
Последние известия из Петрограда и Москвы
(От самарского отд. чехослов. Б. П.)
Представитель ч.-слов. национ. совета в Самаре д-р Власак из беседы с лицом вполне авторитетным и заслуживающим безусловного доверия сообщает о положении дел в Петрограде и Москве.
В Петрограде знали о взятии Самары и Симбирска. Ждали, что в коротком времени будет взята Казань. Определенного сейчас ничего не знают, но все ждут с нетерпением освобождения, сами предпринять ничего не могут. Москва запугана. Люди, у которых еще два месяца тому назад была самая лучшая воля и охота работать, относятся, вследствие ужасного террора, совершенно апатично к тому, что вокруг них творится. Ждать от них ничто не можем. Спасения ждут из Архангельска и от нас. Все думают, что нас сорок-пятьдесят тысяч.
По прибытии Мирбаха было общее мнение, что за ним придут германцы. Ожидания не оправдались и, кроме того, в связи с французским наступлением, все пришли к убеждению, что дела германцев весьма плохи.
Еще в марте месяце была сильная германская ориентация, но она резко изменилась с наступлением французов. Мы должны признать, что в части общества в Петрограде и в Москве ждут помощи откуда бы она не исходила. На активную поддержку нам надеяться нельзя, но за радушный прием ручаться можно.
Русские военнопленные возвращаются почти совсем босые и нагие. Ненавидят советскую власть и везде агитируют против нее. В то время как германских пленных на родине встречают радостно и тепло, иногда с музыкой, в России отношение к своим, возвращающимся из лагерей военнопленным, измученным, голодным—холодное и русские нисколько о них не заботятся.
В Москве гуляют военнопленные, одетые в новую исправную форму. Говорят, что в Москве целый полк германских офицеров с определенной целью.
Отправка военнопленных на родину в последнее время значительно сократилась.
В Москве русских офицеров 30000, между ними есть и большевики. Особенно отличается своей яростью и приверженностью к большевикам Ратько Зинкиевич, бывший начальник штаба одного из корпусов, бывших на румынском фронте.
Восстание левых эсэров было легко подавлено, потому что к ним никто не присоединился. Вообще, население ожидало, в связи с этим выступлением, еще чего-то худшего. В то же время подготовлялся и еврейский погром.
Оружия и амуниции никто не имеет, так как оно в руках большевиков.
Есть, правда, подпольные организации, но их работа очень слаба.
Троцкий очень часто выступает на рабочих митингах, но выступления эти успеха не имеют. Значительное количество рабочих мобилизовано. Пошли они на службу охотно, в виду полной безработицы, потому что все-таки получают пишу и обмундирование. Учение происходит без винтовок,—с палками, в виду того, что советская власть отлично понимает против кого, раз будет выдано оружие, оно будет направлено: против нас не пойдут - это вне всякого сомнения.
Что же касается германцев, то у них отправляются все войска на западный фронт и их заменяют австрийцы. Таким образом, вся тяжесть войны, все время ложиться на героическую Францию.
В Москве появилась в газетах статья германофильского толка:— был пущен слух, якобы она написана Милюковым. Но, конечно, точно, определенно никто не может сказать, чтобы она им действительно была написана. Поражает уже тот факт, что подобные статьи появляются одновременно в разных городах.
Думаю, можно предположить, что этот слух является одной из очевидных провокаций герман. генер. штаба. Даже граф Коковцев, у которого никогда не были хорошие отношения с Милюковым, определенно заявил, что он убежден, что Павел Николаевич таковой статьи не писал и написать не мог. Раз дело идет о человеке такой крупной политической величины, который не может сам себя лично защищать, по моему мнению обязанностью всех честных людей занять в этом вопросе выжидательное положение.
Действительно, надо констатировать факт что на Украине вся аристократия в настоящее время придерживается германофильского направления. Но тем не менее, партия народной свободы в подавляющем большинстве стоит за союзников и за возобновление войны с Германией, и только совершенно незначительная часть кадетов придерживается германской ориентации.
Нас большевики боятся, и они считают нужным еще до прихода союзнических войск чехословацкие войска „раздавить", при чем на борьбу с нами ассигновали 300 миллионов рублей, каковая выразится в сильнейшей агитации при посредстве литературы подкупов, и специальных военных агитаторов и провокаторов. Большевики не верят в германскую помощь. Они постоянно утверждают, что у нас громаднейшие, невероятные потери. Про Самару большевистские газеты печатают, что здесь господствует ужасная военная диктатура чехословаков и что Самара с нетерпением, якобы, ожидает возвращения того самого „дрогоценного дара“, который русскому народу дала революция, именно—реставрацию комиссародержавия.
Газета „Берлинер Тагеблат" постоянно с пеной у рта обвиняет чехов в том, что благодаря нам разрушены все германские планы, касающиеся России.
Германцы потребовали от советской власти передачи им руководства всей контрразведкой в России и несмотря на то, что в исполнении такого требования им совет народных комиссаров отказал, германцы ее действительно уже ведут.
Австро-Венгерская печать хранит в последнее время молчание по нашему адресу. Пассивность Австрии в данном вопросе объясняется тем, что Австрия на краю государственного переворота и всенародного восстаний. Габсбургская монархия переживает уже смертельную агонию. Она в безысходном положении. В войсках замечается полное отсутствие желания воевать.
На Украйне наблюдается постоянное несогласие между австрийскими и германскими властями, доходящее иногда до вооруженных столкновений. Так, например, в Одессе—в гостинице „Лондон" поссорились германские офицеры с австрийскими и последние в знак протеста подняли бокал за здоровье Франции. По мнению самих же германских офицеров достаточно было России в течение двух месяцев сохранить фронт и Германия была бы окончательно разбита.
В германской армии царит весьма плохое и подавленное настроение и бывают даже случаи отказа солдат идти на французский фронт, которые говорят, что идти на французский фронт, значит идти на верную смерть.
В Петрограде пуд белой муки стоит 800 руб., черной 500 рублей, мяса совсем нет и, если случайно появляется, стоит 13 -14 руб. фунт, фунт масла 20 рублей, 10 яиц 15 рублей, фунт картофеля 4 рубля. Но нужно заметить, что все эти продукты продаются из под полы. Люди действительно падают с голода. Корма для лошадей совершенно нет и поэтому почти не видно извозчиков. В Москве цены ниже, чем петроградские, но все-таки жизнь в Москве невыносима. Здесь было много консервов, которые отправлены в Германию.
Все магазины с мануфактурой в Москве закрыты, говорят, что весь товар вывезен в Германию, в которой вся промышленность совершенно замерла. В Германии все изделия, находящиеся в продаже, только деревянные. Немцы в Ригу привезли много мелочей, но все из дерева.
В Москве расход по карточкам, выданным на продовольствие семьи из четырех лиц, определяется суммой в 28 руб. 65 коп. в день.
Рабочие и крестьянство комиссародержавием истерзано, но в тоже время они стали „буржуями" в своем роде. Каждый из крестьян имеет в настоящее время более или менее значительную сумму и совершенно не интересуется политикой. Что такое родина, что родина гибнет, что нужно для спасения отечества что-то сделать, про это все забыли.
Русский крестьянин плохой патриот. В город крестьянин не возит хлеб на том простом основании, что город ему не дает в обмен необходимых галантерейных товаров и нужные сельскохозяйственные машины. Большевики создали новый класс „крестьянской бедноты", целью которой является желание взять у крестьян весь „лишний хлеб".
„Мы знаем,—советская власть, уже труп; но нет могильщика, который мог бы нас похоронить".
Такое же заявление сделал когда-то французкий профессор Денис про Австрию, с той только разницей, что могильщики для Австрии уже нашлись, как думаю, найдутся и для советской власти.
Сибирский вестник 1918 № 14 (1918-09-04)
Положение в советской России
ОМСК. 4 сентября. Из Оренбурга со слов лица, только что приехавшего из Москвы, сообщает следующие сведения о Москве.
Положение в Москве отчаянное. Нет не только хлеба, но даже воблы.
Большевистской армии в Москве мало, и свергнуть советскую власть можно было бы не трудно, но система террора задушила в москвичах всякую решимость.
Посольства германское, болгарское и турецкое уехали из Москвы, считая положение непрочным. Сама советская власть забаррикадировалась в Кремле, окружив себя интернационалистическими полками, состоящими преимущественно из китайцев.
В Москве арестовано 10000 офицеров. Из Петрограда офицеры отправляются в Кронштадт.
Население не знает о падении Казани и вообще ничего о происходящих событиях.
В Москве цена на хлеб 600—800 р.
Большинство советских войск двинуто на Волгу, главным образом, под Казань.
Сибирская жизнь 1918 № 103 (6 сентября)
Советская агония
Большевистские газеты единодушно указывают, что, в случае соединения на востоке сибирских войск с союзным десантом, гибель советской власти неминуема.
Сибирская жизнь 1918 № 104 (7 сентября)
Еще по теме:
В Петрограде (август 1918 г.)
Последние известия из Петрограда и Москвы (сентябрь 1918 г.)
Петроград последних дней (сентябрь 1918 г.)
|