По материалам периодической печати за октябрь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Обзор печати

Очередной темой дня служит выступление трех министров во втором заседании Совета Республики, занимавшимся исключительно делами военными.

„Русская Воля“ не усматривает в том „неоказанно тягостном", что поведали нам три военных министра о состоянии армии и флота, ничего нового:

"Мы жадно ждали от министров другого: ясного и твердого плана практических мероприятий, которые исцелили бы недуги наших сухопутных и морских сил, открыли бы верный просвет в обступающем нас мраке. И нам говорили, даже выкрикивали слова надежды, но увы!—и в этих словах не было ничего нового, повторялись старые, давно знакомые рецепты... И ничего такого, что двинуло бы дело сразу с той энергичной быстротой, какой требует молниеносный темп событий".

Подробнее останавливаясь на речи верховного главнокомандующего, газета признает, что речь эта была произнесена „с большим подъемом", но ее ослабляли звучавшие в ней

„истерические ноты, делавшие пафос оратора больше похожим на крик отчаяния, чем на голос твердой решимости": „если снять с этой речи лирические покровы и суммировать ее деловое содержание, то получится итог мало удовлетворительный":

"Объяснялись причины, которые довели нашу армию до ее нынешнего распада, и доказывалось, что эти причины лежали не в деятельности Временного Правительства вообще и военного ведомства в частности, а в работе сил, чуждых и враждебных идеям, одушевляющим Правительство. Оно боролось с врагами справа и слева, по временам наносило им удары, но эти удары оказывались недостаточно сильными, чтобы помешать дальнейшей разрушительной работе".

Результат на лицо, говорит газета, власть оказалась не в состоянии не только восстановить боеспособность армии, но даже положить предел дальнейшему ее падению. Причину газета видит в методе, блестящим представителем которого является Керенский, в методе, даже в его руках оказавшимся несостоятельным:

"Душа этого метода состоит в попытке увлекать воинские массы пламенным красноречием. Ораторская вдохновенность должна зажигать души солдат высоким порывом, из которого вырастала бы добровольная дисциплина, столь могущественная, что войска без всякого внешнего принуждения сохраняли бы стойкость воинской организации и в тылу, и в окопах, и под ураганным огнём неприятеля, несмотря на разлагающую и злобную пропаганду дезорганизаторов, нетерпеливых, а иногда и лживых миролюбцев и антимилитаристов. Дело сводится, таким образом, к состязанию двух идеологий, двух ораторских стилей".

Практика, по мнению „Русской Воли", с достаточной ясностью вскрыла несостоятельность этого идеалистическаго метода, питаемого трогательной, возвышенной верой, но не пригодного в условиях грубой солдатской действительности.

И однако же Керенский „думает, что дело еще можно поправить", если новый командный состав, комиссары и армейские организации пойдут по его же пути; он и Временный Совет Республики как бы призывает „присоединить свое красноречие к красноречию верховного командования", в надежде, что хотя бы тогда, быть может,

„солдатские массы поддадутся вдохновенному гипнозу и пойдут по стезе добровольной дисциплины, не сворачивая в сторону иных, соблазнительных призывов“...

***

„Оборона и мир"—такова тема передовой статьи в „Рабочей Газете", как всегда старающейся совместить активную оборону с политикой борьбы за скорейшее достижение демократического мира. Очень оптимистически смотрит орган меньшевиков на готовность армии и флота к обороне страны:

"Миллионы наших революционных солдат так же, как и моряки, принесут свою жизнь на алтарь революции, когда придет их час защищать демократическую свободу. И неудивительно, что первая мысль Совета Республики была обращена к ним, к этой армии, стоящей на границах и держащей в своих руках судьбы России".

Указав на то, что если дрогнет эта армии, то погибнет свобода, и падет молодая республика, и потому „долг всякого солдата, пока держит ружье его рука, стойко и до конца сопротивляться врагу", „Рабочая Газета" переносит центр тяжести вопроса на тыл, забывший о фронте:

"Нельзя умолчать, что в этом отношении дело обстоит пока не то что плохо, а прямо постыдно. «Тыл» и особенно имущие классы тыла охотно ворчат на армию, стоящую на фронте, и осыпают ее укорами. Но что же делается, чтобы помочь этой армии, плохо одетой, плохо обутой и часто недоедающей?

Тыл живет бесконечно лучше, чем фронт. Тыловые солдаты нередко лучше одеваются и обуваются, лучше питаются, чем солдаты фронта, и мало думают о подготовке себя к боевой службе, на смену уставшим и выбывающим из строя. Беспорядками, грабежами и погромами нередко задерживаются или расхищаются транспорты одежды, продовольствия и фуража, идущие в действующую армию. А неслыханная роскошь, царящая среди имущих классов, несмотря на безумную дороговизну, очень плохо гармонирует с теми призывами к «жертве», которые они так охотно обращают к армии".

***

Доклад матроса Вишневского, командированного Центрофлотом на остров Эзель, о поведении сухопутных войск во время наступления немцев, по отзыву „Речи", раскрывает перед нами „позорнейшую страницу, вписанную в историю русской революции под диктовку большевиков":

"Это действительно кошмар. Мало того, что солдаты рвались в плен, что, выкинув белый флаг, части переходили к немцам с песнями. Но они требовали от других, от офицеров, уговаривавших защищать родину, чтобы они сдавались вместе с ними, они срывали с офицеров оружие и т. д.

Это уже не трусость, не испуг животный, это сознательное предательство, и если, при этом Вишневский прибавляет, что шпионаж на Эзеле был поставлен образцово, что у немецких летчиков имелись точнейшие карты и что ни один снаряд у германцев не пропал даром, то все становится ясно".

* * *

Монархическая опасность служит темой передовицы в „Рабочей Газете". В противоположность распространенному в рядах революционной демократии, среди большевиков в особенности, взгляду, что опасность реставрации, восстановления монархии в том или ином виде нам не угрожает, и что под „контрреволюцией" понимать следует именно, контрреволюцию буржуазную, т. е. попытку ввести классовую диктатуру буржуазии, орган меньшевиков-оборонцев настаивает на возможности у нас именно попытки подлинной реставрации. И, по мнению этой газеты, события последнего времени ясно на такую опасность указывают:

"Попытки монархических демонстраций становятся все чаще и чаще. Их пытаются устраивать группы офицеров в театрах; ученики некоторых военных училищ несмотря на наказания, поют царский гимн и т. д.

Раньше надежды монархистов связывались с именем Михаила Романова, теперь же наглость наших монархистов доходит до того, что они начинают уже мечтать о самом Николае.

Если сообщения газет о паломничествах в Тобольск и организуемых там манифестациях и «молениях» верны, то это уже факт—крупного общественного значения, который наша печать совершенно напрасно замалчивает".

На возражение, что нашим монархистам не на кого опереться, так как массы за ними не пойдут, и армия, будто бы, решительно и бесповоротно предана новому строю, газета отвечает ссылкой на бесчисленные исторические примеры, показывающие нам, как коротка народная память:

"В широких, несознательных массах революция и республика ценятся лишь постольку, поскольку они дают реальные блага. Разочарование в революции — самый могущественный рычаг в руках монархистов.

А разочарование это всё растет. Об этом свидетельствует и ужасающий политический абсентеизм на последних выборах и огромное распространение заведомо контрреволюционных газет".

    Подходящих кандидатов в Бонапарты, по мнению газеты, у нас, по-видимому, не окажется, но

„тем более возможен чисто монархический заговор, связанный, напр., с обещанием немедленного мира".

Такие заговорщики, несомненно, уже и теперь работают среди большевиков.

"Всякая попытка длительной реставрации, конечно, обречена у нас на неудачу. Но она может вызвать длительную гражданскую войну и еще более подорвать доверие к революции, еще более затруднит закрепление ее завоеваний".

Еще по теме