совершалось якобы при помощи Божьей.

Много крови пролито царственными деспотами и у нас, и там, где эти деспоты воcседали и воcседают на раззолоченных тронах, много горя и страданий принесли они народу. И если бы собрать всю кровь, все пролитые слезы, получилось бы не одно, а два моря, и одно море можно было бы назвать морем крови, а другое—морем слез.

И как странно!—царственные деспоты издеваются над народом, держат в руках его судьбу вплоть до посягательства на его жизнь, а народ преклоняется перед ними, ликует при встречах, при проездах, бросает от восторга шапки вверх, кричит: «ура!».

Церковь молится о них, устраивает празднества по случаю тезоименитств и рождений их самих и их семьи, громко провозглашает «благочестивейшего, самодержавнейшего»... Лесть доходит до того, что на казенных бумагах печатают: «всепресветлейший, державнейший... государь всемилостивейший».

Л. Н. Толстой в известной брошюре «Николай Палкин», возмущаясь жестокосердием этого царственного палача, угощавшего свой «любимый народ» шпицрутенами и палками, поражался, как может многомиллионный народ сносить всю эту человеческую угнетаемость властью одного человека самого заурядного по своим умственным качествам, стоящаго неизмеримо ниже многих тех, которые ему подчинялись?!.

Жестокость этих царственных сатрапов без узды положительно не знала границ. Не говоря уже о таких самодурах, как невменяемый Иван Грозный,—ныне низвергнутый Николай II, известный под кличкой «Ника-Милуша», и тупой и ограниченный человек, за все время своего слишком двадцатилетнего царствования причинил родине такое море страданий, которое и измерить нельзя. Все царствование его—одна сплошная полоса горя, крови, слез и страданий людских.

Начиная с Ходынки, "злосчастной японской "войны, памятными днями освободительного движения 1905 года, кронштадтскими, свеаборгскими бунтами матросов, бунтами рабочих на Лене и кончая последними днями,—вся эта полоса сплошь залита кровью—едкой горячей жидкостью человеческих страданий.

И трон его был в крови, и весь он был в крови. И не знал он ни милости, ни сострадания.

Всем памятны слова, сказанные им представителям дворянства, земств и городов в Николаевской зале Зимнего дворца 17 января 1895 года.

«Я рад,—сказал он,—видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекшихся бессмысленными мечтаниями об участи представителей земства в делах внутреннего управления.

Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный, покойный родитель».

Здесь, что ни слово, то ложь и напыщенность человека, опьяненного властью. И это «благо народное», и эти знаменательные «бессмысленные мечтания», брошенные в лицо представителям многомиллионного народа... Оскорбление кровное,—оскорбление, которое, казалось бы, должно было вызвать бурю негодования. Но—бури не произошло. Народ затаил в сердцах своих нанесенное ему оскорбление и таил его ровно 22 года.

И вот теперь трон дома «Обмановых», это капище Голштин-Готорпское, подгнившее и съеденное червями в самом основании своем, пошатнулось и рухнуло, придавило всею тяжестью своею того, кто только и мог сказать:

— Что же мне делать?

Какой трагизм судьбы человеческой, какой наглядный показатель ничтожности лживого величия и власти!..

На лжи основанный, ядом разврата пропитанный—рухнул дом «Обмановых». Оргии и разврат, ложь и предательство—вот основа его жизни на протяжении его трехсотлетнего существования. Проблески были, но как незначительны они со всем, что совершалось в нем. И никогда еще царский род не доходил до такого позора, до которого он дошел в последнее время, приблизив к себе проходимца, пьяницу и развратника—Григория Распутина и уготовив ему в раззолоченных палатах царское ложе.

Но этого мало, царское ложе для него было недостаточно,—он захотел вершить государственными делами. И вершил. Назначал и смещал министров, на головы ставленников своих надевал архиерейские митры. Огородников, как это сделано им по отношению к Варнаве, производил в архиереи. И хор торжественно пел: «eis polla ete despota».

Какой ужас, какой позор!..

Проснулся народ, как сказочный богатырь, и громко и властно сказал:

— Довольно! Кровь его на нас и на детях наших... Довольно, не потерпим!

И пошли все, охваченные «гордым величием труда», туда, где заря занимается, вспыхивает и горит, сулит великие и богатые возможности; пошли, под звуки Марсельезы, с красными флагами в руках, за народной славой и сбросили ненавистное иго своевластия. Сила могучая выросла, созрело право человеческого достоинства... Разверзлась земля и из могил восстали мертвецы... Камни заговорили.

Чудо великое совершилось, от века незримое.

Борцы за право и свободу—восстаньте! Великие дни наступили, обновление России настало. Восстаньте и возрадуйтесь вместе с нами!

Радуйтесь и ликуйте и те, которых мы знаем, пойте вместе с нами великую «Осанну», и те, которых мы не знаем и имена которых—Ты, Господи, веси. Воздадим справедливость не смерти,—воздадим справедливость величию борцов за счастье и благо родины, душу свою положивших за други своя.

Милые, милые, тени летающие, тени витающие,—живые тени!..

Благодарное потомство воздвигло вам памятник нерукотворный и в сердцах его память не умрет вовеки: вы способствовали воскресению его дорогой родины.

Воскресла великая Россия, воскрес великий народ ее.

Да здравствует свободная Россия! да здравствует великая русская республика!

Н. Степаненко.

Еще по теме:

Революция. 1917 год. Предисловие

.............................................................................

Революция. 11 апреля 1917 года. Наступает последняя смертельная схватка с немцами

Революция. 12 апреля 1917 года. Революционный Кронштадт

Революция. Апреля 1917 года. К текущему политическому моменту

Революция. Апрель 1917 года. Бесстыдная ложь капиталистов