Л. Л. Быч, председатель кубанского краевого правительства

Большевизм на Кубани

Статья Л. Л. Быч

I

Не минула горькая чаша большевизма казачества вообще и в частности Кубанского. Много смертных грехов в прошлом было совершено против казачества царской Россией. Грехи эти были двойными—против казачества, как исторической общины, привыкшей к самостоятельному строительству своей внутренней жизни; против казачества, как окраины, из которой центр высасывал все живые соки и взамен давал лишь военных и гражданских бюрократов.

И, несмотря на это, исторические и экономические предпосылки говорили за то, что большевизм имеет, наименьше шансов быть воспринятым казаками. Все казачье население проходит чрез военную службу и потому чувство дисциплины делается в нем почти врожденным и потому же разнузданность толпы не может им глубоко восприниматься.

Экономически казачество сильнее других частей земледельческого населения страны и потому правительские инстинкты в нем слабее проявляются. Наконец, оно пользовалось, хотя обломками самоуправления, и сознание возможности устраивать свою жизнь по своему пониманию у него оставалось. Свалившаяся на него свобода его не опьянила окончательно и не довела его до потери разума и совести. В нем бурлила неудовлетворенность тем строем, который был до революции, но было недовольно и теми изменениями, которые внесены были частично в его жизнь революцией. Но, думается, процесс внутренней перестройки прошел бы спокойно, без коренных потрясений, если бы бок о бок с казачеством не стояло другой части населения, иногородней, имевшей основание быть остро недовольной своим положением. Это была среда, готовая к восприятию начал большевизма и проявлению его в крайних формах.

Оторвавшись от своей родной земли, иногородние чувствовали себя среди казаков пришельцами. Быт и уклад жизни казачества не отвечал усвоенным ими у себя на родине воззрениям и привычкам. А самое главное они здесь не имели земли, столь плодородной, богатейшей земли, такой для них желанной.

Свою землю по тем или иным причинам они бросили, а здешняя составляла общинную собственность всего войска, не могла поступать в их полное распоряжение, чего они, как истые крестьяне, так жаждали.

Конечно, для них звучало бы странной иронией требование земли в том невозможном в действительности случае, если бы такое требование было предъявлено казаками, случайно поселившимися, скажем, в Тверской или Воронежской губерниях, откуда они пришли на Кубань.

Но так всегда бывает—когда человеку хочется чего-либо, он постепенно начинает считать свое желание справедливым и законным. Революция, давшая возможность проявить и углубить притязания на казачьи земли со стороны иногородних, создала чрезвычайно тучную почву для внедрения большевизма в эту среду. Строго говоря, здесь большевизм играл роль прикрытия к вопросу аграрному.

II

Кубанские казаки при первых проявлениях большевизма на севере России отнеслись к нему чрезвычайно отрицательно. И на станичных сборах, и на Краевой Раде выносились резкие решения о непризнании советской власти.

Казалось, казачество будет той гранитной скалой, о которую разобьется мутная волна большевизма. Но по мере того, как шла пропаганда большевистских идей, а пропаганда эта велась удивительно широко и умело—в край вливались тысячи пропагандистов и миллионы большевистских брошюр и листовок,—яд большевизма начал заражать казачество, прежде всего разлагая в нем дисциплину и особенно успешно среди неустойчивой, сбитой с толку молодежи.

В декабре и январе стали возвращаться на Кубань казачьи войска и они внесли свою и при том большую лепту в смысле ускорения процесса большевизации.

Нужно отметить, что войска, возвратившиеся с Кавказского фронта, почти не были заражены этим ядом. Правда, и у них почти не были дисциплины и они переживали разложение, но это не был большевизм: это были всеобщая хотя и меньшая, нежели среди солдат, расхлябанность, распущенность, дезорганизованность. В гораздо худшем виде явились домой части, прибывшие с западного фронта и особенно из Финляндии. Эти последние имели непосредственно от самого Ленина приказ свергнуть войскового атамана и Войсковое Правительство и установить власть „совнаркомов".

Многие из них явились в новых „калошах", хорошо одеты и с деньгами. Краевая Рада, собранная в экстренном порядке в декабре (с 9 по 15 декабря), остро почувствовала опасность положения.

Членам Рады здесь пришлось пережить тяжелые, незабываемые минуты. Между стариками и фронтовиками образовался раскол; чувствовалось, что фронтовики колеблются, что они в опасную минуту не дадут поддержки и край будет обречен на тяжкие испытания. С душевной болью, со слезами на глазах выступали на Раде старики, призывая фронтовиков взять в свои руки защиту края от разбойных банд, надвигающихся на родную землю.

Огненными словами жег сердца наши незабвенный К. Л. Бардиж.

Кондрат Бардиж

Он довел до слез не только стариков; слезы блестели и на глазах фронтовиков, с энтузиазмом прокламировавших, что они не допустят разорения, гибели края. Искренно и торжественно зазвучал Кубанский гимн - „Ты, Кубань, наша родина".

Молча, поникши седыми головами, слушали эту песню старики. Слушали, хотели верить... и сомневались. Слушали и, предвидя своими мудрыми очами грозящую Матери-Кубани тяжкую беду, плакали; по седым длинным бородам людей земли, крепких, как дуб, катились тихие слезы. Они сомневались и они были правы. Это была временная вспышка, временное единение.

Одновременно с заседаниями Рады происходили заседания общекраевого съезда—казаков, горцев и иногородних. Иногородние заняли позицию людей, диктующих свою волю собранию.

Продолжение Большевизм на Кубани. Часть 2

Гор. Екатеринодар. 1 марта 1918 года.

Л. Быч.

Донская волна 1918 №21

Еще по теме:

Большевизм на Кубани

Большевизм на Кубани. Часть 2

Большевизм на Кубани. Часть 3