По материалам периодической печати за ноябрь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

ПРИКАЗ

по армии и флоту
№ 2

13-го ноября 1917 года

Посланные мною парламентеры перешли немецкие окопы на участке 5-ой армии. Ответ противником обещан в 9 час. вечера 14-го сего ноября. Товарищи, дело мира близко. Оно в ваших руках. Стойте крепко в эти последние дни, напрягите все силы и несмотря на лишение и голод держите фронт.

От вашего революционного упорства зависит успех. Презрением клеймите лживые и лицемерные призывы окопавшейся в Ставке шайки ген. Духонина и его буржуазных и лжесоциалистических приспешников, восемь мес. морочивших русский народ лживыми обещаниями скорого мира и принесших стране неисчислимые бедствия, доводя армию до голода и истощения своими авантюристическими и преступными попытками противиться власти Всероссийским Съездам Советов установленного Правительства Народных Комиссаров.

Одновременно: за неисполнение предписания о личной явке ко мне отстраняю от должности командующего северным фронтом генерала Черемисова. Общее руководство оперативными действиями до заместительства предписываю ему исполнять под контролем комиссара Северного фронта тов. Позерна.

Комиссара прежнего правительства Шубина за отказ сдать должность предписываю подвергнуть аресту.

За неисполнение предписания о личной явке отстраняется от должности командующий 3 армии генерал Болдырев. Временно исполнять должность командующего 3 армией предписываю командиру IV корпуса генералу Антипову.

Генерал Болдырев подвергнут аресту с преданием суду за неисполнение боевого приказа. Командира 27 корпуса отстраняю от должности за неисполнение приказа о явке. Корпус предписываю принять лицу по указанию комиссара корпуса и корпусного комитета.

Бывшего Верховного Главнокомандующего генерала Духонина за упорное противодействие исполнению приказа о смещении и преступные действия ведущие к новому взрыву гражданской войны объявляю врагом народа.

Подлежат аресту все лица поддерживающие Духонина независимо от их общественного и партийного положения и прошлого. Производство ареста поручено будет особо уполномоченным на то лицам.

Генералу Маниковскому поручаю сделать соответствующее распоряжение о перемещениях в движениях вышеуказанных лиц их с соответствующим занесением указанных изменений в их послужные списки.

Главковерх Крыленко.

ПРИКАЗ

по армии и флоту
№ 3

14-го Ноября 1917 года, 16 час. 15 мин.

Наши парламентеры вернулись, привезя с собой официальный ответ немецкого главнокомандующего о согласия вести переговоры о перемирии на всех фронтах. Следующая встреча уполномоченных обеих сторон назначена на 19-е ноября.

Всякого, кто будет скрывать или противодействовать распространению этого приказа, предаю революционному суду местных полковых комитетов вне обычных формальностей.

Предписываю немедленно приостановить перестрелку и братание  на всем фронте. Необходима усиленная бдительность по отношению к противнику. Военные действия предпринимать лишь в ответ на боевые действия противника.

Все на своих местах. Только сильный добьется своего.

Да здравствует скорый мир.

Верховный Главнокомандующий Крыленко.

Война или мир?

Советом народных комиссаров подписан декрет о мире. Советом народных комиссаров сделано всем воюющим державам предложение заключить немедленно мир. Советом народных комиссаров верховному главнокомандующему Духонину предложено заключить немедленно перемирие.

Казалось бы, что лучше? Мир близок, —вот только рукой подать.

Так, очевидно, полагает и совет народных комиссаров, ибо он издал декрет о роспуске солдат призыва 1899 года, а в ближайшие дни, как сообщают телеграммы, предстоит роспуск солдат более поздних призывов, т. е. более молодых солдат.

Или, действительно, мир так близок, что можно уже думать о полной демобилизации армий, или совет народных комиссаров решил иначе этот вопрос: мир или не мир, а воевать не будем...

Но как бы то ни было, мир не за горами.

И в этих видах советом народных комиссаров сменен верховный главнокомандующий Духонин, не желавший исполнять приказание о немедленном заключении перемирия, и на его место назначен прапорщик Крыленко.

Уж теперь-то мир обеспечен, ибо, очевидно, новый верховный главнокомандующий прапорщик Крыленко назначен не для того, чтобы воевать, а именно для того, чтобы немедленно подписать договор о перемирии. И с этой стороны самый факт назначения прапорщика Крыленко на пост верховного главнокомандующего ни у кого не должен вызвать сомнения в отношении его военных способностей.

От Керенского в свое время требовались также не военные способности и познания, а только ораторский талант, ибо он был назначен со специальной целью—своим авторитетом поднять дух войск. От прапорщика Крыленко нужно еще меньше— ему не нужно и этих талантов, ему вовсе не нужно поднимать дух войск, ему вовсе даже не нужно командовать войсками,—он только должен подписать договор о перемирии.

И его назначение, как и все декреты совета народных комиссаров, говорят нам только о том, что мы уже можем почить на лаврах долгожданного и страстно желанного мира.

Мы можем быть уверены, что если Вильгельм до сих пор не ответил на декрет о мире и не заключил договора о перемирии и, как сообщали некоторые крамольные газеты, даже заявил, что мир он заключит только с законным представителем Николая II или с Учредительным Собранием, то прапорщик Крыленко заставит его подписать перемирие. Это уж так же верно, как то, что он верховный главнокомандующий.
Очевидно, так именно смотрят на этот вопрос и наши союзники. Им также несомненно мир России с Германией представляется чрезвычайно близким. Ибо, как же иначе объяснить протест иностранных миссий, обращенный к «бывшему» верховному главнокомандующему Духонину, против нарушения Россией договора от 23 сентября 1914 года, в силу коего Россия, как и все ее союзники, обязались не заключать сепаратного мира. Протестуют против нарушения договора о не заключении сепаратного мира. Очевидно, миром действительно пахнет.

Только миром ли? Не пахнет ли порохом, которого прапорщик Крыленко еще и не нюхал?

И, несомненно, что именно так. Иностранные миссия «предупреждают» верховного главнокомандующего, что

«всякое нарушение со стороны России договора повлечет за собой самые тяжелые последствия».

„Тяжелые последствия", очевидно, не для наших союзников, ибо тогда им в обращении к России оставалось бы только просить, а не грозить. Предупреждают не о своих бедах, предупреждают именно о чужих.
И если в этом протесте не говорится прямо о каких "самых тяжелых последствиях" идет речь, то это только дипломатия.

В этом предупреждении явная угроза; которую предлагается учесть. Быть может, это не угроза войной? Трудно предположить, чтобы Англия и Франция, занятые войной, могли бы немедленно вступить в войну с Россией. С этой стороны, может быть, их опасаться и не приходится. Но в числе союзников имеется и Япония, которая все еще не занята войной, но которая, несомненно, ждет военных выгод. Не стоит ли она неразгаданным сфинксом на страже договора от 23 сентября 1914 г.

Или, может быть, и не война? А если и война, то в союзе с могущественной Германией?
А может быть, все это гораздо проще...

Россия велика и обильна, а порядка, в ней нет... И так мало в ней порядка и так много необходимого всем обилия, что именно она может послужить реальной основой заключения мира воюющими державами,—мира без аннексий и контрибуций для нее, но с теми и другими за счет ее.

Итак, мир .. только не ждет ли нас за этим «худым миром» новая «добрая ссора», из которой Россия выйдет с еще более худым, если не окончательно худым, миром....

Этого ли мира жаждет Россия? Этот ли мир сулит дать ей совет народных комиссаров? И его ли жаждет исстрадавшаяся Россия?

В этом протесте иностранных миссий есть еще одно положение, которого нельзя не отметить. Протест обращен не к совету народных комиссаров, а к верховному главнокомандующему Духонину.    

С советом не хотят говорить ни наши враги, ни наши друзья.    

Он, очевидно, в международных отношениях столь же одинок, как одинок и у нас среди истинной демократии.

А вот о «немедленной мире»—«Единство» такого мнения:

Большевики обещали «немедленный мир». Лозунг «немедленного мира», именно этот лозунг был в их демагогической агитации наиболее привлекательной для темных масс приманкой.

Но вот уже двенадцать дней, как они захватили «власть». Что же сделало до сих пор «рабоче-крестьянское правительство» для того, чтобы свое обещание выполнить?..

То же самое, что оно сделало для выполнения других обещаний Ленина и Троцкого. Оно выпустило прокламацию под заглавием: «Декрет о мире». Это было его первым «декретом».

Декрет значит по-русски: «указ» или «постановление».

Почему «рабоче-крестьянское правительство» предпочло иностранное слово русскому?

Очевидно потому, что издать «указ» или «постановление» о мире—явная нелепость, которая бросалась бы в глаза и наименее грамотному российскому обывателю. Одна из воюющих сторон «постановить» мир не может. Для того, чтобы мириться, как и для того, чтобы воевать, нужны двое, нужны две стороны. Одна из сторон может "постановить" больше не воевать.

Ленин и Троцкий могли бы издать указ—декрет тож—о всеобщей демобилизации, об уходе с фронта всех наших войск. Но издавать указ о мире, назвав его декретом,—это значит просто спекулировать на невежестве масс, на незнание ими иностранных слов.

Но никакое невежество не может скрыть ни от кого, что „декрет о мире" не осуществил обещанного большевиками „немедленного мира".

Прошло уже десять дней с тех пор, как провозглашен „декрет о мире". Что же? Приблизились ли мы от этого к миру—и „немедленному миру"— хоть на один день?

Мы хорошо знаем, что большевистские демагоги совершили и совершают ряд насилий даже над русским языком. Тав, они в своих „официальных" органах называют заговорщиками тех, кто борется против их заговора. А предатели—это на их языке те, кто стремится отстоять родину от предательства. Па этих днях, наконец, они попытались окрестить оборонцев—пораженцами. Но до сих пор они еще не перевернули наизнанку смысл слова "немедленный". И после большевистского переворота „немедленный" не значит „немедленный".

Где же, со времени их «декрета о мире», обещанный не «медленный мир»? Да что мир! Где хотя бы немедленное перемирие? Да что перемирие! Где хотя бы первые, сколько угодно медленные, но сколько-нибудь явственные шаги в перемирии? Где хоть малейший намек на такие шаги?..

Повторяю: прошло десять дней со времени приснопамятного «декрета о мире». Охотно признаю, что десяти дней недостаточно не только для заключения мира, но и для того, чтобы начать мирные переговоры. Можно согласиться и с тем,—хотя большевики-то законному правительству революционной России не давали ни отдыху, ни сроку ни на одну секунду!— что десяти дней недостаточно не только для заключения перемирия, но даже и для того, чтобы начать переговоры о перемирии.

Но неужели этого срока мало и для того, чтобы узнать просто о согласии или несогласии воюющих с нами стран начать переговоры о перемирии?.. Узнало ли об этом «рабоче-крестьянское правительство», да или нет?

Если да, то почему оно об этом ни словом до сих пор не обмолвилось? Ведь Ленин и Троцкий—не чета буржуазным, империалистическим дипломатам! Ведь они—ярые противники всякой «тайной дипломатии», всяких «дипломатических тайн». Не будут же они хранить в тайне от рабочего и крестьянского народа ответы, полученные ими из Берлина и Вены!

Приходится думать, что никаких ответов на свой «декрет о мире» они не получили.

Но, как тогда быть с невозбранно опубликованными во всех газетах сообщениями будто германский император заявил, что в переговоры о мире он вступит только, либо с «законным монархом» России, либо с Учредительным Собранием. Другими словами, что с «правительством» Ленина и Троцкого Германия ни в какие разговоры вступать не намерена.

Сообщения эти обошли все выходящие еще в Петрограде независимые от Смольного газеты. Мы ждали несколько дней, с четверга, какого-нибудь отклика со стороны казенных газет. Опровержения или подтверждения. Но «рабоче-крестьянское правительство» хранит упорное молчание насчет этой деликатнейшей материи.

Не есть ли и в данном случае «молчание—знак согласия»? Приходится думать, что так. Приходится заключить, что опровергать отказ Вильгельма от каких бы то ни было разговоров с «правительством» Ленина и Троцкого —совершенно невозможно. Во внутренней политике, куда ни шло, сие «правительство» может опровергать что угодно. Но во внешней политике, как никак и „рабоче-крестянскому" дипломату Троцкому нельзя рискнуть на опровержение заведомо достоверного факта.

Но почему же этот ярый противник „тайной дипломатии" хранит в тайне от народа неудачу его торжественного первого—и доныне единственного!—шага по пути к „немедленному миру"?

Или он рассчитывает обрадовать страну известием, что „декрет о мире", вызвавший только презрительную улыбку у империалистических дипломатов, встретил революционный отклик и действенное сочувствие у народов или хотя бы в рабочем классе всех стран?

Об этом мы побеседуем в другой раз. Время терпит. „Немедленный мир" нас не опередит.

О том-же «Дело Народа»:

«Немедленный всеобщий мир» большевиков, обещанием которого они толкнули на путь восстания массы солдат, как теперь уже всем ясно, выразился лишь в издании «декрета» о мире, ровно ничего не прибавившего к тем резолюциям, которые всюду выносились по этому вопросу на протяжении восьми месяцев.

Наивные солдатские и, отчасти, рабочие массы полагали, что большевики держат в секрете какое-то особое «слово», и что, если власть будет у большевиков, то они скажут это «слово», — и желанный мир будет немедленно достигнут. И вот это «слово» большевики сказали, - и все осталось по-старому. Чуда не случилось. И вполне понятны вопросы, с которыми обратились к Троцкому войсковые делегаты—где же мир?

Ничего, как уже известно, Троцкий ответить не мог.

Оказывается—

«немецкие и австрийские социалисты приветствуют русскую революцию»,

„французские социалисты (какие?) приветствуют большевиков",

«венский пролетариат (рабочий митинг) требует немедленного перемирия».

И только.

Очевидно, для собственного ободрения «Правда» прибавляет:

«Да здравствует международная революция!»

Большевики твердо решили продолжать свой обман «до победного конца».

Резолюции небольших групп европейского пролетариата выдаются за начало «международной революции».
Но мы знаем другое.

Мирная депутация, отправленная в Европу советом р. и с. д. летом, привезла нам ясный ответ западно-европейских социалистов— «мы бессильны».

Трудно говорить без чувства величайшего негодования об этом открытом издевательстве над солдатами и рабочими, поверившими в «немедленный мир и международную революцию».

А пока что, на фронте солдаты начали бежать с голоду, так как восстание большевиков разрушило всю государственную машину.

Теперь не только о войне,—об обороне не может быть и речи. Речь может идти лишь о спасении страны от разгрома ее голодными массами солдат, которые побегут с фронта.

По существу же мы уже имеем тот «похабный мир», о котором недавно говорили большевики с фронта, тот «похабный мир», когда России придется стать на колени перед союзниками и врагами и упрашивать их пощадить ее, т. к. скоро враг может спокойно идти через всю Россию в походном порядке.
И не мы заключим мир, а нам кто-то продиктует условия мира, какие ему вздумается.

Это даже не сепаратный мир, т. к. с нами не захотят и разговаривать. Это- именно похабный мир, в буквальном смысле слова.

Мир—за счет беспомощной России. И его-то и добились большевики—«немедленно».
Это мы и предсказывали, когда боролись с ними.

Спасти Россию могло бы Учредительное Собрание, которое немедленно могло бы предложить союзникам мир.
Но теперь и эта надежда исчезает, так как большевики почти уже сорвали его.

Поэтому главнейшая наша задача— скорейшая ликвидация восстания большевиков.

И это должны сделать сознательные рабочие и солдаты.