По материалам периодической печати за сентябрь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Обзор печати

На милость буржуазии

"Известия" пишут:

„Демократия еще 14 августа, на Московском Совещании, дала свой ясный и определенный ответ. Она сказала, что она думает в вопросах внешней политики и какие мероприятия считает неотложными во всех областях государственной жизни.

Но другая сторона Московского Совещания, та, где сидели представители торгово-промышленной буржуазии, своего слова по всем этим вопросам не сказала.

Теперь, при переговорах об образовании коалиционной власти, эти вопросы будут поставлены торгово-промышленной буржуазии в упор, и ей придется ясно сказать, что именно может противопоставить она программе 14 августа.

И если этот вопрос разрешится в благоприятном смысле, то разрешен будет и вопрос об образовании правительства с участием цензовых элементов"

Те же рассуждения благонамеренно воспроизводит и "Дело Народа".

„Если бы оказалось, что шесть месяцев революции, завершившиеся разгромом корниловской авантюры и утверждением демократии, не создали еще революционного буржуазного ядра, готового вместе с демократией осуществлять ее программу спасения революции и государства, то демократия смело может взять власть в свои руки".

Итак, „Известия" находят, что "торгово-промышленная буржуазия своего слова не сказала", а "Дело Народа" ищет "революционную буржуазию". Как будто „основные вопросы" не были "поставлены в упор" корниловской программой, наметившей все "неотложные мероприятия", как будто фактической поддержкой Корнилова „торгово-промышленная буржуазия" не дала ясного, категорического ответа.

Простодушное "Дело Народа" даже полагает, что "разгром корниловской авантюры" должен был посодействовать нахождению "революционной буржуазии"! Много вздору пишется на страницах оборонческих газет, но до таких геркулесовских столбов политического идиотизма наши соглашатели еще не доходили.

Они уже забыли корниловщину. Они опять рассуждают точь в точь, как рассуждали на Московском Совещании. Они опять готовят "общественную" власть— т. е. власть с участием буржуазии, т. е. опять отдают власть, контрреволюции. События идут—соглашатели все сидят на той же „позиции". По-видимому им посвятил свою злую балладу поэт-юморист:

Бароны воюют, бароны пируют,
А рыцарь Гринвальдус все в той же позиции
Пред замком Амальи на камне сидит.

Кадеты воюют, Калединцы пируют в Новочеркасске, а „рыцарь" Церетели все сидит на камушке перед замком буржуазной Амальи...

Непримиримые кадеты

"Речь" ставит ультиматум:

"Мы заявляем с полной определенностью, что вся постройка власти, данная в резолюции, представляется нам и неприемлемой, и неосуществимой".

Дело ясно — буржуазия ведет гражданскую войну против пролетариата и от мелкобуржуазных демократов требует полного подчинения, полного перехода на ее сторону и совместной борьбы против пролетариата.

"Рабочая Газета" услужливо бежит навстречу милюковской братии, предупреждая, что

"объединение демократии" на Совещании произойдет "помимо большевиков", или даже "против них".

"Воля Народа" (правые с.-р.) тоже ставит задачей мобилизацию всех сил для уничтожения "антигосударственных" элементов.

В то время, как эти оборонческие органы засучивают рукава и выставляют кулаки против пролетариата, "День" пугает буржуазию тем, чего сам боится еще больше, чем буржуазия.

"Кризис власти не может никак найти разрешения. Москвичи закутались в свою классовую тогу и, словно каменные изваяния, не желают сойти навстречу демократии.

Они, очевидно, намерены взять измором демократию. Ни одного вершка сейчас —это значит весь аршин впоследствии. Но при этом забывают цензовики, что стратегия, рассчитанная на измор, весьма опасная стратегия. Осажденная в революционном лагере, демократия вынуждена будет прибегнуть к вылазке, может быть, с отчаяния, но лишенная других средств. А вылазка на языке современности означает "гражданская война".

Так пишет В. Канторович. Ему поручено стращать буржуазию. А рядом с ним старается Петр Маслов, которому поручено терроризовать пролетариев:

"На Совещании многие делегаты склонны были считать кооператоров "буржуазией" и не считаться с ними, как с силой. При этом забывают об одном маленьком обстоятельстве, что эти кооператоры кормят голодающий город и, при расколе его с деревней, могут уморить его голодом".

Запомним ценное свидетельство Маслова — программа самозванных политических представителей кооперации есть калединская программа —это Каледин грозил уморить с голоду Москву и Питер, задержав подвоз хлеба с юга.

Но неужели думает Маслов, будто пролетариат поверит тому, что крестьянство, которому пролетарско-крестьянская революция дает землю, пойдет с кулацкими заправилами, а не с революционными рабочими и солдатами?

Непримиримые кадеты и непримиримые кулацкие "демократы" не отступают перед гражданской войной.

Пусть потом пеняют на самих себя.

Нащупывают

"Рабочая Газета" сообщает:

"Лозунг: "вся власть Советам!" не объединяет уже всю демократию, а вызывает призрак гражданской войны. Но еще не вполне ясна новая форма объединения сил демократии. Ее еще нужно нащупать.

Если "Раб. Газета" пишет, что лозунг "вся власть Советам" уже не объединяет всю демократию, то из этого следует, что раньше этот лозунг как будто объединял всю демократию.

Когда же было это блаженное время? Мы помним, наоборот, что "Раб. Газета" самым яростным образом как теперь, так и раньше боролась против этого революционного лозунга, противопоставляя ему сначала лозунг "всю власть взять Львову", а потом "всю власть Керенскому".

Рабочие и солдатские массы уже давно стоят, не в пример партии Либера-Дана, за полновластие Советов, и теперь стоят за него так же решительно, так же упорно, как раньше.

А партия Либера-Дана обещает "нащупать" новую форму. Нащупывайте, граждане оборонцы, нащупывайте "новую форму" объединения "демократии" с Кишкиными-Керенскими!

Объединенная партия Гоца-Дана-Милюкова встретит единый революционный фронт пролетариев, солдат и беднейших крестьян!

Из солдатской печати

„Голос IIІ армии“, говоря о демократическом совещании, попутно высказывает несколько вполне правильных замечаний о большевиках. Фронтовая газета, орган армейского комитета, в руководящей статье пишет:

"Как мы знаем, за последнее время особенно усилилось влияние эсдеков-большевиков, стремящихся к полному захвату власти в стране в свои руки. Не в руки всей демократии, а именно в руки свои. Встретив в других частях демократии явное несочувствие такому узурпаторству, большевики, с присущими им решительностью и напором, пренебрегая способами и приемами к тому, хотят, кажется, вовсе не считаться с этим несочувствием.

Они позволили себе даже такой прием, как призыв своих сторонников прибыть на совещание в большем, против положенного числе, для того, чтобы или сорвать совещание, или даже сделать попытку немедленного захвата власти. От покушения их приходится охранять силой остальную часть демократии: сделано распоряжение об оцеплении войсками площади Александринского театра для воспрепятствования им вломиться на совещание.

Стыд и позор! В то время когда вся демократия страны делает попытку, быть может последнюю, к своему Объединению и к объединению с допустимыми представителями других классов, для спасения существования Российской Республики, часть этой демократии принимает все меры к полному разъединению народных сил. А этим самым стремится создать невозможность и самого спасения страны нашей. Действиям таким надо положить предел".

Тоже самое, но несколько иными словами говорят и „Изв. армейского комитета XI армии".

"Беда в том, что в эти грозные моменты в рядах самой демократии начался и все более и более углубляется раскол. У нас появился особый вид «социалистов», которые всю работу видят в фракционной борьбе, являясь «патриотами», «патриотами группы», они совершенно не допускают и мысли о том, чтобы кто-нибудь мог рассуждать по-иному. Они совершенно не считаются с тем, кто и во имя чего оппонирует.

Так в последнее время даже некоторые вожди революция то в том, то в другом социалистическом органе швыряют друг в друга такой внушительной величины копья грязи, что читателю становится тошно.

Видя такие ярые схватки социалистов, которые в сущности только частично расходятся в деталях, невольно спрашиваешь себя: с кем они больше враждуют— с общим ли врагом или друг с другом".

„Фронт" подмечает любопытную аналогию между московским и демократическим совещаниями:

"Одним словом—было то же самое, что и на московском совещании, и, как это ни странно, аналогия этого совещания с московским доходит даже до того, что в аплодисментах, раздающихся в известных местах речи то того, то другого оратора, можно найти полное сходство с тем же на московском Совещании, только в этот раз правая, т. е. более умеренная часть совещания, является в роли той левой, которая на московском совещании была представлена демократией и служила там верной опорой для правительства в его борьбе с захватными стремлениями правой части совещания—буржуазией, роль которой на демократическом совещании, по-видимому, решила взять на себя левая его часть".

„Голос фронта" таким образом отзывается о первом дне совещания и главное о речи Керенского.

"Особенно показательна для нас речь Керенского. Всем хорошо известно, сколько шуму было поднято вокруг этого имени за последнее время. Удар за ударом наносился Керенскому и на страницах печати и на некоторых заседаниях общественных организаций.

Несмотря, однако, на такую подготовку, речь Керенского, вся проникнутая великой тревогой за судьбы революции, встречалась бурными овациями подавляющего большинства совещания.

И эти овации, эти крики протеста против безответственных выпадов «с мест» являются чрезвычайно характерным показателем настроения большинства членов демократического совещания".

"Голос Революции" — орган Румгерода вполне справедливо указывает:

"Кроме Москвы и Петрограда и еще небольшого числа пунктов, нигде демократия не разделяет планов большевиков. А, главное, вся многомиллионная революционная армия прямо и определенно высказывается против предложений большевиков, против однородной (по-большевистски) власти, против перемирия на всех фронтах и т. д.

Ни один из ответственных органов, выражающих волю армии, ни один фронтовой, ни один армейский комитет не дошел до сего времени до «точки" большевиков; наконец, резолюция конференции Румынского фронта, являющаяся последним выражением воли революционной армии, также отмежевывается от большевизма".

Дело Сухомлинова

„Свобода печати"

«Вперед» делает такой вывод из дела Сухомлинова:

Для того, кто хотя бы вскользь следил за сухими и краткими отчетами сухомлиновского процесса, не может оставаться больше никакого сомнения в том, что развал нашей армии, как и вся разруха страны, есть прямое следствие старого режима. Развал этот—такое же прямое следствие самодержавия, как, скажем, массовая безграмотность.

При всем ужасе этого явления, излечение требует длительной работы; и вся деятельность революции есть не что иное, как спасение и укрепление организма, многие годы разрушавшегося старым строем.

Перед судом прошел целый ряд свидетелей бывшие сановники, «тузы» общественности, темные личности с княжескими гербами, экономки аристократических домов, сводники, раскрытые и нераскрытые шпионы, дельцы и шантажисты. Из всех их показаний, как благоприятных для подсудимых, так и «топивших» их, вытекало одно:

Кто ни стоял у власти, кто ни подходил к вершинам старого строя, мужчина или женщина, свой или чужой, русский ли подданный, или австриец,—все они немедленно окрашивались в один цвет, всех их втягивала пучина, со дна которой шло растление, преступность и гибель для всего живого, гибель всей стране.

Всматриваясь во всю компанию,—и приятную и большую, невольно вспоминается Содом и Гомора, в которых нельзя было найти и трех праведников.

Все они друг друга стоят, все одним миром мазаны.

Чего стоят заявления «джентльмена» Коковцева, заявившего, что он отлично знал, что в военном ведомстве и мерзость, и запустение, и шпионы, и растраты, и подкуп.

Вот «общественные деятели» Гучков, Милюков, Родзянко. Оказывается, и они знали правду, они даже похваляются этим; они видела неминуемый разгром, но от имени народа, которым они кощунственно прикрывались, они говорили лживые слова о нашей готовности, о победе до конца; они кричали «ура», когда нужно было молчать, и молчали, когда вопияли уже камни.

Пусть для судебных властей не находится материала к привлечению этих «тузов» к ответственности, но в глазах народа, замученного, истерзанного, заплеванного, они—соучастники; Сухомлинов— только царский министр, они же ведь «народные избранники». Вероятно, среди масс многие, подавленные разрухой, не могут толком разобраться, где причина переживаемого развала, и готовы присоединиться к оглушающему хору тех, кто видит во всем революцию.

Пусть почитают они сухие отчеты суда над Сухомлиновым,—эти отчеты лучше всяких рассуждений помогут колеблющимся понять: где правда!"

Решительно, но не совсем правильно. «Старый режим» виноват во многом, но в разрухе, в частности, в развале армии есть ложка дегтю и „нового режима".

Правильнее оценивают событие «Русския Ведомости»:

"Военное ведомство не представляет чего-либо изолированного, живущего совершенно независимой жизнью, и не может быть хорошей армии там, где нет хорошей политики, где вся система управления государством построена не на здоровых началах.

Всегда и всюду общественная мысль возлагала ответственность за тяжелые военные неудачи не на отдельных генералов, не только на лиц, принадлежащих к составу военной администрации, а на все правительство в целом, и всегда такие неудачи понимались обществом как свидетельство негодности наличной системы управления в государстве. И такой путь рассуждений никоим образом не является ошибочным.

Оборона страны есть первая, самая элементарная задача всякой государственной власти, и если власть не способна разрешить эту первую задачу, значит данная государственная власть негодна и должна быть заменена другою. Всякая война есть своего рода экзамен для правительства, экзамен— всенародный, торжественный, потому что в обороне страны заинтересованы не отдельные классы или группы, а все население, потому что это—общенациональная задача.

Старое правительство этого экзамена не выдержало. В лице В. А. Сухомлинова оно все сидело на скамье подсудимых, и всему ему вердикт присяжных выносит осуждение".

Но так или иначе с Сухомлиновым конечно. Какой же вывод можно сделать
из этого процесса? Газета продолжает:

"К сожалению, наши поражения на войне не закончились, и вот теперь вердикт присяжных заседателей по сухомлиновскому делу побуждает каждого из нас заглянуть в глубь совести и спросить себя, не несем ли и мы ответственности за эти поражения. В. А. Сухомлинов должен был знать, вместе с кем и против кого мы будем воевать, и не приготовил к этому армию. Мы теперь знаем больше, мы знаем, с кем и против кого мы уже воююем, но готовим ли мы наши войска к победе?

Теперь не Романовы и Сухомлиновы правят нами, а каждый из нас причастен к власти и каждый несет в полной мере ответственность за наши военные неудачи. Самодержавное правительство не выдержало страшного испытания на войне, провалилось на экзамене. Выдержит ли это испытание демократическая Россия?

Конечно, мы получили от старого режима очень тяжелое наследство, уже больную армию, но это не снимает с нас ответственности за то, что мы сами сделали для этой армии. Как-никак эта больная армия не далее как в прошлом году одерживала победы, а теперь она терпит одни поражения, и ответственность за эти поражения, и несет не старое правительство или по крайней мере не оно одно, а мы сами.

И чем громче мы осуждали Сухомлиновых и весь старый режим, тем громче должны осуждать и самих себя. Ведь мы тоже виноваты в том, в чем признал виновными голос общественной совести, ведь мы тоже не готовили армию к победе. Экзамен подходит к концу, и история уже готовится вынести свой приговор революционной России, идет двенадцатый час, готовиться, быть может, уже поздно, все-таки голос совести не позволяет нам отказываться от последних усилий, вплоть до той трагической минуты, когда тяжелый меч обрушится на наши головы".

Еще по теме