Кто  виноват?  

Коммунистическая охранка и правительственная печать силятся объяснить начавшееся революционное движение городского пролетариата и вновь вспыхнувшие крестьянские волнения зловредной пропагандой эсеровских и меньшевистских "шептунов".

Согласно казенной "Правде", рабочий класс, несмотря на все страдания и лишения полон верноподданических чувств к своему "обожаемому монарху" и ко всем окружающим его великим и малым князьям коммунистической партии. Лишь преступные и неуловимые, несмотря на аресты и расстрелы, агитаторы подстрекают некоторых "малосознательных" рабочих к бунту против установленных властей. Цель этих "шептунов" и "смутьянов", уверяют советские подворотни, совершенно ясна: они хотят погубить революцию и вернуть капитал. Не будь их, все было бы благополучно, и благодарное население, терпеливо перенося холод и голод, с верой и надеждой ждало бы, пока наконец реки не потекут млеком и медом и не зацветет пышными садами электрифицированная советская Россия...

Такова казенная, охранно-полицейская правда.

Но иногда и господа большевики, в своем кругу, на своих съездах, на конференциях, даже в печати, говорят и другую правду, не настоящую, не подлинную, не всю правду, но все же хоть краешек ее открывают.

И даже этой полуправды давно уже достаточно для того, чтобы с полной уверенностью сказать, что ответственность за хозяйственную разруху, за голод и холод, за вымирание городов, за паралич транспорта, за сокращение запашек и падение сельского хозяйства лежит на правительстве Ленина и на партии большевиков.

Недавно, на конференции рабочих-пищевиков в Петрограде, один из делегатов, рабочий — большевик, говорил:

— Мы разрушали старое, но мы забыли, что все это наше и что нам же придется повернуться лицом к этой разрухе. Нас никто не останавливал, и в этом вина руководителей...

Руководители не только не останавливали. Начиная с 25 октября 1917 года, они, объятые какой-то безумной яростью разрушения, только и делали, что уничтожали все основы народного хозяйства и подвергали его самым нелепым, самым противоречивым экспериментам, на которых неизменно лежала печать бессмертных глуповских градоправителей — от социального реформатора, провозгласившего мудрое правило: "всякий да яст", до Угрюм-Бурчеева.

В результате именно этих бессмысленных экспериментов, — огульная национализация промышленности и торговли без всякого соображения с уровнем хозяйственного развития страны и без всякой предварительной подготовки, уничтожение кооперативов, введение комбедов, ставка на середняка, реквизиции, трудовая повинность и милитаризация труда, и т. д, и т. д. — создалось то положение, о котором говорил в одной из своих речей сам г. Зиновьев.

"В Мурмане, говорил он, как вы знаете имеется громадное количество рыбы. Между тем мурманские  железнодорожники и рабочие не могут получить даже фунта свежей рыбы. Почему это? Да потому, что у нас есть Главрыба, которая требует чтобы эта рыба была передана ей, занесена в книги и т. д. и т. д."

Другой пример, приведенный тем же Зиновьевым.

"В районе добычи соли сосредоточены громадные запасы. Крестьяне просили, чтобы им было выдано известное количество ее, под контролем районного продкома. Началась бумажная волокита, а пока суть да дело наступил разлив и соль вся погибла... В 50 верстах от Баку рабочие и крестьяне не имеют керосину"...

До сих пор было известно, что в капиталистических государствах "сапожник часто ходит без сапог". Но нужно было коммунистической партии захватить власть над Россией, для того чтобы показать миру пример того, как в хлебной стране можно сидеть без хлеба, как можно лишить население рыбачьих поселков рыбы, по соседству с соляными промыслами, сидеть без соли и т. д. и т. д.

Никогда еще мир не знал такого громадного, уродливого, нелепого чиновничьего аппарата, как тот который создали коммунисты, беспощадно уничтожающие всякие ростки самодеятельности населения.

Многочисленные, несогласованные друг с другом, учреждения постоянно сталкивающиеся между собой, руководимые безответственными, испорченными властью самодурами—бюрократами совершенно не способны на какую бы то ни было созидательную работу.

Несмотря на бесчисленные проекты, планы, резолюции и т. д. они ничего положительного в хозяйственной области не создали. Открытие одной или двух электрических станций, проведение той или иной дороги, постройка моста или починка паровозов, о которых от времени до времени с торжеством сообщает Роста не могут опровергнуть одного несомненного и признанного самими большевиками факта.

Три года они живут за счет запасов, оставшихся от старого буржуазного строя.

Главная, основная причина разрушения народного хозяйства одна: большевики вздумали, в разоренной, экономически неподготовленной, отсталой стране, при помощи насилия и принуждения сделать невозможное, осуществить самую дикую бюрократическую утопию — военно-государственного коммунизма.

Во что она выродилась, об этом лучше всего свидетельствуют сами большевики, откровенно рассказывающие теперь о самодурстве партийных верхов и о подхалимстве низов, о комиссарах, путешествующих в салон-вагонах и останавливающих продовольственные грухы и о многом другом.

Но к счастью, кроме развращенных партийных низов, есть и другие низы, народные, рабочие и крестьянские массы, лишенные элементарной свободы, загнанные, намученные, но чувствующие здоровым чутьем нелепость большевистского строя, и начинающие сознавать, что есть выход из проклятого тупика, в который большевики загнали Россию.

Этот выход в раскрепощении народа, в возвращении к свободной самодеятельности масс, к народовластию и в отказе от губительных и нелепых опытов на народном теле.

Большевистская полиция может сколько ей угодно вопить, что во всем виноваты агитаторы и изобличать ,эсеров и меньшевиков в желании вернуть в Россию капитал. Но этот маневр никого не обманет. Большевики сами сознаются в своем бессилии и сами восстанавливают капитал в худшей его форме — спекулятивной и иностранно-концессионной.

Они делают это для того, чтобы удержаться у власти. В отличие от них рабочие и крестьяне, восстающие против их казарменного лжекоммунизма ставят своей целью возрождение народного хозяйства и создание условий, обеспечивающих подлинную защиту интересов трудящихся.

Воля России. - Прага, Ежедн. 1921 № 144 (4 марта)