Кошмарные дни гибели нашей родины (август 1917 г.) - 4 Сентября 2017 - Дневник

Одна кошмарная весть идет за другой кошмарной вестью. Нужно склоняться пред волей судьбы, если горе и бедствия несет нам случай или неосторожность, вроде каких-то взрывов и пожаров в Казани, весть о причине которых еще не дошла до Москвы. Но что же приходится говорить, когда новые раны сплошь израненному телу России собирается нанести не случай, не слепые стихийные силы, а человеческая воля, если низкое предательство родины замышляет человеческий разум, если над осуществлением кошмарного дела работает человеческая мысль?

Речи ген. Корнилова, С. Н. Прокоповича и Н. В. Некрасова на государственном совещании нарисовали пред нами жуткую правду разорения России, стоящей над той бездной, от которой нас спасти может только одно чудо, если этим чудом не будет взрыв народной энергии, стремление не к праздности, а к труду, и могучий всенародный сдвиг в сторону всемерных и бесконечных жертв для гибнувшей родины.

Из всех речей было ясно, что одной из главных причин грядущей катастрофы будет все увеличивающаяся разруха нашего железнодорожного транспорта, безмерная леность железнодорожных рабочих в связи с высокой расценкой труда, леность, доведшая выпуск паровозов до 6 там, где раньше их выпускалось 16, и поднявшая стоимость русского паровоза до 150.000 руб. при цене американского, конечно лучше сработанного, только в 50.000 руб. (в круглых цифрах).

Мы мечтали что под влиянием этих страшных, почти кошмарных цифр и вестей наступит железнодорожное отрезвление; что железнодорожные служащие постараются выйти из той трясины, в которую их завели лень, жадность и та безнаказанность взяточничества и открытого грабежа, которые свили такое прочное гнездо на наших железных дорогах.

Для примера укажем на наглый разгром цистерны с метиловым спиртом, вызвавшим в Москве сотни смертей. Не в глуши, не в степи, не в лесу, на подмосковной станции (!) Северных жел. дорог, железнодорожные служащие целой разбойничьей шайкой громят вагон-цистерну со спиртом и в этом разгромлении участвуют все. Н

а самой станции умирают, отравившись: дежурный станции Абрамов, агенты—Сидоренко, Морозов, Пудалов, Страхов, Денисов, Фролов, конторщики Иванов и Тобелко, конторщица Отрживецкая, далее—весовщик, осмотрщик вагонов, составитель поездов, стрелочники и т. д., и т. д. Все они грабили и пили спирт сами, раздавали чужое „добро" знакомым и продавали его, что уже доказано, на сторону,—в город и соседние деревни. По человечески жалко умерших, но нельзя же не сознаться, что все это, в сущности,—кандидаты на каторгу.

До какого отсутствия стыда дошли железнодорожники, показывает не только этот, но и повсеместно идущий по железным дорогам грабеж: грабят товары, грабят багаж пассажиров.

И вот, в эти-то кошмарные дни гибели родины, вместо отрезвления и очищения от железнодорожных язв, из телеграммы стачечного (!) комитета союза паровозных бригад мы узнаем, что союз этот в виду „неудовлетворения до сего времени его правовых и экономических требований" угрожает нам всеобщею железнодорожною забастовкой!

Наши дни—время для железнодорожной забастовки?

Наши дни—время для удовлетворения каких-то правовых и экономических требований?

Правовые требования?

Это тогда, когда и так у всех прав свыше головы, и решительно никто не хочет знать своих обязанностей!

Экономические требования?

Но министр финансов уже сказал, что то житье, которое у нас завелось, нам более не по карману, и не бессмысленно ли выступать с какими бы то ни было новыми экономическими требованиями, когда государство не может более удовлетворять даже те, на которые оно опрометчивой согласилось?

Разве стачечный комитет не читает газет и не знает положения дела? Разве он не знает, что в дверь стучат не прибавки к заработку, а сбавки, и в Киевском округе жалованье железнодорожным рабочим уже понижено на 40 и на 50%?

Пять слишком месяцев длились дни нашей экономической вакханалии, но теперь нет более денег у государства, и прекрасные дни Аранжуэца прошли безвозвратно или по меньшей мере, исчезли на несколько лет. Все эти бешеные расценки труда, весь этот прожиточный месячный minimum железнодорожной семьи из 4 человек в 514 рублей были волшебной сказкой, были прекрасным сном, проснуться от которого заставила нас горькая действительность.

Приятного в этом мало, но зачем же было воображать, что нищая Россия да еще во время беспримерно тяжелой войны может платить за скверный труд такие же цены, которые, возможно, за первоклассный труд может платить страна миллиардеров?

Рано или поздно отрезвление должно же придти, рано или поздно безумцы должны проснуться.

Пока отрезвление еще не пришло. Это видно из совершенно дикой телеграммы стачечного комитета о забастовке и из того, что понижение заработной платы киевскими железнодорожными рабочими объявлено „контрреволюционным актом".

Изумительное извращение понятий. Но почему же разграбление государственного сундука, почему снятие последнего креста с нищей родины будет актом революционным, а защита родины от грабежа будет актом контрреволюционным? Есть ли во всем этом хотя какой-нибудь человеческий смысл?

Безумие пока что еще не оставило России, и каждый день мы видим тому новые и новые примеры. Но должен же придти этому безумию конец.

Каждому разумному существу было бы ясно, что, если у родины нет денег на удовлетворение безмерных аппетитов всех и вся, их не прибавишь всеобщей железнодорожной забастовкой, которая может истощить последние ресурсы страны. Но стачечный комитет, объявляя железнодорожную забастовку, по всей видимости, думает иначе. Все извратилось в наши дни и к делам этих дней нельзя подходить с обычной разумной человеческой меркой. Их нужно мерить мерой безумья наших, по истине, сверхбезумных дней.

Будем надеяться, что "паровозная бригада" прислушается к благоразумному голосу министра путей сообщения Юренева и сама поймет какой удар она собирается нанести родине своей безумной затеей. Теперь не такое время, чтобы заниматься забастовками.

"Московские Ведомости", № 182, 20 августа (2 сент.) 1917 г.

Безработица надвигается

Безработица надвигается на Россию с молниеносной быстротой, угрожающие ее признаки становятся с каждым днем все очевиднее.

Ежедневно со всех концов получаются известия о закрытии целого ряда фабрик и заводов, сначала 25 предприятий текстильного промышленного района, затем 77 угольных и антрацитовых предприятий Донецкого бассейна, промышленники которого угрожают в своей докладной записке министру торговли и промышленности закрытием большинства каменноугольных предприятий. Это значит не только то, что огромная армия безработных текстильщиков и шахтеров, женщин и подростков будет выброшена на улицу, это значит, что приостановится масса других фабрик и заводов, которые питаются донецким углем, для которых этот уголь так же необходим, как для человека хлеб.

В Петрограде тоже закрываются один за другим заводы, сотни рабочих и главным образом работниц выбрасываются на мостовую, во власть царя-голода, ибо настоящая голодная смерть ожидает всякого безработного теперь, при современной дороговизне жизни.

Голод, нищета, болезни, детская смертность, полное разорение и вырождение рабочего класса — вот что несет с собою безработица в переживаемое нами тяжелое время.

Дня не проходит, чтобы не закрывался тот или иной завод: недавно в Петроградском районе на заводе трубок для ручных гранат назначили к расчету 200 работниц, на заводе Вольфсона рассчитано 99 челов., из которых большинство женщин; на заводе «Вулкан» предстоят расчеты рабочих, на железопрокатном заводе уже закрыта одна мастерская и ожидается закрытие всего завода. Всех заводов, закрывающихся и подлежащих закрытию, не перечесть, — их слишком много и число их с каждым днем возрастает и доходит в настоящее время и у нас в Питере до 50 предприятий.

Безработица, как всероссийская катастрофа неслыханных размеров, надвигается на страну со всеми угрожающими последствиями.

Но эта безработица особенно усилится и обострится с началом демобилизации промышленности, то есть с переходом ее с работы «на оборону» к производству мирного времени.

Если в настоящее время «на оборону» работает во всей России 52 тысячи фабрик и заводов и с общим числом военнообязанных рабочих около 2 миллионов, то что будет, когда с началом демобилизации эти неприспособленные к мирному времени предприятия начнут одно за другим закрываться?

Что будет, когда наша армия, состоящая из массы рабочих, оторванных от станков и брошенных на поля сражения, будет возвращаться с фронта и потребует себе «хлеба и работы»?

Что будет, когда все наши русские военнопленные, эти десятки и сотни тысяч людей, измученных продолжительным голодом и пленом, тоже возвратятся в свою страну и предъявят свое право на труд?

Что даст им тогда наша промышленность, собравшая за время грабительской войны богатую жатву, неслыханные прибыли, превышающие сто процентов, и готовая теперь почить на лаврах?

Вся эта огромная армия труда найдет целый ряд закрытых фабрик и заводов с висящими на воротах замками, обозначающими, что «производство прекращено».

Да, наши «отечественные» фабриканты и заводчики все сделали для того, чтобы прекратить производство, чтобы в конец разрушить его. Они провели настоящую, организованную систему саботажа, устраивали локауты, «итальянские забастовки», вывозили ночью машины с заводов, устраивали даже намеренные поджоги, когда это было выгодно и нужно им, чтобы не платить выбрасываемым рабочим за две недели вперед.

Бывшая в июне конференция фабрично-заводских комитетов дала яркую картину этого сознательного разрушения капиталистами всего производства, и они палец о палец не ударили, чтобы приспособлять свои заводы к потребностям мирного времени.

Как же относится ко всей этой разрушительной работе капиталистов и обостряемой ею безработице коалиционное правительство? Какие меры принимает оно в борьбе с надвигающимся народным бедствием?

На упомянутой выше конференции заводских комитетов министр труда Скобелев, этот министр почти-«социалист» заявил, что «о безработице у нас говорить пока не придется».
Теперь, когда о безработице говорят уже буквально все, заговорил о ней и министр - «социалист» и заговорил по обыкновению в успокоительном тоне, пообещав, что законопроект о страховании от безработицы «разрабатывается».

Но интересно бы знать, сколько времени он будет «разрабатываться» и не перемрут ли с голоду все безработные, пока будет разрабатываться этот законопроект?

Ведь безработица не ждет разработки этого законопроекта и промышленники тоже не ждут его, продолжая закрывать свои фабрики и заводы и выбрасывать рабочих и работниц на голодную смерть.

Пока же никаких положительных практических мер для борьбы с безработицей Временное Правительство не предпринимает, если не считать старого плана «разгрузки Петрограда», в который Правительство само не верит и который поэтому проводит нерешительно и трусливо.

Несомненно, что никакая «разгрузка» безработицы не уменьшит, потому что с таким общественным бедствием, как безработица, вызванным современной захватной войной и созданной ею промышленной разрухой, нельзя бороться жалкими полумерами, нельзя уменьшить безработицы «штопаньем заплат».

Если вы хотите, товарищи рабочие, бороться с безработицей, как явлением социальным, боритесь с ней общими мерами, а не жалкими полумерами!

Требуйте немедленного введения социального страхования от безработицы за счет предпринимателей.

Добивайтесь проведения на фабриках и заводах рабочего контроля над производством, чтобы помешать дальнейшему разрушению его капиталистами.

Требуйте немедленной организации общественных работ под контролем рабочих организаций и приспособления части фабрик и заводов к производству мирного времени, к изготовлению предметов первой необходимости.

Возьмите дело помощи безработным в свои пролетарские руки и привлекайте к нему возможно больше рабочих и работниц!

К. Самойлова

Еще по теме