По материалам периодической печати за август 1917 год.

Все даты по старому стилю.

1915-1917

МОСКВА, 22 августа.

Нам уже пришлось высказаться в том смысле, что лето и начало осени 1917 года являет собою полную аналогию лета и начала осени 1915 года.

Как тогда, так и теперь военные неудачи с беспощадною ясностью вскрывают все грехи и несовершенства существующего государственного строя. Сперва разражается военная катастрофа, которая вызывает глубочайшее народное негодование; она заставляет правительство спохватиться и обратиться за помощью к тем силам, коими оно раньше пренебрегало и против которых оно даже вело борьбу; положение правительства колеблется, и внутри страны тоже назревает катастрофа и ей суждено будет разразиться рано или поздно.

Тогда за ошибки и грехи военного министерства мы заплатили Варшавой, теперь за то же самое мы платим Ригой. И любопытно: население было и тогда, и теперь предупреждено об столь тяжких потерях. В 1915 году представители правительства говорили о грядущей сдаче Варшавы на заседании Государственной Думы.

Теперь генерал Корнилов сказал нам о возможной участи Риги на государственном совещании в Большом театре.

Только в настоящую пору наше положение куда хуже, нем в 1915 году. Тогда все дело было в материальных средствах. В первую голову нужны были снаряды. Для этого у нас имелись налицо и капиталы, и фабрики, и необходимый материал, и рабочие; нужны были только время и готовность. Теперь сумрачная угроза тучею нависла над Петроградом.

Чем же предотвратить ее? — Для этого нужны средства моральные. Где их взять?—Солдаты не хотят сражаться, рабочие не хотят работать. У армии украден ее дух, бесплодно и преступно растрачена ее доблесть, пущена на ветер ее воинская честь. Сейчас Сухомлинов со скамьи подсудимых дает ответ за 1915 год. Настанет такой момент, когда кто-то другой сядет на место Сухомлинова и так же, как и он, перед судом будет давать ответ за позор 1917 года.

Все идет своим неумолимым чередом. Мстительная Немезида хочет искупления до самого конца, и мы верим, что ее конечный приговор будет справедлив. Равновесие будет восстановлено. Судьба старого строя была решена в 1915 году, судьба нового строя тоже решена с падением Риги. Прежний режим не спасли даже блестящие победы Брусилова, и все дальнейшее существование павшей монархия было, в сущности говоря, одной лишь агонией.

Люди не образумились и не поняли уроков судьбы. По-видимому, и теперешняя военная катастрофа никого не остережет и не спасет. После Варшавы, Ковно и Гродно государственный корабль дал бессмысленный крен вправо и только и зачерпнул в себя грязь распутиновщины.

Так и теперь. После Тарнополя мы видим такой же крен только уже в левую сторону, и нас захлестывает грязь ленинщины и большевизма. Правительство, как и тогда, хочет обмануть фикцией лицемерных и лживых уступок и на этом отыграться, сохранив за собою полностью все свои позиции. Увы, это ни ж чему не приведет.

Бывает ослепление, бывает безумие, от которого ничто не может вылечить. В таком безумии упрямства пребывала до последнего момента старая власть. Этой же дорогой идет и власть новая. Изменились лица, но система осталась до ужаса прежнею. Изменилось и направление: тогда страну насильственно тянули вправо, теперь ее насильственно, положительно за волосы, тянут влево. Разве на государственном совещании мы не видели, кто был настоящим распорядителем судеб страны? Нас не обманул „надменный вид и грозный взгляд" Керенского. Все знали, что эти диктаторские ухватки только личина, один лишь отвод глаз. Не он правит,—им правят; не он ведет,—он только идет на поводу.

Но вот и Рига пала. Может быть, это еще образумит, и власть обретет утраченное зрение, поймет и воспрянет. Будем надеяться. Отчего же не надеяться, когда в нашем теперешнем состоянии только это одно и остается? А если и эта надежда рассеется? Тогда надо идти до конца по нашему тернистому пути. Дай Бог нам только вытерпеть и спастись.

Одно утешение все-таки есть: тезис—это лето 1915 года, антитезис—1917 год; стало быть, когда нибудь настанет и синтез. Только в каком году он наступит, и удастся ли нам дожить до него в наши жестокие и железные времена?

"Московские Ведомости", № 184, 23 августа (5 сент.) 1917 г.

ОБЗОР ПЕЧАТИ

„Голос III Армии", по поводу Финляндских событий, помещает статью под заголовком „Народы братья".

Статья заканчивается таким призывом:

"Народы братья! Вся беда от нашего разногласия, от нашего разъединения. Соединением, братским союзом можно добиться всего. Один только правильный путь остался, это путь братского единения. Иной путь затянет трижды проклятую войну.

Неужели какому-нибудь народу есть надобность затягивать войну? Нельзя поверить этому теперь, когда целью родины русский народ объявил всеобщий, равный для всех мир, без земельных и денежных захватов".

   
К этому призыву „Известия армейского комитета в армии" добавляют:

"Неужели нельзя верить русской демократии, что она не будет ставить препятствий самоопределению народов?

Революционное движение в России всегда мечтало, что освобождение огромной страны из под гнета царизма готовит Европе пример дружного сожительства народов, населяющих великую страну. И только непонимание государственности, стремление к борьбе — ради борьбы, заставляет руководителей национальных движений толкать массы на опасный путь необоснованного противодействия.

Пора подняться в своем умовоззрении выше своего поля и посмотреть на все совершающееся с общегосударственной точки зрения".

   
Побежали или победили?

Этот трудный вопрос разрешает В. Канторович в «Дне», оценивая московские итоги:

"Я не боюсь признать, что демократия отступила. Отступила в полном порядке, сохранив весь свой боевой аппарат. Демократия была очень сильна на Совещании. Но именно потому, что она сильна, она должна была и смелость имела отступить. И как ошиблись бы те, которые вздумали бы отступление принять за бегство".

Для чего нужна демократии сила?—для отступления! Для чего нужна демократии смелость?—для отступления! Отступлением и отступничеством исчерпывается вся политическая философия публицистов «Дня», прикрывающих с фланга позорное бегство «объединенной демократии».

«Враги пролетариата»

Чрезвычайно тяжелое впечатление производила забастовка в Москве в первый день Московского Совещания.

Большевики при посредстве профессиональных союзов увлекли большинство московских рабочих на путь протеста против Совещания.

Так начинает статью Череванин в «Раб. Газете».

Большевикам, которые идут уже в поход против Совещания и нашей линии поведения на нем, мы заранее бросаем вызов и говорим: вы—враги пролетариата.

Так кончает свою статью Череванин. Что же из нее следует? Большинство московских рабочих бастовало, протестуя против Моск. Совещания. Череванин вел «линию» соглашения с буржуазией на Совещании. Череванин заключает:

враги пролетариата — большевики!

«Избави нас бог от таких друзей, как Череванин», — со смехом ответят московские рабочие.

Еще по теме