Несколько раз дополнял свой материал о гибели летчика П.Н. Нестеров но, как это видно, слишком тяжела была для современников эта неожиданная потеря. Газеты снова и снова возвращаются к этой теме.

Сейчас материал из сентябрьских номеров газет 1914 г.

В. К-ий в «Русск. Вед.» пишет:

„Уже десять дней прошло, как гроб с телом Нестерова опустили в землю на красивом, высоко возвысящемся в над Днепром кладбище, носящем красивое название "Аскольдова Могила". Вся Россия уже оплакала молодого героя, первого нашего авиатора, сделавшего мертвую петлю и еще многое обещавшего сделать на славном поприще завоевания воздуха. Верится, что имя его не будет забыто, что о нем еще будут вспоминать, будут писать.

И мне кажется, что никогда не поздно вернуться к подробностям его трагической и славной гибели, тем более, что в печати сообщалось уже много не вполне точных, а то и совсем неверных сведений на эту тему.

Сегодня я имел возможность дописать под диктовку раненого офицера-летчика, товарища покойного Нестерова, точный рассказ очевидца его последнего полета. Передаю этот рассказ, ничего в нем не изменяя:

"Я был в городе (Жолкиев) в то время, когда показался австрийский аэроплан. Обыкновенно они летают высоко,—около двух тысяч метров. Тут же австриец шел на высоте 900—1,000 метров. Медленно и плавно он сделал круг над городом и начал делать второй. В городе по аэроплану началась беспорядочная трескотня.

Нестеров, как мне потом рассказывали товарищи, уже сидел на автомобиле и собирался уезжать с аэродрома, когда показался аэроплан противника. Соскочив с автомобиля, Петр Николаевич приказал выкатить аппарат для взлета и поднялся в погоню за австрийцем.

Когда я услышал знакомый шум "гнома" и увидел "Моран", и сразу же решил, что это Нестеров хочет испугать врага, так как ни в коем случае не мог предположить, что Петр Николаевич действительно на него нападет. Австриец в это время шел над городом, прямо на запад, слегка забирая высоту. Очевидно, он увидел все, что ему было нужно. Нестеров же на своем быстроходном «Моране» обходил город с южной стороны, быстро поднимаясь, шел навстречу австрийцу, как охотник идет наперерез волку.

„Моран" быстро догонял австрийца, поднимаясь все выше и выше. Вот они уже на одной высоте. Вот уже Нестеров выше противника и делает над ним круг. Австрийцы заметили появление страшного врага. Видно было, как их аэроплан начал слегка снижать. Очевидно, пилот дал на спуск при полном моторе, чтобы увеличить скорость аппарата. Но уйти от быстроходного „Морана" было невозможно.

Он зашел сзади, догнал австрийца, и как сокол бьет неуклюжую цаплю, так и Нестеров ударил противника. Сверкнули в воздухе белые крылья "Морана", и он врезался в австрийский аэроплан. Через мгновение аппарат уже летел вниз мотором, медленно кружась вокруг продольной оси. "Планирует!"—крикнул кто-то, но я, как специалист, видел, что такое падение смертельно. Австриец после удара момента еще держался. "Неужели напрасная жертва?" —мелькнуло у меня в голове. Но вот и громоздкий биплан медленно повалился на левый бок, потом перевернулся носом вниз и стал стремительно падать. Более тяжелый, он быстро перегнал "Морана" и упал первым.

Все в городе тихо и напряженно следят за воздушной драмой, после падения аппаратов вдруг закричали и забегали. Многие говорили, что видели в бинокль, как кто-то вылетел из аппарата во время столкновения: но из какого никто, конечно, сказать не мог. Я вскочил на автомобиль и помчался вместе с одним офицером к месту катастрофы.

Столкновение произошло верстах в шести от Жолкиева, с левой стороны шоссе, идущего на Раву Русскую. «Моран» Нестерова лежал на сухом поле, около болота. Передняя часть его и шасси были разбиты вдребезги.

Мотора не было, рули погнуты. Дальше, шагах в двадцати к западу, лежал Нестеров. Череп его был слегка смят, но тело разбито не особенно сильно. Шагах в пятидесяти к северу от „Морана" лежал австриец, очевидно, выпавший при падении из аппарата; дальше, шагах в сорока, в болоте, лежал разбитый австрийский аэроплан.

Я подошел к убитому австрийцу. Правая половина лица его была разбита, но все-таки лицо формы не потеряло. Орлиное, усатое, оно было спокойно: руки разбросаны в стороны, а когда я смотрел на него с целой стороны, то казалось, что этот человек мирно спит. Австрийца стали обыскивать и нашли у него легитимационную карточку. „Унтер офицер Франц Малина",—прочитал кто-то громко. „Наш брат-славянин",—тихонько отозвался стоявший рядом солдатик. Сбежавшиеся солдаты и казаки старались вытащить из болота австрийский аэроплан. Это был трехместный би моноплан „Альбатрос", немецкой работы, совершенно новенький. Он так увяз в болоте, что человек пятьдесят солдат долго не могли его сдвинуть с места. Наконец, аэроплан сдвинулся, и в тот же момент кто-то из солдатиков закричал: „Стойте, стойте! Тут еще человек лежит». Из болота вытащили еще одного австрийца. Лицо его было сплошной кровоподтек и страшно изуродовано. У него нашли тоже легитимационную карточку с портретом: «Лейтенант Розенталь», молоденький, красивый...

Вокруг Нестерова и австрийцев толпились люди. По шоссе прибывали все новые и новые лица. Из отношения окружающих сразу было видно, кого мы потеряли в лице творца мертвой петли. Каждый вновь прибывший спрашивал: „Неужели это- Нестеров?", и, услыхав утвердительный ответ, многие добавляли: „Как жаль, такой человек и погиб из-за какого-то австрийца. Зачем он это сделал?“. Многие плакали. Какой-то доктор отошел к сторонке и плакал навзрыд, повторяя: «Зачем, зачем он это сделал?».

После осмотра австрийцев тело Нестерова положили на автомобиль и увезли. Австрийцев увезли на повозках. Все разошлись. Я пошел бродить по полю и саженях в ста от места падения нашел кусок австрийского аппарата, а шагах в двадцати от него—морановское стекло, защищающее пилота от ветра. Очевидно, эти части отвалились в момент удара. Мотор Нестерова попал в болото недалеко от австрийского аппарата и также сильно увяз.

Каким же образом произошло столкновение? За день перед своей смертью Нестеров в кругу товарищей сказал: „А что, если попробовать ударить австрийца колесами шасси по верхней плоскости и таким образом перевернуть его аппарат? Ведь самому можно потом выравняться". Ему возразили, что это—вещь почти невозможная, так как трудно учесть скорость аппаратов и трудно рассчитать момент удара. "А все-таки можно попробовать",—возразил Петр Николаевич. Очевидно, при виде австрийца у Нестерова явилось непреодолимое желание «попробовать». Догнав его, он начал снижаться, чтобы ударить аппарат по верхней плоскости, но промахнулся и ударил под плоскость. По моему, удар пришелся крылом и мотором, при чем сила удара была такова, что вал мотора лопнул, и мотор оторвался. После удара «Моран» стал падать и, падая, очевидно, ударился рулями об аппарат австрийца. Это видно из того, что, несмотря на падение аппарата носом, рули оказались сильно погнуты. Управление было потеряно, и спасение невозможно. Шансов выйти из борьбы целым, по-моему, у Нестерова почти не было, так как подвести аппарат горизонтально прямо к верхней площади летящего аэроплана не представляется возможным из за струи винта. Нестеров, конечно, это знал. А раз аппарат не у пилота в руках, то все расчеты должны пойти прахом. Так и случилось".

Я не ногу ничего прибавить от себя к этому рассказу офицера-летчика о смерти погибшего товарища-героя. Разве только еще раз поблагодарить его,—на этот раз печатно".

Еще по теме:

Этот день 100 лет назад. 13 сентября (31 августа) 1913 года

«Мёртвая петля»

Поэт мертвой петли

Смертельный таран. Как генерал Бонч-Бруевич послал на смерть Петра Нестерова

Как погиб летчик П.Н. Нестеров

Как погиб летчик П.Н. Нестеров -2