Сергей Георгиевич Улагай

Генерал Улагай

Я не знаю имени более скромного, чем имя генерал-майора Сергея Георгиевича Улагая. Имя это стало передаваться из уст в уста только в связи с победами на Маныче, а между тем это славное имя имеет право на одно из первых мест среди героев, строящих новую Россию на душистых цветах великих подвигов, политых и поливаемых их благородной кровью.

Черкес по происхождению, православный по матери, Сергей Георгиевич после окончания Воронежского кадетского корпуса и Николаевского кавалерийского училища в 1897 г. вышел хорунжим в Хоперский полк, а затем перевелся в Кубанский Варшавский дивизион.

Прекрасный кавалерист, страстный спортсмен, любитель и знаток лошадей, Сергей Георгиевич в свое время известен был в спортивном мире по московским, варшавским и пятигорским скачкам.

Горячая, но вместе с тем и сдержанная натура, истый патриот, он мало удовлетворен службой офицера на мирном положении, т. к. считает, что прямое назначение офицера-боевая работа и чуть только загорелась в 1904 году русско-японская война, как Сергей Георгиевич, несмотря на то, что офицеры западных военных округов не имели права уходить в действующую армию, пробрался в Манчжурию и там устроился в пехотный полк, чтобы только не быть отправленным обратно в свою часть и закрепиться в действующей армии.

Здесь в одном из боев он получил тяжелую рану в грудь навылет.

По возвращении из госпиталя дальнейшую часть кампании он провел уже в коннице, а по заключении мира вернулся в свою часть в Варшаву.

17 июля 1914 года застало Сергея Георгиевича в Кубанском дивизионе, в рядах которого он и двинулся на фронт и принимал участие во всех праснышских боях до глубокой осени.

В октябре 1914 года Кубанский дивизион был переведен на тыловую службу и это обстоятельство заставило Сергея Георгиевича оставить дивизион и перевестись в действующую часть. Таким образом он перевелся в Ингушский конный полк Кавказской туземной дивизии и в составе его участвовал в Галицийской кампании, а затем в июле 1915 года перевелся в 1 линейный Кубанский полк.

В этот наиболее тяжелый период кампании, когда многие падали духом в связи с тяжестью положения нашего на фронтах без артиллерии и снарядов, патриотизм Сергея Георгиевича проявился во всей силе.

Он ни на одну минуту не сомневается в окончательном поражении Германии и во имя лучшего будущего родины, зовет всех выполнять свой тяжелый долг участия в неравной борьбе.

Он громит пессимистов, поддерживает падающих духом.

Беззаветно, но разумно храбрый, находясь всегда в самых опасных местах, личным примером увлекает своих подчиненных вперед и заставляет их забывать и об опасности, и о тяготах боевой жизни.

Казаки, видя своего командира всегда впереди себя, отдаются воле его после первого же боевого знакомства с ним. Началось отступление наших армий из Галиции. И вот здесь, при тех невозможно тяжелых условиях, которые создало это отступление, Сергей Георгиевич творит чудеса.

17 сентября 1915 года он, командуя 4 резервными сотнями, необычайной по своей решительности и дерзости контратакой обращает в паническое бегство австро-немецкую пехоту, значительно превосходившую наши силы и восстанавливает нарушенную было связь между частями своей дивизии.

Для него нет опасности.

Он не знает удержу своей отваге и берет на себя очень часто до дерзости смелые поручения, до партизанских набегов на тыл противника по Полесским болотам включительно.

Свист пуль, рвущиеся поблизости снаряды не производят на него, по крайней мере судя по наружному виду, никакого впечатления.

Он не их „поклонник".

Ярким штрихом к характеристике Сергея Георгиевича может послужить еще следующий факт.

В 1 линейный полк он прибыл в чине есаула, но когда ему предложили в командование сотню - он отказался, заявив, что не хочет лишать этого права кого-либо из младших в чине, из старых офицеров полка и предпочитает в течение нескольких месяцев играть официально скромную роль младшего офицера сотни. Однако прекрасные личные качества и боевые заслуги Сергея Георгиевича скоро оцениваются и он становится сначала командиром дивизиона, а затем к началу 1916 года помощником командира полка по строевой части.

Полный личного презрения ко всякой опасности, он в то же время бережет вверенных ему людей, никогда не допуская ненужных или лишних потерь и это еще более привязывает и офицеров и казаков к своему любимцу.

Первое впечатление, которое производит этот стройный, выше-среднего роста, красивый смуглый брюнет со спокойным, холодным и даже суровым лицом—нелюдимость, суровость и недоступность.

Однако при ближайшем знакомстве это первое впечатление совершенно исчезает и меняется желанием постоянного и близкого общения с Сергеем Георгиевичем.

И для всех без исключения офицеров своего полка он был всегда искренним и интересным собеседником, а для молодежи старшим добрым и интересным
товарищем.

Идеально честный и справедливый, щепетильный в вопросах чести, это—джентльмен в полном смысле слова.

Он не признает подобострастия и зачастую, отстаивая свои взгляды, или защищая молодежь от нападок старших начальников говорит начальству подчас дерзкую правду.

Личная храбрость сочетается в нем с удивительной находчивостью, правильной молниеносной оценкой обстановки и блестящей инициативой.

Во время позиционной войны, когда полк стоял в резерве, Сергей Георгиевич, стараясь привить свою любовь к спорту и воинским упражнениям не только офицерам но и казакам, устраивал всякие барьеры, проездки и достиг того, что часто можно было наблюдать и офицеров и казаков, то гоняющих на корде лошадей, то устраивающих групповые или одиночные проездки совершенно добровольно.

Когда полк в окопах, Сергей Георгиевич с ними сидит где-нибудь в землянке. По ночам бродит по всему боевому участку полка, проверяя посты, прибегая подчас к таким рискованным способам, как выход за проволочные заграждения, или устраивает разведки и сам идет во главе разведчиков.

Несмотря однако на такие беспокойные свойства натуры, все его любят. Очень часто бывало, глубокой ночью, соберется веселая молодежь, старающаяся разнообразить окопную жизнь, заберется к нему в землянку и наполнит ее шумом и гамом.

Сергей Георгиевич всегда принимал такие выходки, ничуть не сердясь.

Он терпеливо высиживал с озорниками все время, пока они не заканчивали своих излияний и опять с тем же шумом и гамом не уходили.

Наше наступление в 1916 году на Стоходе это его торжество.

Надежды его оправдались. Армия опять сильна и может отомстить за поражения прошлого года.

Его лихая, единственная в своем роде атака позиций противника на Стоходе 27 июня 1916 г. с 3 сотнями в конном строю, через трудно преодолимую болотистую реку—венчает его славой героя.

За эту атаку он получает орден св. Георгия 4 ст.

В марте 1917 г. совершилась Великая Русская революция, заставшая полковника Улагая в 1-м линейном полку.

Прямой, честный и откровенный офицер не политик, он вовсе и не думает от кого-бы то ни было скрывать свои тяжелые переживания, вызванные в душе его заражением армии политикой.

Как ни странно, но его прямота не создала ему врагов среди казаков и, когда он, получив назначение на должность командира 2-го Запорожского полка, уезжал к месту своей новой службы, то весь полк не только трогательно прощался с Сергеем Георгиевичем, искренно сожалея об его уходе, но в полном своем составе проводил его до самаго места стоянки 2 Запорожского полка.

В армии начался ряд эксцессов со стороны солдат по отношению к офицерам, и представителям высшего командования и их штабов.

Был арестован и Штаб особой Армии, а вместе с ним попал под арест и полковник Улагай, полк которого находился в то время при Штабе.

Здесь приходится, к сожалению, отметить, что арест Сергея Георгиевича провзошел не без участия казаков его полка, бывших к тому времени достаточно распропагандированными и не сумевшими, или не имевшими времени для того, чтобы оценить того, кого они подвергают аресту и осуждают.

Бердичевская тюрьма однако не долго держит в своих стенах полковника Улагая, но зато успевает влить в сердце его яд недоброжелательства и полного неверия в боеспособность армии и в русского солдата.

Когда в августе 1917 г. открылись для него двери бердичевской тюрьмы и он очутился на свободе, то первой его мыслью было уехать заграницу, поступить в Итальянскую кавалерию и оттуда мстить коварному врагу за гибель и позор родины.

Однако, этому замыслу полковника Улагая не суждено было осуществиться и начавшаяся на Кубани гражданская война застала его в Екатеринодаре.

К тому времени на Дон, Кубань и Терек началась тяга российского офицерства, верившего в боевую мощь и государственное благоразумие казачества.

Однако, казачество тоже поддалось влиянию большевизма, падал Дон, пал Терек и та же участь стала грозить и Кубани, а между тем масса офицеров, собравшаяся в Екатеринодар, оставалась неорганизованной и совершенно не подготовленной даже к самозащите, не говоря уже о более широких задачах.

Донская волна 1919 №20(48), 19 мая

Генерал Улагай. Часть 2