Вождь красных И. И. Вацетис

(ВАЦЕ́ТИС Иоаким Иоакимович)

И. И. Вацетис—бывший артиллерийский офицер. Он с высшим военным образованием. В 1909 году он окончил императорскую николаевскую военную академию по второму разряду, т. е. без зачисления по генеральному штабу. Строевой его ценз также невелик; самая большая часть, которая находилась под его непосредственной командой, был латышский батальон, еще во времена первоначального их комплектования, при их возникновении на северном фронте.

Внешность Вацетиса самая неказистая: маленького роста, очень толстый, настолько, что фигура его представляется совершенно четырехугольной, с короткой совершенно заплывшей жиром шеей и микроскопическими постоянно воспаленными глазами, которые у него непрестанно бегают по сторонам.

Одет он в костюм, представляющий нечто среднее между просто штатским и формой капитана волжского парохода. Держится главком чрезвычайно просто, особенно старательно подчеркивая простоту своего поведения в том случай, когда ему приходится встречаться по службе со старыми, так называемыми, бывшими генералами, из которых некоторые, состоящие на службе у советской власти, с весьма ясной и бросающейся в глаза утрировкой подчеркивают остатки былой дисциплины.

Приемная его всегда полна народу. Очередь в приёмах соблюдается мало; независимо от времени, принимаются главным образом, различные депутаты, которых в ставке, когда она находилась в Арзамасе, было достаточное количество.

Нынешняя карьера Вацетиса следующая: в марте и апреле 1918 года он развертывал в Москве первую латышскую бригаду в дивизию. Эта работа длилась приблизительно до начала июня, когда обстоятельства, в связи с неудачами большевиков на среднем течении Волги, заставила совнарком, для поправления дел, послать туда вновь сформированную дивизию латышей под начальством Вацетиса. Всем известная неудачная попытка тогдашнего командующего восточными силами большевиков пресловутого Муравьева изменить советской власти, кончившаяся его самоубийством, немедленно выдвинула Вацетиса на пост, вместо Муравьева.

Причина попытки к измене Муравьева осталось тайной для многих.

Причины же, выдвинувшие Вацетиса на пост главнокомандующего большевистскими силами, ясны и понятны:— как ни низко пал Муравьев в своих злодеяниях, но все же он был русский человек и, в конце концов, не мог не видеть, в какую пропасть ведут Россию современные ее правители из разного интернационального народа. Этот самый интернационал тоже отлично понял, что только не русский человек может быть вполне надежен на таком ответственном посту и только не русский человек будет в состоянии с легким сердцем бросать на русский народ латышей, китайцев и всякие другие интернациональные войска.

Совнарком ценит Вацетиса, Совнарком отлично знает, что другого им не найти. Другой, если даже и продастся совершенно искренно, то все таки ему не будет такого доверия, как злобному латышу, для которого русский народ только материал, на котором он строит свое благополучие.

Совнарком может спать спокойно: Вацетис не изменит. Его не замучает совесть при виде разрушенной России, которую он ненавидит всей душой; его не замучают тени погубленных им десятков тысяч русских офицеров, как они замучили Муравьева и заставили в измене советской власти искать нравственного успокоения... Нет, ему все это нипочем. Что ему Россия, и что он России?!

Надо сознаться:—советская власть сделала хороший и правильный выбор. О его талантах, как военного человека, речь будет еще впереди, сейчас же надо сказать только о том отношении, которое он имеет к делам вообще и о тех лицах, которые его окружают.

Вацетис очень хорошо чувствует, насколько он нужен советской власти, и манера его обращения с отдельными лицами совнаркома достойна описания.

Для того, чтобы было понятным его поведение, необходимо предварить читателей, что в настоящее время военное управление в совдепии сосредоточивается в руках троек, так называемых «военно-революционных советов» различных рангов. Сам Вацетис, как главком, находится в военно-революционном совете республики. Этот совет состоит из большого числа лиц, но как и в низких, подобных ему советах, военный его член вполне самостоятелен в оперативных вопросах и никому в отдаваемых им распоряжениях отчета не дает, контролируясь остальными членами совета только со стороны, так сказать, контрреволюционности отданного им распоряжения.

Это, между прочим, одна из причин того, что в настоящее время в советских войсках стало несколько больше порядка и систематичности в действиях.

Однажды Вацетис отдал какое-то оперативное приказание, которое не понравилось видному члену коммунистической партии. Член этот был в Москве. Он немедленно вызвал Вацетиса к прямому проводу и стал ему высказывать свое неудовольствие по поводу того, что Вацетис распорядился, не посоветовавшись предварительно с ним. Этот нарком стал угрожать Вацетису партийным коммунистическим судом, на что Вацетис весьма в резкой форме ответил, что он их партийных судов не признает и за свои распоряжения несет ответственность лишь перед советом народных комиссаров и с ним больше разговаривать совершенно не желает. Конечно, так может говорить только Вацетис, который чувствует за своей спиной значительную силу латышских штыков.

Между прочим Вацетис не коммунист, и как это не раз проскальзывало в его разговорах, не собирается быть таковым.

Но советская власть терпит его грубые выходки:—он им необходим...

Интересно привести и мнения Вацетиса о его подчиненных вроде Сиверсов, Киквидзе, Мироновых и прочих этого ранга начальниках.

В то самое время, как посланный Подвойским военный руководитель приехал к Вацетису для своего и Подвойского обеления, туда прибыла и депутация Сиверса для жалобы на Подвойского и его белогвардейскую компанию.

Вот что там произошло:

В приемной все встретились: и жалобщики, и приехавший оправдываться.
Вышел Вацетис. Сделал всем общий поклон и немедленно пригласил  депутацию Сиверса.
После получасового разговора сиверцы вышли из главкома с сияющими лицами победителей, гордо смотря на приехавшего обеляться контрреволюционера.

Позванный военный руководитель был принят тоже очень ласково и тотчас увидел, что его дело будет выиграно. Выслушав доклад о Сиверсе в самых коротких чертах, главком немедленно перешел на общее положение дел на фронте. Здесь досталось и Сиверсам, и Киквидзе, и Мироновым. Главком, не жалея образных сравнений, критиковал их действия:

«Что же Сиверс по-прежнему продолжает интересоваться мануфактурой и сладким товаром для спасения которого у него нет другого средства, как поспешное отступление с обвинением всех и вся в белогвардействе. Ну, а Киквидзе продолжает танцевать лезгинку от Елани до Мачехи и обратно?»

Действительно, в то время Киквидзе раз десять наступал и отступал в этом районе, оправдывая свои бессмысленные передвижения какими-либо «стратегическими» соображениями, и несмотря на категорическое приказание не посылать непосредственных донесений, главкому, все время беспокоил высшее командование своими собственными «стратегическими» планами.

— А, что поделывает «безумный» войсковой старшина? Скоро ли надеется свергнуть своего соперника? Как его отношения с ближайшим другом Киквидзе?

Те мнения, которые Вацетис высказывал об этих начальниках показали, что он их знает достаточно хорошо.

В этой же самой беседе главком развил подробности своих стратегических планов, которые были заключены следующими, с достаточным пафосом сказанными словами:    

— Мы возьмем их в клещи. Покончим раньше с Доном:—отдадим его трудовому народу. После покончим с добровольцами:—сметем тех и других в море!..

В частной жизни Вацетис весьма прост и самым главным его развлечением состоит: —хорошая выпивка и обильная еда. Причем главком любит закусывать и во время приема докладов, сочно при этом приговаривая:

«Люблю поесть. Что же осталось теперь в этом мире, как не одна еда».

Вацетис все время окружен латышами, и весь его конвой состоит исключительно из них. Чтобы попасть к главкому, надо пройти сквозь строй различных формальностей, которыми заведуют исключительно латыши. В самом Арзамасе в то время был порядочный латышский гарнизон, который держал город в строгом повиновении и подчинении к новой в России власти.

Странно и обидно было видеть их гордые лица. Наблюдать образцовый порядок их воинских частей, в то же время замечая отвратительное безобразие в русских красноармейских частях и, будучи настроенным в противную от этих красных банд сторону, все же становилось обидно видеть, что в нашем народе так мало любви к своему порядку, к своему родному укладу. От наших можно было слышать только брань и поношение всего, что было раньше дорого и свято всем. И в то же время, туг же рядом у латышей слышать дорогие слова: Родина, честь, долг, порядок и т. д. и т. д.

Видеть почтение и любовь к своему начальству, которое всегда и в прежнее время, а тем более сейчас у латышей много строже и требовательнее, нежели в старых наших войсках.

Сам Вацетис неоднократно с гордостью говорил:

«Да, там плохо, но я пошлю туда латышей:—порядок 6удет восстановлен!»

В чем здесь причина, сказать трудно и входить в подробности не отвечает настоящей статье, но в будущем при общих разборах положения в совдепии, вероятно, 6удет возможно провести некоторую параллель, которая может пролить свет, хотя бы отчасти, на этот вопрос.

Итак, Вацетис был невысокого мнения о своих начальниках отдельных частей и более высших соединений, но сам он тоже едва ли может быть причислен к выдающимся стратегам теперешнего момента.

Коснувшись стратегических способностей советского главкома, необходимо привести конкретный пример его деятельности.

В начале октября нового стиля 1918 года, давая директивы южному фронту в лице его командующего бывшего генерала Сытина, Вацетис особенно настаивал на накоплении больших сравнительно резервов, которые по его требованию должны были направиться в распоряжение Сытина. Но в то же самое время сам Вацетис, властно вмешиваясь в распоряжения командующего Сытина личными приказаниями, отменяющими приказания непосредственного начальника Сытина, разбросал все свои силы и поставил южный фронт в полную невозможность оказать активное сопротивление своему врагу, гораздо слабейшему, как численно, так и, конечно, технически.

В своих теоретических рассуждениях Вацетис был часто смешон, особенно, когда, чувствуя свое высокое положение, он старался усиленно подчеркнуть докладчику, что он совершенно не интересуется мелочами и требует лишь самую сущность. Каково же бывало в конце концов удивление докладчика, когда вслед за таким предварением сам главнокомандующий принимался за составление самых мелочных телеграмм, входил в редакцию и подробности отдачи самых незначительных приказаний.

В начале октября 1918 года в Козлове, в поезде Троцкого было большое совещание военно-революционного совета республики, на котором принималось важное решение о начале общего наступления на юге России, для приведения в исполнение обещания Вацетиса скинуть в море Донское, Кубанское казачество и Добровольческую армию.

На этом заседании председательствовал Троцкий. Главным военным лицом являлся, конечно, Вацетис. Кроме того были наркомы: Мехоношин, Невский, Свердлов и, кажется, приезжал из Москвы Аралов.

До начала заседания в вагоне у Вацетиса произошла весьма любопытная встреча: главнокомандующего и бывшего генерала Сытина. Сытин сильно волновался перед этой встречей. Составил длиннейший рапорт и, при входе в вагон Вацетиса, с большим волнением в голосе начал свой доклад:

«Товарищ, Народный Главнокомандующий, все товарищи южного фронта просили меня передать Вам, что они счастливы видеть в Вашем посещении начало активной работы, и, все, как один, обещают дружным напором опрокинуть зазнавшихся белогвардейцев...»

Так пишется истории. Так в старое время, думая одно, говорили совершенно другое...    Да, что вспоминать: кто, кому, как и когда.

Абсолютно, ни один «товарищ» из южной армии и не думал говорить ни одного слова Сытину. Всем было известно, что только недавно почти на всем фронте были случаи массового волнения и отказов именно наступать. Но так требует новый этикет, который лихо и свободно изощряется в способах и приемах лести, продажничества и тому подобных деяний.

Вацетис после такой порции лести был очень оживленный и с полной уверенностью развивал свои планы, подробности которых должны были стать предметом следующих заседаний военно-революционного совета республики.

Совещания эти длились три дня, после чего Троцкий уехал на юг для поднятия духа красной армии, а Вацетис отправился первоначально в Москву, а потом в объезд частей, которые предполагалось отправить для подкрепления сил южного фронта переходом в наступление.

Необходимо отдать должное верхам большевистского движения, что в их решениях и способах находить выход из затруднительного положения все время наблюдается масса гибкости и умения примениться к обстановке и требованиям момента. В их действиях совершенно не наблюдается чрезвычайно вредной для данного момента прямолинейности и желания держаться узких рамок трафарета. В их решениях и действиях часто совершенно ясно видно, что изречения: «время-деньги» и «промедление времени смерти безвозвратной подобно» не есть для них только красивые слова, но самое настоящее и необходимое правило.

А. Черноморцев

Донская волна 1919 №11(39), 10 марта

Еще по теме:

Вождь красных И. И. Вацетис. Часть 1

Вождь красных И. И. Вацетис. Часть 2

Вожди красных. Командарм Егоров

Вожди красных. Думенко

Вожди красных. Жлоба

Вожди красных. Гай