Два казака

II

Николай Голубов

Из Ростова Голубов поехал по Дону ловить «мятежного» Каледина. По пути Голубов заезжал в казачьи полки и бросал семена раздора в казачью семью. Два—три офицера примкнули к Голубову и два полка вынесли резолюции против Каледина и его правительства. Голубов метался по станциями железной дороги в поисках Каледина. Царицынский совет рабочих и солдатских депутатов был очарован Голубовым и прислал на Дон приказ о назначении Голубова атаманом вместо Каледина. Не было на Дону еще атаманов милостью Царицына.

Старики на круге требовали исключения Голубова из казачьего сословия.

— Лишить его на Дону хлеба и воды. Арестовать!

Голубов несколько дней скрывается, а затем появляется на круг. Я видел донских стариков только два раза в апогее гнева и, первый раз, когда Голубов появился на круге. Ветхий старик из задних рядов крикнул:

— Голубов пришел.

Мгновенно старики повскакивали с мест, оглянулись назад и зашумели. В проходе между рядами скамей стоял Голубов. Наклонив упрямую голову вниз, с непокорным вихром на лбу, он напоминал в тот миг молодого быка, готового боднуть первого, кто дерзнет его тронуть. Старики соскакивали со скамей и с угрозами двигались к Голубову -

Царицынский атаман! На Каледина руку поднимал!

Голубов сделал жест рукой, желая что-то сказать. Но шум не стихал, старики не хотели его слушать.

— Вон с круга! На гауптвахту! Удалить его—он не смеет быть на круге!

Голубов поднял голову, рукой отбросил назад свой вихор и гордо посмотрел на стариков. В этот момент он был даже красив: смело смотрел в глаза опасности. Говорят, он и на фронте любил посидеть на бруствере во время жаркой перестрелки.

И стариков поразила поза Голубова—они остановились на мгновение. Голубов снова сделал жест рукой, но старики стряхнули с себя мгновенное очарование и снова зашумели.

Председатель круга предложил Голубову не испытывать терпение круга и уйти. Но Голубов не уходил и два юнкера бережно взяли его под руки и повели к выходу. Голубов упирался, оглядывался и сыпал угрозами по адресу стариков, и те из себя выходили и слали вслед Голубову проклятия и ругательства.

Сам Митрофан Богаевский выступил защитником Голубова, когда на повестку дня на круге был поставлен вопрос об исключении Голубова из казачьего сословия. Митрофан Богаевский напомнил старикам о свободе убеждений, каждый верует по своему—за что карать нельзя. Старики выслушали своего любимца и, сделали ему уважение: Оставили Голубова в казаках.

— Не умеем мы с Алексеем Максимовичем ходить кривыми дорогами, не умеем политику делать, а ведь мы могли бы давно уже Голубова иметь не врагом, а другом. Нам бы Николая Матвеевича в войсковое правительство провести и, куда бы его оппозиция делась, как рукой бы сняло. Или произвести его в генералы, ведь у него давно выслуга есть на генерала, да никто представлять не хочет: человек уж больно беспокойный. Ну как бы генерал Голубов, -смеялся как то Митрофан Богаевский,—пошел на крайнюю левую.    

Несомненно Митрофан Петрович был прав: эполеты скомпрометировали бы Голубова в «левых» кругах. Но... кривые пути были заказаны и Голубов пребывал в оппозиции.

Из противоречий был соткан Голубов. Величал социалистов товарищами, сам в «товарищах»» пребывал, но и боевых товарищей не забывал. Зашел он как-то в военный комитет, а там боевого генерала судят.

Стояла дивизия генерала на отдыхе в Донецком округе. Казаки кушаки сняли, молодое вино у кумушек - казачек пробуют и веселятся. Не заметил один урядник генерала, как тот проходил, чести ему не отдал. Генерал выругал урядника черным словом. Урядник— георгиевский кавалер пожаловался в военный комитет. Комитет судит генерала: не отвечает духу времени командир дивизии.

— Позвольте, товарищи,—возвышает голос Голубов,— да вы знаете генерала? А я его знаю. Мы в Галиции вместе с ним были: он девятым полком командовал, сухарем последним делился с казаками, под Баламутовкой белый крест заработал, настоящий воин, а вы говорите: «не отвечает духу времени!».

Товарищ по Баламутовке заслонил в тот миг для Голубова принципы товарищей по партии, хотя едва ли Голубов искренно разделял веру какой-либо партии. Слишком уж он был вихраст и громоздок для «партийнаго хомута».

Запахло мятежом в Ростове в ноябре семнадцатого года и Голубов поспешил в Ростов. Здесь он схватывается с большевиком Жаковым, когда тот запальчиво говорит в военно-революционном комитете:

— Мы утопим в крови Каледина, если он пойдет на Ростов! Маленький, «окурок», а не человек.

—Жаков возмутил своей фразой большого Голубова. Он поднялся во весь рост, широкий, мускулистый, смерил с ног до головы коротким взглядом Жакова и закричал:

— А для меня всякая кровь—кровь,—сделал паузу, а затемь бросил в сторону съежившагося Жакова:—даже комариная кровь!

—Погубил себя этой фразой Голубов: Жаковы позвали другого командовать красной гвардией, менее строптивого.
    
Вернулся Голубов в Новочеркасск и стал по полкам ходить, пропаганду вести—от безделья и то рукоделье! Но в Новочеркасске было иное настроение—Голубова посадили на гауптвахту. Весь декабрь просидел Голубов на гауптвахте, без него прошел третий круг, без него круг протянул руку крестьянам и рабочим и призвал и их к власти.

Голубов с гауптвахты пишет письма Павлу Агееву:

— Свершилась мой мечта—у власти все население Дона. Теперь я ваш друг, а не враг. Дайте мне возможность сражаться в рядах защитников Дона с врагами России. Ваши враги—мои враги.

Богаевский пожимал каждую протянутую руку - он поверил Голубову и освободил его. В это время у всех на устах было имя Чернецова, первого партизана, его на руках носили. Голубов заявил, что он докажет Ваське Чернецову, какие бывают партизаны. Он в станице Луганской навербует себе удальцов и с ними вырежет большевиков в соседнем Луганске. Проводили Голубова в станицу и стали даже забывать его. А он нежданно-негаданно вынырнул и не в Луганске.

В Новочеркасск прискакал партизан из отряда Чернецова с печальной новостью: Чернецов взят в плен Голубовым. Чернецов вел наступление на красную гвардию и сильно теснил ее. Вдруг во фланг и с тыла пошли казаки, Чернецов послал сказать казакам, что с ними он не воюет. Но наступление продолжалось. Чернецов был ранен и с горстью партизан был окружен и взят в плен. Чернецов заплатил сперва пленом, а затем и жизнью за то, что на все безрассудно дерзал с маленькими силами. Он оставил главные силы в тылу у себя и оне, узнав о пленении своего атамана, шли ему на выручку.

Голубов предложил Чернецову не лить напрасно крови и написать договор, по которому он Голубов, гарантирует Чернецову сохранение жизни, а Чернецов предлагает своим партизанам прекратить наступление на отряд Голубова. Чернецов подписал договор, Голубов скрепил его и договор был отправлен к партизанам. Те со скорбью исполнили приказ любимого атамана и отступили.

Еще один удар в сердце Каледину: нет Чернецова, изменил Голубов. Не хотелось верить, все утешали себя надеждой: быть может, у Голубова есть однофамильцы. Но знавшие Голубова говорили: в пленении Чернецова сказался весь Голубов. Чернецов, блестящий партизан, молодой есаул, производится за доблесть через чин—в полковники. Это ли не удар по самолюбию Николая Матвеевича: у него выслуга на генерала, а его вдруг Васька Чернецов чином обгоняет. И Голубов мстит... Ставит точку на карьере молодого партизана. Чернецов из рук Голубова попадает в руки Подтелкова.

Ф. Г. Подтелков

Подтелков убил Чернецова.

Голубову Подтелков сказал, что Чернецов убит при попытке бежать. С Голубовым была истерика, он сделал сцену Подтелкову, поплакал, но успокоился.

Собрал отряд из фронтовиков 27 и 10 полков, легкий и подвижной, и с ним направился на Новочеркасск.

Снова его увлекла мечта о булаве, которую ему преподнесут фронтовики—его боевые товарищи. С ними он делил горе и радости на чужбине, вместе с ними идет на Новочеркасск, где сидит «злой генерал Калединов», «лукавый Богаев», «кадетчики» и «юнкерья». Войсковой старшина Голубов с ними, значит он за трудовой народ, за трудовое казачество—ему и булаву в руки.

Донская волна 1918, №07

Еще по теме:

Два казака. Подтелков. Часть 1.

Два казака. Подтелков. Часть 2.

Два казака. Николай Голубов. Часть 3.

Два казака. Николай Голубов. Часть 4.

Два казака. Николай Голубов. Часть 5.

Два казака. Николай Голубов. Часть 6.