В виду предстоящего в будущем 1900 г. чествования памяти генералиссимуса-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, князя Италийского, по поводу столетней годовщины его смерти, редакция „Московского Листка" предполагает помещать в воскресных приложениях описание жизни и подвигов великого полководца, заимствуя данные из разных верных источников.
Граф А. В. Суворов-Рымникский.
(К столетию со дня его кончины)
Прибавление
к части 1
Граф Александр Васильевич Суворов- Рымникский,
князь Италийский
(1729—1800)
См. Часть № 43
Зимой 1795 г., Суворов отправил в Петербург все забранное у поляков имущество, в числе коего находилась редкостная библиотека Залуского в 250,000 томов, которая и ныне хранится в Петербурге, в Императорской публичной библиотеке.
Дела по управлению краем лишали возможности Суворова объезжать войска и следить за их внутренним порядком, благодаря чему появились злоупотребления, вызванные отчасти тем, что отпуск денег в войска был крайне неисправен; на него посыпались нарекания и, словом, повторилось то, что было в Финляндии и Херсоне.
Немало горечи причиняли Суворову также и его приближенные, как, например: подполковник Мондрыкин и секунд-майор Вронский, которые, пользуясь доверием своего начальника, именем его проделывали массу грязных дел, получая за это взятки. Правда, в отношении этих лиц Суворов был сам виноват, ибо имел возможность выбрать для себя людей более надежных; но вся беда в том, что он скоро привыкал к своим приближенным и менял их очень неохотно, говоря:
„честных людей трудно отыскать".
Время тянулось, дипломатия работала над вопросом об участи Польши и наконец решила приступить к новому разделу. Когда же дошло дело до дележа, то между союзниками возникли несогласия и споры; упорство Пруссии и ее чрезмерные требования доходили до невозможности. Прусский король стал грозить мириться с Францией, а Австрия, прося помощи против Франции, настаивала вопрос о разделе отложить. Россия грозно возвысила свой глас и, по выражению Безбородко, показала Пруссии „не только твердость, но даже и зубы“.
Русское правительство предложило австрийскому заключить союз против Пруссии, а тем временем последняя, помирившись с Францией, старалась создать новую конфедерацию в Польше под своей защитой. В виду этого, Суворову был послан рескрипт, в котором говорилось:
„вероломство берлинского двора, заключившего мир с Францией, заставляет нас быть настороже, ибо участь Польши не окончена и наши предложения на этот счет не приняты “.
Вместе с сим было приказано: Суворову с его войсками занять, кроме Варшавы, ее окрестности и брестское воеводство. Реннину расположиться в Литве и Лифляндии, а Румянцеву занять губ. Волынскую, Подольскую, Врацлавскую, Екатеринославскую и Молдавию. Началась усиленная деятельность по заготовке военных припасов и провианта.
Прусский король, видя твердое решение России, начал уступать и в октябре 1795 г. изъявил согласие на некоторые уступки, но окончательный раздел Польши все-таки затянулся. Вслед за сим Австрия предложила России сформировать совместно 100,000 армию под начальством Суворова и двинуть ее против Франции. Чтобы подвинуть вопрос о разделе Польши, русское правительство не отклонило эту комбинацию; но этот план пришлось временно отложить, так как в это время представлялась возможной война с Турцией.
До Суворова дошли слухи, что война с Турцией будто бы решена, что войсками будет командовать Зубов и что кампания будет вестись по составленному им плану в 1793 году.
Такое известие сильно подействовало на впечатлительную натуру Суворова, и он писал де-Рибасу:
„да здравствует мой план... как мы глупы!"
Хотя эти слухи не подтвердились, но Суворов все еще не мог успокоиться; в добавок к этому он был сильно огорчен тем, что данная им, именем Императрицы, свобода некоторым инсургентам не была выполнена и этим авторитет его до некоторой степени был поколеблен.
Вновь он уже не предпринимал ходатайств за поляков. Однажды к нему явилась депутация с какой-то просьбой; он, выслушав посланных, поднял руку вверх, прыгнул как можно выше и сказал:
„императрица вот какая большая",
а затем, присев, добавил:
„а Суворов вот какой маленький“,
после чего выбежал из комнаты.
Суворов не обладал терпением, и эти мелкие неприятности заставили его стремиться возможно скорее выбраться из Польши;
„так как крысы, мыши и кошки находятся в беспрестанном движении в сем доме и ни на минуту не дают мне покоя, то я намереваюсь поскорее переменить квартиру“,
говорил он и, жалуясь на свое нездоровье, писал Румянцеву:
„надо временно от шума городского удалиться в милое местечко. Лоб у меня в морщинах, я не здоров. Я угрюм и молчалив, ибо заперт в четырех стенах, и скучаю, как подячий".
Прошел еще год, раздел Польши был решен и акт подписан. Варшава должна была быть сдана пруссакам, после того как последние сдадут Краков австрийцам.
Суворов был вызван в Петербург, а вывод войск из Варшавы был поручен Дорфольдену.
Императрица прислала Суворову рескрипт, в коем блогодарила его за службу, говоря:
„познаю цену вашей службы“
и в заключение добавила:
„вы будете в других употреблениях, вам свойственных, или иных пределах Империи, где мы в спокойствии не столь удостоверены";
при этом Государыня пожаловала ему на поездку в Петербург 1000 руб.
Суворов выехал из Варшавы в ноябре 1795 г. Никогда он не возвращался в такой славе, как теперь. Путь фельдмаршала и героя был торжественный: всюду его встречали местные власти, войска и граждане; приветствовали его хлебом и солью и криками „ура! Суворов!“
Он плакал от радости, говоря:
„помилуй Бог, помилуй Бог! Они меня уморят!“
При везде в Петербург его ожидала придворная парадная карета, в которой он отправился в Зимний дворец к Императрице. Государыня необыкновенно милостиво приняла Суворова, пожаловала ему богатую табакерку с изображением Александра Македонского, при чем сказала:
„никому не приличен более вас портрет вашего тезки — вы велики, как он!“
Из Зимнего дворца Суворова отвезли в Таврический дворец, где для него было приготовлено то самое помещение, которое занимал всесильный Потемкин.
Среди громких приветствий и торжественного приема во дворце радость Суворова дополнялась
счастьем видеть около себя свою любимую дочь „Суворочку", с которой он расстался в 1786 году.
Частые и продолжительные разлуки с Наташей не могли охладить его нежного чувства к любимому детищу: он вел с нею частую переписку; его незамысловатые послания к ребенку-дочери, приноровленные к уровню ребяческого понимания, приобрели известность и их иногда цитировала даже сама Императрица.
Дочь Суворова воспитывалась в Смольном институте, и окончание ею курса как раз совпало с тем временем, когда между Потемкиным и Суворовым, после Измаильской победы, произошел разлад. Казалось бы, что эта семейная радость должна б была несколько умерить тревожное состояние Суворова, а вышло наоборот, ибо опасение за будущность дочери породило в нем новое беспокойство; тем более, что дочь его была пожалована во фрейлины и взята во дворец, что вовсе не согласовалось с его взглядом.
Будучи в разлуке с дочерью, он боялся за каждый ее неловкий шаг при дворе; а неопытность Наташи и тот придворный круг, в котором ей приходилось вращаться, тревожили его и не давали ему покоя. В виду этого, Суворов, под разными предлогами, просил императрицу отпустить его дочь в родительский дом; государыня не препятствовала, но видимо этим осталась недовольна.
Такой неосторожный поступок Суворова, при его неограниченной преданности Императрице, можно объяснить его антипатией к придворным, от которых он нередко получал чувствительные уколы. Правда, он не оставался у них в долгу и расплачивался с ними разными выходками, полными сарказма, но это только увеличивало число его недоброжелателей.
Суворов взял свою дочь из дворца и поместил ее в своем доме вместе с своей сострой Олешевой, а ближайшее попечение о ней возложил на Хвостова, при чем дал ему следующее наставление:
необходимо всем вразумлять, что Наташа еще молода и невестой ранее 2 или 3 лет быть не может, а следовательно молодежи не принимать, а если кто подойдет к руке— полтора шага назад".
Чтобы время Наташа проводила в благочестии и благонравии, занималась бы рукоделием, игрой и чтением, но при этом
„любопытство ничем из Жан-Жака не просвещать и на всякий соблазн иметь бдительное око“.
Наташе же, делая наставления, говорил:
„будь непререкаемо верна великой монархине. Я ее солдат, я умираю за отечество; чем выше возводит меня ее милость, тем слаще мне жертвовать собой. Смелым шагом приближаюсь я к могиле, совесть моя не запятнана, мне 60 лет, тело мое изувечено ранами, но Бог оставляет меня жить для блага государства".
Советовал ей избегать людей блестящих остроумием, ибо люди эти большей частью с извращенными нравами; с мужчинами вообще быть суровой, а когда придется быть при дворе и когда старики обступят, то целовать свою руку не давать и т. п.
Чтобы не приучать Наташу к роскоши, Суворов назначил ей на содержание всего 600 руб. в год и к праздникам на подарки 400 р , но впрочем иногда допускал и такие расходы, которые шли в разрез с его понятиями, как например: на карету было отпущено 1000 руб., на платье 300 руб.
Близкие люди убеждали Суворова, что нельзя Наталью Александровну, как фрейлину, совершенно удалять от двора, и он принужден был согласиться с этим, но при этом, во время выезда дочери во дворец, поручил надзор за ней гофмейстерине Мальтиц.
Переписка между отцом и дочерью продолжалась по-прежнему часто, и письма большей частью писались на одну и ту же тему. Отец в каждом письме делал наставления и посылал благопожелания; а дочь отвечала коротко, но очень почтительно, как например:
„милостивый государь, батюшка! Я слава Богу здорова, целую ваши ручки и остаюсь ваша послушнейшая дочь“.
В конце писем обыкновенно делалась приписка с просьбой прислать каких-нибудь сластей, или безделушек. На этих письмах всегда делала приписку сестра Суворова, Анна Васильевна Олешева, при чем называла брата: „батюшка братец Александр Васильевич" и заканчивала свое послание словами:
„желаю здравия, целую ручки и остаюсь покорной и благодарной сестрой“.
Ответ Суворова сестре был всегда краток:
„благодарствую и я тоже твои целую, по секрету".
Когда Наталье Александровне минуло 16 лет, к ней посватался граф Н. И. Салтыков, но Суворов отклонил его предложение; так как он был не в ладах с отцом жениха, который причинил ему так много горечи во время службы в Финляндии. Вслед за сим явился новый искатель руки Наталии Александровны, князь С. Н. Долгоруков, который нравился Суворову и он говориль:
„семейство это хорошее, а Наташу пора выдать замуж, довольно ей князя Долгорукова, он не богат, но и не мот, молод, чиновен, хотя и ряб, но благонравен, чего же еще—скажите? Мне он кажется лучше других; сродники не мешают, бедности пособлю службой, по елику здравствую; благоприобретенное уже отделено... Сам и без того сыт“.
Хвостов же, выставляя разные мотивы, отсоветывал выдавать Наташу за Долгорукого, и свадьба разошлась. Вскоре навертывается еще жених, что видно из письма Суворова, в котором он пишет:
„дивитесь мечте: царевич Мариамн Грузинский жених Н., Курис мне сказывал, что он в Петербурге; он благонравен, но недостаток один—они дики".
Наталье Александровне наступил 20 год, и Суворов стал беспокоиться, что дочь его еще не пристроена.
В это время появились новые женихи: полковник граф Эльмптон, князь Трубецкой и князь Щербатов. Суворов остановился на Эльмптоне, о чем и написал дочери. Жених не особенно нравился Наталье Александровне, но несмотря на это она отвечала отцу, что
„без отрицания исполнит волю отца купно с волей Императрицы".
Дело пошло на лад и Суворов писал уже Зубову, прося доложить об этом Государыне и просить ее разрешения. Зубов отвечал, что графиня еще молода, торопиться не следует; она найдет себе партию более подходящую, и что вряд ли императрица одобрит этот выбор. В виду такого ответа дело разошлось.
Вскоре выяснилось, что ответ всесильного Зубова был в связи с последующим женихом, его братом, графом Н. А. Зубовым, который и стал ее мужем.
В пятницу, на масляной неделе 1795 г., в то время, когда Суворов, был еще в дороге на Петербург, в Таврическом дворце состоялось обручение графа Николая Александровича Зубова с графиней Наталией Александровой Суворовой. Согласие Суворова на этот брак было изложено в нескольких словах:
„Благословение Божие Наташе и здравие с Николаем Александровичем".
29 апреля того же года состоялась свадьба.
(Продолжение следует).
Московский листок, Иллюстрированное приложение № 37, 26 сентября 1899 г.
Еще по теме:
Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 1
..................................
Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 43
..................................
Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 45
| 