Впечатления
Смертный приговор А. М. Щасному в верховном трибунале произвел потрясающее впечатление. И только сам подсудимый принял его спокойно, не дрогнув ни одним мускулом лица.
Побледнел Крыленко, который, по его собственному признанию, боялся больше всего, что Щасного оправдают.
Как-то опустился, сжался весь, Жданов, произнесший перед этим двухчасовую, прекрасно построенную, исчерпывающую и строго деловую речь.
Крикнула и упала в обморок жена подсудимого, сидевшая в местах для публики.
Замерли, вставшие со своих мест, судьи. Семь человек.
Была длинная пауза, когда, казалось, никто не давал себе отчета в том, что происходит, что надо делать. Молоденький конвойный, только что сменившийся у скамьи, на которой сидел подсудимый, стоит, широко открыв глаза на публику, бледный, как полотно.
Прошла ни одна минута, пока члены трибунала двинулись в совещательную комнату.
Шатаясь, защитник подходит к председателю и громко начинает разговор о дальнейшем:
— Можно ли кассировать приговор?
— Подайте в президиум ц. и. к.
— А не будет приговор приведен в исполнение раньше, чем...?
— Об этом я тоже доложу президиуму.
Никто не уходит. Конвойный не двигается. Приговоренный к смерти, вставший перед приговором и застывший по-военному, первый сделал движение к выходу.
— Вы зайдете ко мне?—обращается он к защитнику.
— Да.
Группа левых с.-р., пришедшая в зал заседания незадолго до приговора, шумно удалилась в коридор и здесь они, посовещавшись между собой, решили немедленно требовать экстренного заседания президиума ц. и. к.
В зале осталось несколько человек юристов, И. В. Крыленко и журналисты.
Крыленко долго меряет зал шагами. Наконец, приближается к столу журналистов, которые ждут копии приговора.
Перед этим он очень весело перекидывался с ними шутками:
— Я бы в таком деле, если есть сомнение в виновности подсудимого, разыграл: орел или решка...
Теперь он мрачен.
— Казнят или не казнят? Смертная казнь отменена....
— Нет, для этого трибунала никаких ограничений нет.
— Какой порядок обжалования приговора?
— Никакого. Верховный трибунал вне норм.
— Восстанавливается ли смертная казнь?
— Это не казнь... Это просто... расстрел! Не такое теперь время, чтобы думать о формах. Происходит борьба.
— Значит, расстреляют?
— Не знаю. Расширенному президиуму ц. и. к. принадлежит право помилования.
Как выяснилось позднее расширенный президиум ц. и. к. смертного приговора не отменил.
Щастный будет расстрелян.
Л-В.
"Заря России", №48, 22 (09) июня 1918 г.
Важнейшие известия
Бывший начальник морских сил Балтийского флота Щасный приговорен революционным трибуналом к расстрелу. Приговор должен быть приведен в исполнение в течение 24 часов.
МОСКВА. 21 - 8 июня.
Кошмарный процесс
Приговор верховного революционного трибунала по делу Щасного:
— Расстрелять в двадцать четыре часа.
Кошмарный процесс!
Единственный свидетель, свидетель со стороны обвинения—Л . Троцкий.
Его речь была беспощадна, и после нее уже нечего было делать обвинителю, Н. Крыленке. Но и Троцкий не свидетель: он народный комиссар по морским делам, он—сторона в этом деле.
Ни одного свидетеля защиты. И отказ прочесть даже письменные показания не явившихся свидетелей.
За Щасным—незапятнанное боевое прошлое, за ним—двадцать лет работы во флоте, за ним Порт-Артур и четыре года войны с немцами, за ним спасение остатков русского флота: свыше 200 судов доставил Щасный из Гельсингфорса в Кронштадт при ужасных условиях, в полной сохранности. Щасный, наконец, принимал участие в революционной деятельности Балтийского флота.
И в награду—смертный приговор.
И некуда жаловаться:
— Верховный трибунал—вне норм.
Это говорит Крыленко. Он знает.
В «стране социализма», в социалистической республике вводят смертную казнь?
— О, это не казнь, это—просто расстрел,—говорит Крыленко.
Что он хочет сказать? Что к расстрелам привыкли? Но почему же он так побледнел? Значит, и он видит разницу между расстрелами наших дней в застенке, по воле безответственных лиц, и этим расстрелом—по приговору верховного трибунала социалистической республики?
Щасному смерть—за то, что он «дискредитировал советскую власть». Ну, а как назвать то, что сделали для престижа советской власти эти семь человек, которые взяли на себя этот ужас— смертный приговор Щасному? И кто смоет это несмываемое пятно?
«Счастлив, кто в беге упал,
В беге до цели»...
Счастливы борцы за свободу и счастье России, не дожившие до наших дней. Их не охватит ужас от мысли, за что они страдали, в какие страшные, уродливые формы воплотились их светлые мечты.
А нам еще жить с этим ужасом в душе, с этой печатью проклятия.
Последняя страница
Десятки лет русская совесть боролась против смертной казни. Но прокурор Павлов вдохновенно «исполнял свой долг»,—и вешали, вешали....
Воля революции ясно и твердо сказала: в свободной России нет больше смертной казни. И сказала это в самые первые дни, в дни подъема, когда можно было говорить о воле народа, а не диктаторов, выезжающих верхом на народной усталости.
И эта твердая воля революции бесстыдно нарушена. Военно-полевой прокурор Павлов-Крыленко вдохновенно исполнил свой долг—и московский революционный трибунал вынес смертный приговор.
Не важно, что это Щастный; не важно, виноват он или нет: это уже не самосуд и не расправа Муравьева, или Дзержинского, или Скоропадского, и не постановление какого-нибудь царевококшайского совета, а суд. Суд Российской Советской Республики в советской столице—Москве—вынес смертный приговор.
Много звериного, пещерного будет записано историей в последний период российской революции. Но одна эта человеческая, великая страница — отмена смертной казни — покрывала собою, может быть, все. И эта страница теперь разорвана.
Мих. Платонов.
"Заря России", №48, 22 (09) июня 1918 г.
На войне, как на войне
Наши враги кричат, что мы изменили своему обещанию, что мы вводим смертную казнь.
Нет, мы были и остаемся против смертной казни.
Но когда идет война, война беспощадная, нападающей стороной в которой является буржуазия, мы будем защищаться, и защищаться решительно.
Враги кричат, да буржуазия ничего не делает, она пришипилась.
Верно, она никогда и не станет открыто выступать.
Она выходит на арену тогда, когда ее ударники сделают брешь, когда уже победа явно склонится на их сторону.
Вот тогда она выйдет на воздух и станцует свой "образованный" танец диких на трупах поверженных врагов.
Тогда милые дамы будут выкалывать им зонтиками глава; тогда начнут над ними издеваться.
В бой буржуазия, ее сливки, не идут, они приходят, как шакалы, когда после боя наступает контрреволюционная ночь.
Прекрасно одетые, в белых ботинках и перчатках, будут они справлять свой праздник.
Но сейчас они мудро в тени. Но они нас не обманут, мы истории хорошо учились.
Против нас двинуты этими господами и чехословаки, и сибирское правительство, и комитет „Учредилки", и донской гетман Краснов, и генерал Алексеев, и пугают нас японцами и китайцами, и пугают нас англичане своей высадкой на Мурмане.
Вот те, кто говорит, что буржуазия мирна и ничего не хочет, пусть подумают над этими фактами.
А желтые уполномоченные, так позорно провалившиеся, разве не при аплодисментах буржуазной прессы выступили в поход со своим призывом к стачке.
Нам объявлена война, мы ее принимаем и ждем случая перейти в контратаку.
А пока будем набирать заложников.
А пока будем готовиться к бою, производя необходимые саперные работы и расчищая поле брани для успешного маневрирования.
Но пусть не кричат, что мы изменяем нашим лозунгам.
На войне, как на войне. Войну вы нам объявили сами, ее жестокие законы принимайте.
Вы хотите с нами драться, а нам предлагаете не защищаться.
Лебедев и ужасы смертной казни обещает и расстрелы.
Ему можно, а нам надо ждать, когда он расстреляет нас.
Нет, мы всегда выполняем все, что обещали.
Мы говорили генералам и офицерам, пришедшим к нам на службу:
„Гарантировать, что вас не расстреляют по ошибке красноармейцы, мы не можем, но гарантировать вам, что мы вас расстреляем, когда вы начнете изменять, мы можем и даже обещаем".
Щастный нам изменил, мы были бы изменниками рабочих и бедняков крестьян, если бы не выполнили нашего обещания.
Мы честно и определенно в деле Щастного исполнили наше слово.
На войне, как на войне. Обещаем поступать так и впредь.
Н. Кузьмин.
Северная коммуна 1918 № 027, 4 июля 1918 г.
Еще по теме
Дело Щасного. В революционном трибунале
Дело Щасного. В революционном трибунале. Показания
Дело Щасного. Приговор
| 