По материалам периодической печати за ноябрь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
Два подвига
Среди многочисленных славных дел, учиненных во славу Ленина и К° во время «рабочей и солдатской» революции, трудно выбрать наиболее славное. И если нижеследующие строчки касаются только двух подвигов, то это только потому, что и этих двух вполне достаточно, чтобы выяснить всю духовную красоту г.г. большевиков, водворяющих социальную правду на нашей грешной земле.
Мы знаем, что эта братия несет нам строй, основными предпосылками которого являются свобода, равенство и братство. Золото, знаем мы, испытуется огнем, а человек напастями. Вот в период напастей, следовательно, наилучшим образом познается каждый человек и каждый созданный людьми строй.
Свобода, равенство и братство—в понимании большевиков наилучшим образом выявились в первые же дни петроградских событий.
А в Москве нашло себе иллюстрацию второе утверждение: что новый строй ведет за собой жизнь, исполненную красоты, уважения к культуре и ее памятникам.
В Петрограде во имя свободы, равенства и братства изнасиловали женщин-солдат ударного батальона, учинив это таким зверским образом, что даже, очевидно, самим победителям стыдно стало.
И не то мудрено, что поступили так озверевшие «сознательные» рабочие, матросы и солдаты. Эта «краса и гордость русской революции» никогда особенной культурностью не отличалась; зверские инстинкты ее сдерживались лишь страхом,—исчез этот страх, и они проявились в первозданной свежести. Немудрено, что такими деяниями предводительствуют г.г. Ленины, Троцкие, Зиновьевы и прочие—тоже, очевидно, в моральном отношении стоящие не выше предводимых ими масс. «Каков поп, таков и приход»,—говорит одна пословица, а другая дополняет ее: по Сеньке и шапка. Вожди по массе, масса по вождям—дело естественное.
Интересно и мудрено то, что эти деяния не находят должного отклика в нашем отупевшем, напуганном обществе. Во время царского режима мы имели дела Золотовой и столь печально проявившей себя ныне Марии Спиридоновой. Тогда не было конца заявлениям, возмущению и прочем. Почему же молчат теперь—и почему, в первую очередь, молчат женские организации—с лигой равноправия во главе? Почему их голоса не слышны,—хотя бы это был голос вопиющего в пустыне? Ведь это организация беспартийная,—и потому нельзя думать, что в ее молчании играет роль партийное сочувствие. Ведь это славное дело славных творцов нового строя касается специально женщины, ее чести—ее равноправия— всего, зашита чего значится на знамени лиги. Мне кажется, что молчание лиги, несмотря на всякого рода события —совершенно необъяснимо.
Пусть она бессильна что-либо сделать, пусть ее протест, конечно, не вернет чести и здоровья жертвам «добрых товарищей и истинных социалистов», но открыто и прямо заявить свое отношение к этим событиям—думается мне —это долг лиги, не исполнив который, она не имеет права зваться лигой женского равноправия.
Молчат и медицинские организации, и юридические... Привыкли молчать перед старым правительством, молчат перед новым, пользующимся теми же методами. Молчат и те, на знамени которых написано слово «воля»—перед актом грубейшего насилия, покорно пожимают руку вождей обезумевшей массы и их единомышленников— вместо того, чтобы с презрением отвернуться от них.
И сидят в темноте, сыром подвале эти обесчещенные, истерзанные женщины, вся вина которых в том, что они, повинуясь голосу чувства любви к родине, пошли на защиту ее, и, когда их посылали, геройски гибли на фронте, защищая не словом только, а делом и жизнью свободу родной страны. Призванные на службу, они не семечки грызли не папиросами торговали, не шлялись в унынии безделья по улицам городов, а делали свое дело, защищая, между прочим, и тех, которые затем стали их палачами. Недостаточно, стало быть, сраму, что женщины шли на фронт, когда мужчин нельзя было ни крестом, ни пестом отправить, когда прославленный ныне петроградский гарнизон, под всяческими предлогами, уклонялся от такой "чести".
После известных событий 9 февраля в Петрограде еще при Гапоне, после подвигов Семеновского полка при усмирении восстания в Москве 1904 г., долгое время к этим полкам было своеобразное, напоминающее бойкот отношение. Только боевая работа, между прочим, и Семеновского полка, смогла в свое время изгладить эти мрачные воспоминания. Ведь будет же когда-нибудь отрезвление —и еще неизвестно, какое отношение встретит к себе герои нынешнего дня.
Вот тогда-то и припомнят им, что они стояли в одном ряду с насильниками и убийцами, заключали с ними соглашения.
Добро бы еще женщины эти были «буржуазные». Гибкая большевистская совесть (если о ней вообще может быть речь) здесь находит оправдание, правда, курьезное до нельзя: это, видите ли, русский пролетариат мстит за погибших французских коммунаров—так, по крайней мере, пояснял, как мне передавали, один из местных Троцких, человек не особенно бойкий на учение, но чрезвычайно бойкий на слова. Но ведь в женских-то батальонах и были «пролетарские» женщины в большинстве.
Лишняя, итак, черта сходства. Жандармы Николая насиловали хотя бы ту же Спиридонову, красногвардейцы и «революционные» солдаты и матросы Ленина тем же занимаются. Те—во имя «самодержавия, православия, народности», эти во имя свободы равенства и братства.
Это один из лучей отныне неугасимого венца большевизма, а другой—разрушение и разграбление московских храмов.
По газетным сведениям повреждены собор Василия Блаженного, Успенский собор, Чудов монастырь. По этим же сведениям разграблен Кремль—следовательно, можно думать, что г. г. «бывшие погромщики», они же «творцы русской революции» по крылатому учению тов. Троцкаго, не оставили своим вниманием и кремлевские соборы. Разбиты исторические часы на Спасских воротах.
Какое значение имеют эти факты? Пишущий эти строки человек абсолютно не религиозный,- и то не мог, при таких известиях, остаться равнодушным. И дело тут не только в том, что эти здания—произведения высокой художественной ценности. Помимо эстетического значения—ведь тут века нашей истории, ведь эта камни—свидетели величайших событий нашей страны.
Подумать только, что выходящему из Иверских ворот не предстанет больше причудливый Василий Блаженный, что не слышен будет более бой и музыка кремлевских часов на Спасской башне, что разорены и разрушены соборы, пережившие французов, смутное время!
А как должно отразиться такое варварство в сердцах верующего люда? Ведь, не надо забывать, что верующих большинство, что для них именно московские святыни имеют большое значение. А кроме того, что писано в газетах, ходят самые невероятные, зловещие слухи о невероятных кощунствах в Москве (и в Киеве). Кому все это было нужно и: для чего—вот вопрос. Во всяком случае, эти факты—факты надругательства над всенародными святынями, разрушение всеми чтимых храмов—вряд ли составят актив—не для большевиков, это было бы очень маленькое зло—а для всего нового строя.
Кто знает, как легко в народной массе, и особенно во времена, подобные переживаемому нами, зарождаются всевозможные легенды, кто знает склонность масс к иррациональному, мистическому объяснению событий, тот, конечно, не затруднится определить истинный вес описанных фактов. Пусть скажут, что газетные сведения и слухи удесятеряли размеры современного, ведь массам недоступна проверка, недоступно расследование. Официальным же сведениям у нас никогда не верили, тем более не верят теперь.
Все это очень хорошо—и насилия над женщинами, и разрушение народных святынь. Но будет ведь и за это расплата, если она уже не наступает теперь.
А в заключение вот что, темны массы—и когда «творят мерзость во храме», то «неповинны, как дети». Положим, так (хотя лично так не думаю, принимая во внимание, что ведь это все — «граждане», ныне стоящие у урн Учредительного Собрания).
Вожди, главные, те приехали из Германии, зная, на что и для чего едут. Если они не неповинны, как дети, то они, по крайней мере, творят то, за что взялись—и не праздно мзду емлют.
А вот «мелкая» братия—я разумею здесь лишь «интеллигентных»(?!) большевиков—как она обо всем этом думает? Владычество большевиков кратко, а дела их вечны. И после краха большевистской авантюры придется ведь ходить с каиновым клеймом,—клеймом насилователя и осквернителя святынь народных.
И отговорка, что лично не участвовал в этих делах, будет так же бесцельна, нелепа и глупа, как приведенное выше оправдание петроградских зверств местью за французских коммунаров.
Есть старый взгляд в науке уголовного права, что подстрекатель заслуживает большей ответственности, чем подстрекнутый: на нем двойной грех—и совершенное исполнителем, и введение этого исполнителя в искушение. Наука этот взгляд отринула, но не отринет жизнь.
Среди всеобщего презрения будут жить эти люди и, как Каин не мог никуда уйти от всевидящего ока, так и эти люди—штатные виновники петроградской и московской бойни и варварств, никуда не уйдут от суда общественной совести.
И пусть они этот суд начнут нести теперь же. Пора прекратить молчание и пассивное отношение к этой братии. На их стороне временная сила обманутых и растравленных надеждой на грабеж масс, но против них правда, и она, как и всегда, окажется сильнее и штыков, и кулаков, и всего, что есть в распоряжении героев наших дней.
Проф. Аносов.
Еще по теме
|
