В виду предстоящего в будущем 1900 г. чествования памяти генералиссимуса-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, князя Италийского, по поводу столетней годовщины его смерти, редакция „Московского Листка" предполагает помещать в воскресных приложениях описание жизни и подвигов великого полководца, заимствуя данные из разных верных источников.

Граф А. В. Суворов-Рымникский.

(К столетию со дня его кончины)

Прибавление

к части 1

Граф Александр Васильевич Суворов- Рымникский,
князь Италийский

(1729—1800)

     См. Часть № 35

На санитарное состояние войск Суворов обращал большое внимание, но если лихорадки, поносы, горячки и др. болезни не прекращались, то это можно объяснить лишь только неблагоприятными и непривычными климатическими условиями, а в особенности обилием болот.

Госпитали, в виду скорейшего искоренения злоупотреблений, правда, закрывались, но взамен их учреждались околотки и слабосильные команды, где контроль мог быть более строгий.

Беглых за границу было много, но это происходило не от изнурительных работ и учений, а от того, что финляндские войска в значительном числе пополнялись порочными людьми, переводимыми за проступки из гвардии и осужденными по суду.

Довольствие же войск, как уже было сказано, не зависело от него.

Резкое оправдание Суворова увеличило число его врагов, и против него открылась целая кампания.

Суворов, выведенный из терпения, обратился в военную коллегию с следующим посланием:

„Военной коллегии известно сколько было до меня и при мне бежавших, умерших, слабых и хворых. Это определяет клевету, недоумение и лжесвидетельство. Хотя оное теперь оставляю, но впредь за такие плевелы буду утруждать коллегию о разбирательстве, поелику мне честь службы священна" .

Эти подпольные интриги Суворову гораздо горше приходилось переносить, чем бывшие неприятности, создаваемые нередко им самим. Он уже сознавал, что благодаря своей впечатлительной натуре, был не прав в последнем своем поступке относительно Потемкина, который часто покровительствовал ему.

Как бы стараясь загладить свою вину, Суворов про Потемкина говорил:

„великий человек и человек величий, велик умом, велик и ростом был; не походил на того высокого французского посла в Лондоне, о котором канцлер Бакан сказал, что чердак у него обыкновенно хуже меблирован".

Враждебное чувство Суворова к покойному Потемкину скоро исчезло и в воспоминаниях о нем остались только „одни благодеяния".

В то время общее внимание обращалось на дела с Пруссией и Польшей, с последней ожидалась война.

Суворов, томясь своим положением в Финляндии,, рвался в Польшу, говоря:

„постыдно мне там не быть".

Для Екатерины наступила пора свести с поляками прежние счеты.

Самостоятельное и независимое положение Польши могло существовать только при соперничестве ее соседей. Надеясь на это и ожидая поддержку со стороны Пруссии и Австрии, польское правительство вызвало на войну. Россию; но обстоятельства для Польши сложились крайне неблагоприятно.

Французская революция являлась не безопасной для монархических правительств; в виду чего и на всякий случай Пруссия и Австрия соединились в тесный союз против Франции, а затем каждая из этих держав в отдельности заключила оборонительный договор с Россией, коим взаимно гарантировалась целость их владений.

При этих условиях Польше пришлось надеяться лишь только на свои силы.

Вскоре после Ясского мира с Турцией в 1792 г., Россия начала свои действия в Польше.

Началась новая война, а Суворова там не было; он не вытерпел и просил назначить в действующую армию.

„Томлюсь в бездействии", — писал Суворов в это время своему племяннику Хвостову, — смотрю на Польшу—мечтаю —по почте могу быть всюду обращен! Что затеяли со мной делать? В прошлом году я считал у себя по пятам князя Гр. Ал., а теперь кто меня преследует? Неужели преследуют меня из угодности к бабушкиному старшинству? Но за мной старшинство лет вступления в службу и служба моя. Уступаю диалектику деньщикам, но им можно бы успокоиться и не кричать в чертогах, видя, что меня уже поравняли с их побочными талантами!".

В ответ на это письмо Хвостов сообщил ему:

"по могущим случиться в Швеции переменам, надеются на вас, как на стену".

Отзывать Суворова из Финляндии было действительно рискованно; так как со смертью шведского короля Густава, смертельно раненого одним из его офицеров в маскараде, регент герцог  Зюдермандланский не обеспечивал мира, заключенного ранее между Россией и Швецией.

Суворов однако с недоверием отнесся к этому сообщению и, видя в лице Репнина своего соперника на поле брани, перенес на него все свое негодование, которое когда-то питал к Потемкину.

Один из поводов к ненависти Суворова к Репнину был покровительственный тон последнего в отношении к причудливому солдату-генералу, а причиной, вероятно, была зависть Суворова, так как Репнин, благодаря своей родовитости, был поставлен при дворе гораздо выше него.

Близкие и расположенные к Суворову люди старались заглушить в нем это чувство и успокоить его, но это не помогало.

„Зависть! Да, 50 лет службы, 35 лет в непрерывном употреблении, ныне, как рак на мели",

—отвечал им Суворов и принялся еще более настойчиво проситься в Польшу.

„Пора меня употребить,—писал он Хвостову,—я не спрашиваю ни выгод, ни награждений, —полно с меня,—но отправления службы... Сомнений не заслужил... Разве мне оставить службу, чтобы избежать постыдностей и отойти с честью без всяких буйных требований?"

Наконец „буйные его требования" дошли до того, что он, чрез Турчанинова, обратился с просьбой к самой Императрице. Екатерина ответила Турчанинову, что

„употребление Суворова требует важнейших предметов",

а просителю, для успокоения, послала короткую записку:

„Польские дела не требуют Суворова; поляки уже просят перемирия, дабы уложить, как вперед быть".

Напрасно Суворов тревожился относительно Репнина, последний не был назначен в Польшу; там действовали войска под начальством генерала Коховского с юга и под командой генерала Кречетникова с северо-востока.

Война продолжалась не долго и не отличалась блестящими победами. Когда русские подошли к Варшаве с двух сторон, а образовавшаяся в м. Торговицах, против господствующей партии в Польше, конфедерация примкнула к России, то король отказался от дальнейших действий против России и с своей армией присоединился к Торговицкой конфедерации, последствием чего господствующая партия сменилась другой.

Вскоре внешние обстоятельства пособили Суворову выбраться из своего тревожного положения.
Французская республика, опасаясь поднять против себя всю Европу, старалась отвлечь Россию от коалиции; с этой целью были посланы в Константинополь военные агенты, которые с успехом возбуждали Порту против России. Турция усиленно принялась за вооружение и стала угрожать вновь войной.

В это время Суворов получил письмо от Хвостова, в котором последний писал, что Репнин отправляется генерал-губернатором в Ригу, что

„он теперь один, что его делят или во Францию, или в Херсон".

На этом письме Суворов сделал заметку:

„сие мне душу облегчает".

10 ноября последовал Высочайший рескрипт о назначении Суворова в Екатеринославскую
губ., в Тавриду и ново-приобретенные области, для командования расположенными там войсками, а вместе с сим ему было поручено укрепить границы.

Это успокоило и ободрило Суворова и возвратило надежду на боевую службу.

В ноябре он выехал по назначению.

(Продолжение следует).

И. С.

Московский листок, Иллюстрированное приложение № 33, 29 августа 1899 г.

Еще по теме:

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 1

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 35

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 37