Вера Александровна Лядова

Биографический очерк

В. А. Лядова, так рано похищенная смертью у искусства, по своему рождению, принадлежала к артистическому семейству. Отец ее, балетный дирижер, Ал. Ник. Лядов и брат его, Конст. Ник., бывший капельмейстер русской оперы, которой он оказал незабвенные услуги, оба известны, как даровитые музыканты и композиторы. Был у них еще третий брат, Михаил Константинович, также музыкант, подававший блестящие надежды; но ранняя смерть унесла его в могилу.

Вера Александровна родилась 15-го марта 1839 года и, с 10-ти летнего возраста, была помещена в Императорское С.-Петербургское Театральное училище. Кроме танцевального искусства и музыки — предметов, обязательных для всех воспитанниц этого заведения—она стала посещать классы пения, когда у ней обнаружился небольшой, но чрезвычайно симпатичный голос.

Уроки танцев и музыки шли так успешно, что на учебной сцене училища, при пробных спектаклях, даваемых, обыкновенно, во время великого поста, Лядова являлась, попеременно, и часто в одном и том же представлении, то в небольшом балете, или отдельном па, то в водевиле. Таким образом, уже с раннего возраста, обнаружилось в ней разнообразие талантов, которыми наделила ее природа.

При конце воспитания, юная артистка стояла на перепутья двух дорог: ей предстоял выбор одного из двух поприщ—быть танцовщицей, или драматической актрисой. Родные предпочли первое и, по желанию их, Лядова была выпущена из училища, в марте 1858 года, в балетную труппу, а в декабре того же года она вышла за балетного артиста Л. И. Иванова, но сохранила, для театра, свою девическую фамилию.

Здесь молодая артистка скоро выдвинулась из массы кордебалета, и обратила на себя внимание, как талантливая солистка, вследствие чего, балетмейстеры стали давать ей роли и отдельные, преимущественно, характерные па, в которых она была неподражаема.

Так, напр., в сцене и пляске малороссиян, в заключительном дивертисменте балета «Конек-Горбунок», Вера Александровна постоянно возбуждала восторг зрителей, и этот нумер никогда не обходился без повторения—так типично передавала она характер южно-русской дивчины.

То же можно сказать и о заключительном танце в балете «Грациэлла», где Лядова, вместе с Л. П. Радиной, исполняла, с очаровательной грацией и редким тактом, не оскорбляющим, ни на минуту, чувства изящного, род легкого канкана.

В продолжение своего пребывания в балетной труппе, артистка участвовала в балетах: «Грациэлла»—«Своенравная жена»—«Фиаметта»—«Тщетная предосторожность»—«Метеора» — «Маркитантка» — «Пакеретта»—«Конек-Горбунок»—«Золотая рыбка». Везде она была на месте и нравилась публике. Кроме того, при исполнении мимической роли немой неаполитанской рыбачки, в опере «Фенелла», Лядова, своей осмысленной, полной жизни и огня, игрой, выказала замечательный драматический талант.

Так прошли семь лет и, казалось, круг артистической деятельности Веры Александровны должен был ограничиться балетной сценой. Но случайное обстоятельство совершило крутой поворот в ее судьбе.
Актриса русской драматической труппы, Е. М. Левкеева, зная разнообразный талант Лядовой и желая пополнить свой бенефис интересной новинкой, уговорила Веру Александровну участвовать в этом бенефисе. Молодая артистка дала согласие и, 25-го октября 1865 года, в первый раз, явилась на сцене Александринского театра, в водевиле «Барская спесь и Анютины глазки», в роли Анюты, деревенской девушки.

Любопытство публики было сильно возбуждено: всякий хотел посмотреть, как танцовщица будет говорить и петь со сцены—явление, которого не может себе представить большинство зрителей. К удивлению многих, Лядова вышла торжествующей из этого опыта: естественная, умная, бойкая игра, уменье найтись на сцене, понимание характера роли и, наконец, превосходное исполнение русских песен и куплетов — все это обворожило зрителей, вызвало всеобщий восторг. В балетной труппе отыскался драгоценный самородок.

Но и после такого несомненного успеха, Лядова, как бы не доверяя своим силам и способностям, продолжала оставаться в балетной труппе. Только, по истечении трех лет после своей первой попытки, именно 18-го июня 1868 года, она решилась явиться, на сцене Каменноостровского театра, в водевиле «Мельничиха в Марли», и в продолжении того же лета, играла, в нескольких пьесах, на Красносельском театре. Удача этих дебютов и потом громадный, неслыханный успех в оперетте Оффенбаха «Прекрасная Елена», данной, в первый раз, в бенефис режиссера русской драматической труппы, г. Яблочкина, 18-го октября 1868 года, в Александринском театре, убедили артистку в том, что настоящее призвание ее—драматическая сцена, на которую она и перешла окончательно.

Колоссальный успех Лядовой в оперетте Оффенбаха, был настоящим событием в общественной жизни Петербурга—артистическим событием, какого давно не запомнят старожилы. В течение почти года, публика волновалась при представлениях «Елены»; восторгам, вызовам, букетам, венкам, дорогим подаркам—счет потеряли. Билеты доставались с бою, барышники наживали богатые дивиденды; даже те из мирных обитателей невской столицы, которые, по годам, не заглядывают в театр, долгом считали посмотреть Лядову. Одно появление имени ее на афише обеспечивало полный сбор.

Французская и немецкая «Елены» отчасти побледнели перед русской и оставили сцену: Лядова затмила их своим ярким талантом.

В самое короткое время, кроме роли «Елены», у Лядовой составился довольно обширный репертуар. Вот ряд пьес, в которых она участвовала в этот сезон: «Барская спесь» — «Мельничиха в Марли»— «Корнарини» (оперетта Оффенбаха, данная только один раз на сцене Красносельского театра), «Царство женщин»—«Все мы жаждем любви»—«Слабая струна» — «Любовные проказы»—«Русская свадьба»—«Простушка и воспитанная»—«Ворона в павлиньих перьях»—«Вспышка у домашнего очага» — «Взаимное обучение» — «Дочь второго полка» — «Любовное зелье» — «Бедовая девушка» — «Катерина или Золотой крестик».

Окончился карнавал, наступил великий пост (1869 года), прекратились спектакли, но публика, не остывшая еще от ярких впечатлений, навеянных на нее игрою и пением Лядовой, горела желанием видеть и слышать любимую артистку. В угоду ей, Вера Александровна вышла, в городском платья, на концертную эстраду, с отрывками из оффенбаховских оперетт.

С каким невыразимым совершенством, с какой неподражаемою грацией и задушевностью исполняла она эти игривые мелодии современного Орфея, о том могут судить только те, которые их слышали. Сколько тут было ума, тонких, неуловимых, воздушных оттенков голоса, игры глаз и физиономии, часто грациознейших жестов и ужимок—этого нельзя передать словами. И, при всем том, в исполнении этих, по-видимому, несколько гривуазных песенок, незаметно было ни малейшего, хоть бы микроскопического, уклонения от изящного вкуса, от условий самого строгого приличия: обаяние полное, чарующее. Ария из оперетты «Герцогиня Герольштейнская»: «Вы идете в поход», с увлекательным рондо: «Ах, как я люблю военных»! сделалась любимой у публики и кружила головы при удивительном, можно сказать, типическом исполнении Лядовой. Когда она пела куплеты, начинающиеся стихами:

«И танцовщицей была,
Но во мне талантов много»....

публика, взрывом громовых рукоплесканий, отвечала на это правдивое а рrороs..    

В следующий, осенний сезон того же 1869 года, репертуар Веры Александровны дополнился несколькими новыми пьесами, из которых особенно выдавались:    «Фауст на изнанку», оперетта Эрве, и «Птички-певчие», оперетта Оффенбаха.

Расположение публики продолжалось, Лядову также восторженно принимали, и никому в голову не приходило, что артистка допевает свою лебединую песенку. Силы начали ей изменять, усиленная деятельность на сцене, а, может быть, и другие, неизвестные свету причины, подтачивали здоровье Веры Александровны. Один раз, она не могла доиграть роли в оперетте «Птички певчие», а после представления оперетты «Запрещенный плод» 2-го минувшего января, Лядову поразил опасный недуг, и она слегла в постель, с которой уже не суждено было ей вставать.

С живым участием публика следила за всеми изменениями и колебаниями ее болезни; знакомые, при встрече, осведомлялись друг у друга о состоянии здоровья любимой артистки. Когда болезнь ослабевала, Лядова рвалась на сцену, но медики не допускали и мысли о том. Несколько раз слухи о ее кончине преждевременно разносились и тревожили город. Одно время, блеснула надежда на ее выздоровление, но это была последняя вспышка потухающей жизни.

Лядова скончалась, 24-го марта, около семи часов утра.

Похороны были новым, но уже последним торжеством артистки: толпа запрудила всю Большую Миллионную, где она жила, так что на улице, буквально, негде было яблоку упасть. Гроб несли, на руках, артисты Императорских театров и многие другие, от жилища покойной, до самого Смоленского кладбища. Там совершилось отпевание и погребение.

Кончина Лядовой тяжело отзовется на сцене русского театра в Петербурге. Это было редкое, исключительное явление; это была весьма талантливая, артистическая натура, в полном значении слова.

П. Медв.

Всемирная иллюстрация, № 66 (4 апр. 1870 г.)

Еще по теме