Генерал Деникин

Говорят, Л. Г. Корнилов завещал своих добровольцев генералу А. И. Деникину. Их связала судьба цепями из терниев, их сковала любовь к родине, которая была к ним почти всю их жизнь мачехой, суровой и жестокой.

Умер Корнилов... Но железная воля, кипевшая в слабом теле Корнилова, воскресла в Деникине, как порыв и дерзанье казака Лавра Корнилова в молодом генерале Маркове.

Деникин привел армию добровольцев на Дон и здесь обратился с воззванием к русским людям.

В воззвании живут заветы старого вождя Корнилова.

„Будущие формы государственного строя руководители армии (генералы Корнилов и Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного Собрания, созванного по водворении в стране правового порядка".

„Предстоит и в дальнейшем тяжелая борьба. Борьба за целость разоренной, урезанной, униженной России; борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие несметные народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить власть черни. Борьба до смерти".

„Пусть наши силы невелики, пусть вера наша кажется мечтой, пусть на пути нас ждут новые тернии и разочарования, но он—единственный путь для всех, кто предан России".

Так говорил Корнилов, так говорит и его преемник, разделивший с ним всю чашу испытаний.

Путь Корнилова известен всем. Деникин был все время в тени и Россия мало его знала, как всех, кто делает настоящее дело без слов и позы.

Приводим едва ли не единственный очерк, посвящаемый А. И. Деникину Он принадлежит журналисту А. Дубовскому и был напечатан в прошлом году в московском „Утре России" в „Корниловские дни", когда А. И. Деникин был объявлен Керенским „мятежником" и сперва в Бердичеве, а потом в Быхове томился в плену у солдатской вольницы. Из Бердичева в Быхов генерал Деникин, Марков, Орлов, Эрдели и другие прошли путь, который комиссар армии Костицын называл путем на Голгофу. В генералов бросали камнями солдаты, каждую минуту рвались предать их самосуду, везли в товарном вагоне и всю дорогу глумились.

Непонятый

(Генерал А. И. Деникин)

Судьба этого человека поистине трагична: при царском самодержавии его считали „красным", ныне его видят черным.

Когда Деникин кончал академию генерального штаба, рутенеры и педанты, которым была неприятна и враждебна его непримиримая и подчас резкая правдивость, заявили ему, несмотря на то, что он блестяще кончал академию, что таким офицерам нет места в генеральном штабе. Деникин обратился с личным письмом к Николаю ІІ-му и просил найти его вину и покарать его по закону или предоставить ему нормально продолжать движение по пути военной карьеры.

Дошло ли это письмо до бывшего императора, или нет мы не знаем, но оно попало на стол военного министра. Деникина вызвали в министерство и приказали раз навсегда забыть о карьере офицера генерального штаба.

Неукротимая натура не могла признать такой слишком близкой гибели всех надежд; на следующий день оканчивающие академию офицеры должны были представляться Николаю II-му. и Деникин также явился во дворец. Ему указали, что он отчисляется от академии, а потому его представление государю неуместно. Но и такое категорическое заявление не сломило железной воли: Деникин остался во дворце и, чтобы не вызывать скандала, его допустили стать в общем ряду офицеров на то место, которое он должен был занять по старшинству выпуска.

Когда Николай II-й обратился к нему с вопросом, где Деникин намерен служить по окончании академии, военный министр Куропаткин не позволил младшему офицеру открыть рот и доложил:

— Ваше императорское величество, этот офицер признан недостойным служить в генеральном штабе. Я буду иметь честь доложить об этом, ваше величество, подробно.

Николай прошел дальше.

Последняя надежда Деникина была разбита.

Но вскоре его более счастливые товарищи по академии, служившие в Варшавском округе, убедили командующаго тогда этим округом генерала Пузыревского вызвать Деникина в штаб округа.

Познакомившись с Деникиным и оценив по достоинству его обширный и светлый ум, Пузыревский представил Деникина к переводу в генеральный штаб, и та мелкая сошка, которая замещала в это время уехавшего на японскую войну Куропаткина, не осмелилась отказать влиятельному Пузыревскому.    

Деникин был назначен на службу в генеральный штаб.

Отбыв, японскую войну и выделившись в ней своими военными талантами, он вернулся  Россию и, служа в различных округах, обратил на себя неблагосклонное внимание начальства рядом статей в „Разведчике", под общим заглавием Армейския заметки за подписью Ночин, содержавших едкую критику на существовавшие в то время порядки в военном ведомстве.

Не раз его призывали в кабинет грозного начальника—особенно его не любил Сандецкий, в округе которого он служил долгое время—и грозный голос звучал над ним:

— Прекратите ваши литературные упражнения, полковник; иначе, вы понимаете?

Вероятно, он не понимал—в следующем номере "Разведчика" появляется еще более злой, еще более едкий фельетон Ночина.

Когда наступила текущая мировая война, Деникин выступил в роли генера-квартирмейстера одной из армий, но штабная служба не удовлетворяла его кипучей натуры, он просил отпустить его в строй и, получив в командование железную стрелковую бригаду (впоследствии дивизию), вписал ряд самых блестящих страниц в русскую военную историю.

***

Чарторийск, Мезолаборч, Лутовиска, Луцк...

Под Луцком дивизия Деникина нанесла немцам столь могучий удар, что в течение двух суток не имела перед собой противника: все было уничтожено, сметено, или взято в плен.

К концу вторых суток немцы вызвали из глубокого тыла баварцев, и баварский генерал отдал своей дивизии приказ:

„На нас наступает одна из лучших русских дивизий.

В виду исключительной активности ее начальника, предписываю принять самые тщательные меры охранения. Мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям".

Необходимо учесть, что вначале Луцкого прорыва Деникин имел восемь батальонов—„железных батальонов"—против 12-ти немецких.
За время командования Деникина железная дивизия взяла 63 тысячи пленных и свыше 100 орудий.

После переворота Деникин занимает должность начальника штаба при верховном главнокомандующем генерале Алексееве, а с уходом последнего с этого поста получает западный, а впоследствии „при генерале Корнилове“ юго-западный фронт.

16 июля 1917 г., в Синявке было созвано совещание главнокомандующих и членов правительства, Деникин выступил с серьезным, глубоко обоснованным докладом о современном состоянии русской армии.

Начиная свой доклад, генерал сказал:

Я прошу извинить меня, мои слова не будут вам приятны. Но я был правдив и откровенен при самодержавии царском и таким же я останусь при самодержавии революционном.

Обрисовав резкими штрихами состояние армии и приведя ряд ужасающих своей реальностью цифр, Деникин сказал свою речь:

— Я помню, как военный министр приехал на вверенный мне фронт и произносил речь; обращаясь к солдатам, военный министр говорил: "при царском режиме вы были рабами. Пулеметами и палками вас гнали в атаку. Ныне вы свободные люди, каждая капля вашей крови священна".

А я, главнокомандующий армиями фронта, стоял у подножия трибуны, построенной для военного министра, и думал :

„Это неправда. Когда я с моими железными стрелками в числе 8 батальонов наступал против 12 батальонов немецких,—я не употреблял ни палок, ни пулеметов.

Военный министр призывал к наступлению и спрашивал солдат, готовы ли они отдать свою жизнь за родину, и солдаты отвечали: „готовы".

Через два дня я двинул свои армии вперед; я имел 184 батальона против 29 и 900 орудий против 300. Я ввел в бой 138 батальонов против 27... и мои войска бежали, не только не продвинувшись вперед, но даже покидая ранее занятые позиции...

С болью в душе я коснусь вопроса о начальниках.

Они разделились на три категории: одни остаются верными своему долгу солдата и честно исполняют свой долг, другие не успели еще самоопределиться, а третьи неистово машут красным флагом и по унаследованной со времен татарского ига привычке ползают на брюхе перед новыми богами революции, так же, как вчера ползали перед царями. Здесь было сказано, что нашу армию растлили большевики. Я говорю, что это ложь. Это вы, вы разложили армию вашим четырехмесячным военным законодательством. Это вы втоптали в грязь наши знамена. Отдайте их нам. Не боитесь,—с них стерты имена самодержцев так же, как они стерты и в наших сердцах, на них начертана слава былых побед и былая доблесть русской армии. Дайте же нам поднять их, во всем их величии и славе, и тогда преклонитесь перед ними.

Говорят, после этой речи А. Ф. Керенский подошел к Деникину и сказал:

— Генерал, позвольте пожать вашу руку и поблагодарить вас за честное и правдивое слово. Взволнованный Деникин покинул совещание. Я не знаю, в чем выразилось участие генерала Деникина в выступлении генерала Корнилова. Я думаю, не будет ошибкой сказать, что он выразил это участие только телеграммой на имя министра-председателя.

Д. Дубовской.

Донская волна 1918, №01 - июнь

Еще по теме