Два казака
II
Николай Голубов
Социальная революция и самому Голубову, и его казакам да, пожалуй, и всем казакам, поднявшим знамя восстания против Каледина, представлялась только в виде перемены декораций в атаманском дворце: вместо войскового атамана— трудовой атаман. А для Голубова еще проще: вместо Каледина—он, Николай Матвеевич Голубов.
Из столицы шахтеров—Александровска-Грушевского, от железной дороги повернул Голубов влево в казачьи станицы Заславскую и Бесеергеевскую, а оттуда в Кривянскую. Забежал вперед, чтобы первым вступить в Новочеркасск, заехать победителем в тот город, где его третировали, где его имя произносилось с презрением. Приехать и подарить врагам жизнь—Голубов умеет миловать!
Вожди красной армии отпустили Голубова вперед: пусть впереди советских войск войдут трудовые казаки.
В Новочеркасске же в те дни думали уже не об обороне Дона, а только о спасении самого города. Круг, господа старики, ударили челом Голубову.
12 февраля, в понедельник, Голубов вступил в город Платова и Каледина. Обещал мир и спокойствие, но зашел на круг и увидел ненавистных стариков, хотя и не тех, что его гнали, и потешил себя: арестовал атамана Назарова и Волошинова и, опьяненный пошел во дворец атамана, где еще витала тень Каледина.
Здесь в конюшне атаманской он взял себе военную добычу, только военную добычу—коня Каледина.
Грабителем никогда не был, и в февральские дни, когда в Новочеркасске грабили все, Голубов и Саблин были едва ли не единственными, у кого к рукам не пристала ни одна казачья копейка.—В конюшне Голубов взял себе прекрасного вороного коня Каледина.
Может быть, вороной конь Каледина, вынесет к булаве, под атаманский бунчук? Каледин в могиле, Назаров на гауптвахте—атаманский дворец свободен. Даже враги на будущем круге трудового казачества отдадут голоса ему—для них он будет атаманом компромисса, а фронтовики в нем души не чают.
Голубов стал даже приобретать некоторые симпатии в городе. 13 февраля он послал к Саблину в Персиановку своих казаков сказать краснокомандующему, что в нем надобность миновала и, он—Голубов сам утвердит в Новочеркасске советскую власть.
Саблин ответил, что ему не было смысла с боем продвигаться два месяца на Новочеркасск, чтобы теперь уходить, не увидев столицы Дона, завоевателем которой он себя почитает. Голубову же он напоминает, что он только начальник авангарда и не больше.
Голубов поехал к Саблину в Персиановку. Саблин встретил его сурово:
Вы наказный атаман что ли?
Голубов вспылил и ответил очень многозначительно
— Наказным атаманом быть не собираюсь!
Спасти Новочеркасск от вторжения советских войск ему не удалось: 13 февраля вечером они вступили в город и над городом донской сказки повис кровавый туман. Ручьями полилась кровь.
В субботу 20 февраля по приказу Подтелкова по дороге к тюрьме поздним вечером расстреляли атамана Назарова, генералов Груднева, Усачева, Исаева, председателя круга Волошинова, подполковника Ротта, войскового старшину Тарарина.
Когда об этом узнал Голубов, он опять зарыдал и побежал к Подтелкову.
— Ты мне город залил кровью, палач! Подтелков только усмехнулся.
— Чудак, ваше благородие! А тебе жалко?
Кровь Назарова легла на душу Голубова. Он попытался остановить дальнейшие потоки крови. Отряд его не знал покоя несколько дней: спасал обреченных и кое-когда успевал.
В больницу пришла красная гвардия и стала забирать орлят с подбитыми крыльями—раненых партизан. Сестра милосердия побежала к Голубову: спасите.
Казаки Голубова поскакали к больнице и спасли партизан.
Подтелков собрал всех офицеров для регистрации и, в кругу друзей, одобрил проект вампира февральских дней—военного комиссара Медведева: просеять офицеров и некоторых расстрелять немедленно.
Голубов напомнил о гарантиях, данных добровольно явившимся офицерам. Подтелков и Медведев только рассмеялись: какой наивный человек!
Тогда Голубов окружил своим отрядом судебную палату, где были собраны офицеры и где сидели Подтелков и Медведев, и обратился к казакам с речью:
— Правил нами раньше атаман Каледин—он был ставленником нашей старшины, но он был все-таки казак. А теперь нами правит жид Медведев.
Левый эс-эр, как он рекомендовался, Голубов так и сказал: жид.
— Он хочет теперь расстрелять безоружных офицеров. Братцы, что с ним сделать с самим.
Голубовцы гаркнули: расстрелять!
Бледный, с трясущимися губами стоял Медведев и ждал смертного часа. Дрожащим голосом крикнул он Голубову:
— Я в Петроград доеду, я Ленину на Вас жаловаться буду!
— Жалуйся, хоть самому черту! Я никого не боюсь!
Но испугался—выпустил Медведева из Новочеркасска. Медведев оправился от испуга и решил остаться в Новочеркасске. Тогда казаки выкатили на соборную площадь два орудия и заявили, что они сметут советы снарядами, если Медведев останется в Новочеркасске. Медведев уехал.
А Голубов был взят на подозрение и, чтобы он волю свою красному Новочеркасску не навязывал, поставили в городе шахтеров-красногвардейцев.
Оседлал Голубов вороного коня Каледина и с горстью казаков уехал в сальские степи—печаль-тоску размять, новые пути к булаве поискать... ехал через казачьи станицы и хутора, встречал стариков, жаловались ему старики на порядки новые. Весна идет—пора хлеб сеять, а мы не знаем—есть у нас земля или ее комиссары опечатают.
Донская волна 1918, №07
Еще по теме:
Два казака. Подтелков. Часть 1.
Два казака. Подтелков. Часть 2.
Два казака. Николай Голубов. Часть 3.
Два казака. Николай Голубов. Часть 4.
Два казака. Николай Голубов. Часть 5.
Два казака. Николай Голубов. Часть 6.
| 