ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

9 марта 1869 года

Эпоха оживления нашей внутренней политики, деятельность которой обыкновенно почти совсем прекращается перед масляницей — еще не настала. Первые шесть дней поста, продолжался почти полный политический застой и все ограничивалось некоторыми, впрочем довольно редкими слухами...

Мы, конечно,не знаем на сколько справедливы подобные слухи, но вряд ли ошибемся, если скажем, что с ними находится в несомненной связи неестественное повышение цен на билеты двух первых лотерейных займов. Повышение это за последние две-три недели приобрело какой-то судорожный характер. От биржи до биржи билеты лотерейных займов повышались в цене сразу на несколько рублей. В настоящую минуту они достигли уже (по третье годнешнему курсу) 182—182 1/2 рублей, несмотря на то, что на этой неделе происходил тираж 2-го займа, после которого билеты обыкновенно несколько падают в цене.

Это странное явление знающие люди объясняют биржевыми проделками. Они утверждают, что биржевые капиталисты, приобретшие за последнее время большое количество билетов двух лотерейных займов, искусственно повышают цены до таких размеров, чтоб при продаже большого количества билетов в июне месяце цены на них все-таки не упали до невыгодной для спекуляторов нормы. Утверждают, будто во всей этой биржевой проделке разыгрывает главную роль недавно устроившаяся в Петербурге «маленькая биржа», являющаяся в виде собрания биржевых маклеров в одном из здешних известных отелей. Собрания эти, как рассказывают, предшествуют несколькими часами официальным собраниям на бирже, и на них-то условливаются биржевики в своих действиях, имеющих целью влиять в данном направлении на наш финансовый рынок.

Слухи о деятельности здешней «маленькой биржи» основаны, как нам известно, на положительных фактах, и ее существование служит несомненным указанием весьма прискорбного влияния лотерейных займов на наши финансовые нравы. Не будь билетов этих займов, приобретающих особенную привлекательность от своего лотерейного характера — биржевой ажиотаж в таких чудовищных размерах был бы невозможен...

Нам кажется, что это довольно красноречиво говорит в пользу непринятия в третий раз для внутреннего займа тех приемов, которые придали билетам первых двух займов столь опасный и вредный характер, опасный потому, что колебание цен на них может быть причиной сильных убытков для неопытных спекулянтов, вредный потому, что покупка по неумеренно-возвышенным ценам пятипроцентных облигаций отвлекает капиталы от других бумаг, приносящих такие же проценты и приводит в неподвижное состояние громадные суммы, которыя могли бы обращаться на другие предприятия.

Допустив, что из 2 миллионов сторублевых билетов 1-го и 2-го займа, только одна десятая часть, т. е. 200 тысяч перепроданы в настоящую минуту по 180 р. (средним числом) мы получим, что 16 миллионов рублей народного капитала, переплаченные на повышение цен с 100 р. на 180. лежат непроизводительно, принося своим владельцам ничтожный процент, так как на эти билеты все-таки выдается только 5% номинальной цены...

В иностранной политике тоже продолжается затишье. Все международные интересы как-то отступили на задний план и внимание Европы сосредоточивается исключительно, хотя и не особенно сильно, на франко-бельгийском споре по вопросу о железнодорожных концессиях. В последние дни этот спор принял несколько менее напряженный характер. Как французское, так и бельгийское правительства обнаруживают некоторую готовность к уступкам и кажется более всего заботятся ныне о том, как бы им выйти из этого усложнения без ущерба для своего достоинства.

Французская официозная печать уже несколько дней возвещает на все лады о состоявшемся будто бы между Брюсселем и Парижем соглашении, но это кажется покамест еще только рiа dесidеriа французского правительства, а вовсе не совершившийся факт, потому что бельгийские журналы с своей стороны не упоминают ни о чем подобном. Несомненно только одно, это что французский посланник при дворе короля Леопольда II-го, виконт де-ла Героньвер возратился в Брюссель с какими-то новыми предложениями и что на этот раз глава бельгийского министерства, г. Фрер-Орбан выслушал его довольно снисходительно и не уничтожил, как в первый раз, резким отказом возможности дальнейших переговоров.

Трудно еще определить, какую именно роль играло во всем этом посредничество Англии, но что такое посредничество было—это уже ныне официально известный факт. Королева Виктория обращалась с собственноручными письмами и к императору Наполеону и к королю Леопольду и предлагала им свои услуги, в качестве третейского судьи. Неизвестно только еще как было принято это предложение и какие оно будет иметь последствия.

Тем не менее, вмешательство Англии в франко-бельгийский спор, само по себе, имело важное политическое значение. Вмешательство это указывает на фактическое начало того переворота в политике Сент-Джемского кабинета, приближение которого с некоторых пор предсказывают некоторые английские журналы... Известно, что со времени Датской войны, Англия совершенно устранилась от всякого вмешательства в континентальную политику и сразу, добровольно отреклась от своей прежней роли в Европе.

Что именно побудило к этому великобританских государственных людей— до сих пор неизвестно, но какова бы ни была причина подобного устранения, она, в настоящее время оказывается по-видимому несостоятельной, потому что в английской журналистике ежедневно раздаются все громче и громче голоса, требующие возвращения к прежнему порядку вещей, к тем еще никем не забытым временам, когда голос Англии властно раздавался на международных советах и влияние ее играло одну из первых ролей в решении каждого международного вопроса.

Как это сделать, какими средствами снова захватить в свои руки добровольно упущенное—английские публицисты не объясняют, но кажется, что требования их не остались без отголоска в правительственных сферах, потому что только этим и можно объяснить неожиданное вмешательство Сент-Джемского кабинета в франко-бельгийский спор.

Если этот первый шаг удастся, если действительно Англия выйдет из своего уединенного положения, то в политике Европы может произойти довольно заметный переворот и по многим причинам надо полагать, что переворот этот будет к лучшему. С тех пор как Сент-Джемский кабинет перестал принимать участие в континентальной политике, политика эта, направляемая исключительно, сначала Наполеоном III-м, а потом Бисмарком, получила крайне неблагоприятный для европейского мира характер.

Это сделалось особенно заметно после окончания Прусско-Австрийской войны. С этого времени водворилось в Европе всеобщее беспокойство и постоянное опасение европейской войны. Участь Европы стала зависеть почти исключительно от замыслов двух честолюбцев.

С таким порядком вещей давно пора кончить и Англия может это сделать своим вмешательством, если только она, отбросив прежние традиции своей исконной политики, поймет, что для успеха ей необходимо заручиться дружбой и содействием держав, не принимающих прямого участия в франко-прусских усложнениях, т. е. России и Италии.

Действуя заодно с С.-Петербургским и Флорентийским кабинетами, английское правительство может сделать много хорошего для Европы и возвратить себе, при самых выгодных условиях, свое прежнее влияние на нее, но для этого нужно прежде всего, чтоб в Лондоне совершенно изменился взгляд на восточный вопрос и чтоб там поняли, что с прорытием Суэзского канала для Англии вовсе нет уже прежней нужды поддерживать турецкое владычество на Балканском полуострове.

Император и Императрица Австрийские продолжают свое путешествие по Хорватии, но как мы и предсказывали в прошлый раз, эта поездка не приносит ровно никаких политических результатов. Хорваты, да и вообще австрийские славяне не изменяют своих отношений к Австро-Венгерскому правительству и еще на днях, на празднике тысячелетнего юбилея просветителя славян Кирилла в Вене, хорват Томичь громко и сверх того на немецком языке высказался в пользу идеи панславизма и нравственного главенства России над славянскими племенами, и эти смелые заявления были встречены общим восторгом всех присутствовавших.

Что ни делай министерство Бейста-Андраши, как оно ни старайся приманивать конституционными миражами «австрийские народы»—это ему никак не удастся до тех пор, пока в Вене не поймут необходимости принять в серьезное внимание желаний и национальных стремлений славянского большинства,—а так как ничего подобного нельзя ожидать от нынешнего немецко-мадьярского министерства, то все поездки Императора Франца-Иосифа по славянским землям не приведут ровно ни к чему.

Испанские дела все не подвигаются вперед. Временное правительство с необыкновенным усердием отдаляет под разными предлогами решение вопроса об окончательной форме правления, а между тем кандидатура герцога Монпансье все более и более приобретает себе сторонников. Большинство журналов высказывается уже ныне в пользу этой кандидатуры. В Хересе и Кадиксе снова вспыхнули восстания, о которых покамест еще ничего не известно подробно, так что даже нельзя определить, к какой партии принадлежали инсургенты.

На Востоке—полное, хотя, конечно, временное затишье. Кандийское восстание окончательно усмирено и даже снята блокада с острова Кандии. Посмотрим на долго ли...

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 11 (12 марта)

Еще по теме