ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

8 сентября 1870 года

Вся Европа, присутствуя ныне при неслыханном перевороте, произведенном в международных делах событиями франко-германской распри, с каждым днем, все более и более приходит к тому убеждению, что переворот этот неизбежно должен отразиться, так или иначе, на политическом положении каждого из важнейших европейских государств.

Россия никак не составляет исключения в этом случае. Напротив, в европейской журналистике, все более и более вкореняется убеждение, что нынешние события должны роковым образом привести к значительному изменению того положения, в которое было поставлено наше отечество парижским трактатом 1856 года. Нельзя не признать, что такое убеждение имеет весьма и весьма положительные основания.

Парижский трактат, как международный договор, одинаково обязательный для всех его заключавших, уже давно потерял свою силу. Мы одни до сих пор соблюдали условия его, нарушенные всеми другими договаривающимися сторонами; мы одни упорно содействовали с своей стороны к сохранению международных порядков, признанных неудобными всеми остальными державами.

В Европе, кажется, начинают понимать, что такое положение дел не может продолжаться, и что никто не вправе далее требовать от России того, что не исполняется никем другим... В последнее время, в западной журналистике начинают попадаться кое-какие намеки, вызванные, очевидно, ни чем другим, как подобными убеждениями. Так например, ходят слухи о возможности появления в Черном море русской броненосной эскадры, находящейся в настоящее время в водах Средиземного моря.

Эта эскадра, по известиям иностранных газет, опасается, что, в случае перехода на зимовку в Финский залив, она не успеет добраться до места назначения вовремя, т. е. до появления в Балтийском море льда, а потому наш посол в Константинополе и ходатайствует будто бы у Порты о разрешении русским броненосным судам пройти через Дарданелы для зимовки в портах Черного и Азовского морей.

 Мы не знаем, насколько справедливы эти слухи, до сих пор неподтвержденные, но и не опровергнутые из русских официальных источников; но не можем не сказать, что если константинопольскому правительству действительно заявлена такая просьба со стороны нашего представителя при турецком дворе, то отказ на нее, основанный на устарелых правилах парижского трактата, был бы, со стороны блистательной Порты, проявлением совершенно неуместной, дипломатической щепетильности, тем более, что навряд ли кто либо в Европе нашел возможным протестовать против такого незначительного нарушения, всеми другими державами, кроме нас, уже нарушенного, договора.

Все это заставляет думать, что появление русской эскадры в водах Черного моря никак не вызовет тех усложнений, которыми грозят некоторые туркофильские газеты Австрии. Перед нашими глазами совершается в настоящую минуту нечто гораздо поважнее. Мы видим итальянские войска под стенами Рима, но никому решительно не приходит в голову протестовать против их неизбежного вступления в вечный город, хотя это вступление и будет сигналом падения, всей Европой признанной, светской власти папы.

У Европы не может быть двух мер и двух весов, и она, допустив столько нарушений того политического status quо, при котором был заключен парижский трактат, не может ныне восстать против такого сравнительно ничтожного уклонения от буквы этого трактата, каким является, вынужденная обстоятельством, зимовка русской эскадры в Черном море.

События на театре военных действий подвинулись весьма мало в течение последних семи дней. Германские войска продолжали за это время двигаться к Парижу, но движение это было необыкновенно медленно. Впрочем, такая медленность составляет, по-видимому, существенную черту стратегической системы, которой держатся прусские военноначальники в нынешнюю войну. Они не увлекаются одерживаемыми победами и не рвутся необдуманно вперед после каждой из этих побед, а с величайшей обдуманностью подготовляют каждое новое наступательное движение свое.

Вся нынешняя война представляет ряд таких сдержанно-обдуманных движений и за каждым из них до сих пор следовал страшный удар, наносимый врагу с невероятной почти верностью и неотразимостью. Надо полагать, что и ныне, приготовляясь к решительному бою под стенами Парижа, германские полководцы собираются нанести французам один из таких ударов....

Вопрос о том, подвергнется ли осаде Париж и сколько времени продолжится его сопротивление, занимает в настоящую минуту все умы и разрешается всяким по-своему. Одни верят в продолжительность осады, другие напротив считают невозможным делом серьезную оборону Парижа.

Первые ссылаются на приготовления, которые производятся ныне в столице Франции с лихорадочной спешностью отчаяния, и на решимость защищаться до последней капли крови, высказываемую очень громко парижанами; другие приводят стратегические доказательства несостоятельности знаменитых парижских укреплений и невероятность того, чтоб жители Парижа довели до разрушения и гибели свой город, составляющий красу и гордость всей Франции. События не замедлят показать нам, на чьей стороне правда; но, в ожидании этого, мы считаем однако ж необходимым указать на доводы, которыми руководствуются люди, высказывающие столь противоположные мнения.

Из парижских журналов мы знаем, что парижане серьезно готовятся к осаде и к борьбе. В городе сосредоточено огромное количество боевых и съестных припасов. Жители вооружаются чуть не поголовно, и оружие фабрикуется повсюду с невероятной поспешностью. На последнем смотру, произведенном диктатором Трошю, все бульвары Парижа, составляющие в общей сложности громадное протяжение, были заставлены сплошь отрядами национальной и подвижной гвардии. Это несомненно доказывает, что число вооруженных людей (но не солдат) в Париже весьма велико.

Война. Укрепление города Парижа. Сооружение батареи

Парижские укрепления вооружены, по-видимому, грозной артиллерией. Кроме того, приготовляется еще система уличной обороны, при помощи каких то подвижных и броненосных баррикад, заведывание которыми поручено известному Рошфору. Особый ученый комитет обороны изыскивает разные мудреные средства защиты, придумывает какие-то разрывные и зажигательные вещества особого рода... Все эти известия, по-видимому, предвещают отчаянную оборону.

Но рядом с известиями парижских газет, не внушающими нам, откровенно сказать, большого доверия, идут и другие, доказывающие невозможность какой-либо серьезной защиты Парижа. Самое серьезное возражение представляется на основании самого плана парижских укреплений. Опытные специалисты, изучая этот план, замечают, что вся система помянутых укреплений рассчитана на таких данных, которые в настоящее время не существуют, именно на присутствии в тылу французской столицы многочисленной армии.

Действительно, читатели наши могут видеть из плана, напечатанного в прошедшем № «Всемирной Иллюстрации», что цепь внешних фортов, составляющих главную силу парижской системы укреплений не идет непрерывно вокруг всего города, а охватывает его только дугой с востока, севера и юга.

На западе от Парижа эта цепь прерывается. От форта Неси (на юге) до форта С.-Дени (на севере) находится только один форт Мон-Сен-Валерьен, выстрелы которого не перекрещиваются с выстрелами ближайших к нему фортов. К северу и югу от этого форта подступ к сплошной стене окружающей Париж совершенно открыт. Это пространство по первоначальному плану предполагалось защищать сильной армиею, но в настоящую минуту такой армии французам взять не откуда.

Окрестности Парижа на огромном расстоянии совершенно чисты от французских войск, так что обойти дугу фортов для германских войск не представит никакого затруднения. Оставив перед этими фортами отряды, достаточные для того, чтобы сдерживать их защитников, остальные прусские войска могут ударять на Париж с севера и юго-запада и очутиться таким образом в тылу защитников. Тогда оборона укреплений сделается положительно невозможной.

Война. Укрепление города Парижа.  Застава Малио.

Что касается до уличной борьбы, то мы, откровенно говоря, не слишком-то верим в ея возможность. Последствия ее были бы слишком ужасны для Парижа и его жителей. Если такая борьба и завяжется, то она долго не продолжится, и дело скоро кончится сдачей города.

Впрочем еще неизвестно, дойдет ли дело до настоящей осады. Может случиться, что в ту
минуту, когда Париж будет обложен германцами со всех сторон, начнутся наконец серьезные переговоры о мире. Посредническая деятельность нейтральных держав, на признаки которой мы уже указывали в нашем предыдущем обозрении, продолжается не без энергии. Нейтральные кабинеты приискивают такие комбинации, на которых возможно было бы предложить условия перемирия, и в числе их мы считаем не лишним обратить внимание на комбинацию, по-видимому, поддерживаемую Англией и Россией.

Мы указали в прошлый раз на сомнительный характер временного правительства, управляющего ныне Францией. Хотя с тех пор правительство это успело уже приобрести некоторую прочность и уже признано несколькими державами, тем не менее оно все-таки не может быть признано продуктом народной воли, до тех пор, пока не получит легальной санкции. Оно и само чувствует фальшивость своего положения, а потому и поспешило созвать к половине октября учредительное собрание.

Этому- то будущему учредительному собранию и предполагается предоставить ратификацию мирных условий, которые могут быть приняты первоначально уполномоченными временного правительства. Принятый учредительным собранием мир будет по необходимости прочен и действителен, потому что сделается обязательным для всякого правительства, избранного этим собранием.

Нельзя не признать, что эта комбинация —едва ли не единственная, возможная при настоящих обстоятельствах. Во Франции ныне, собственно говоря, нет правительства, с которым бы можно было заключить прочный договор. Глава второй империи в плену и низложен неоспоримо высказавшейся повсюду волей большинства; временное же правительство, заседающее в Париже, избрано одними парижанами и так мало признано прочими французами, что в некоторых городах, например, в Лионе и Блуа, не принимается в расчет даже местными республиканцами-социалистами.

Правда, в Туре заседает ныне делегация этого правительства, под председательством министра юстиции Еремье, и иностранные дипломаты последовали за этой делегацией, как бы признавая этим ее значение, но все это до того шатко, до того странно и не похоже на обычный порядок дел, что мы совершенно понимаем колебания победителя вступить в переговоры с членами временного правительства.

В том положении, в котором находится ныне Франция, единственным законным органом воли ее народа может быть признано только учредительное собрание, избранное всей нацией; но для того, чтоб это собрание могло выступить на сцену и спокойно обсудить вопрос о мире, необходимо перемирие, а заключить такое перемирие можно, конечно, только с теми, кто распоряжается оставшимися еще у Франции оборонительными силами.

Что касается до того, на каких условиях может быть заключен мир, то до сих пор все еще ограничивается журнальными толками и догадками. Прусское правительство покамест ни одним словом не намекнуло на сущность своих требований. До тех пор, пока объем этих требований не сделается нам официально известным, мы считаем совершенно лишней тратой слов пускаться в догадки, основанные на журнальных толках.

По той же самой причине воздержимся мы и от обширных толкований и значения дипломатической поездки, предпринятой ныне знаменитым Тьером, по поручению временного правительства, в Лондон, Петербург и Вену. В то время, когда читатели будут пробегать эти строки, маститый историк «Консульства и Империи> уже будет вероятно находиться в Петербурге, так как его ожидают сюда к половине нынешней недели, и мы считаем более приличным подождать до тех пор, пока явятся какие- нибудь официальные данные, по которым можно было бы судить об истинном значении и вероятных результатах его поездки. (По последним известиям Тьер прибыл в Тур, и будет ли в Петербурге—неизвестно).

В Италии события, вызванные падением Наполеона, приближаются к развязке. Появление итальянских войск у пределов папской области произвело то действие, которого от него ожидали во Флоренции. Жители различных городов этой области объявили себя в пользу присоединения к Италии и повсюду приняли с восторгом итальянских солдат. В настоящую минуту итальянские войска уже под стенами Рима и уже заняли бы его, если б иностранные папские полки не обнаружили намерения сопротивляться.

Впрочем это сопротивление вряд ли будет иметь серьезный характер, и по всей вероятности к концу нынешней недели вечный город будет занят итальянцами. (По полученным сейчас известиям, итальянские войска уже вступили в Рим). Результат этот считается во Флоренции до того неизбежным, что там уже приняты меры к созванию итальянского парламента, который должен будет обсудить результаты римского плебисцита и провозгласить Рим фактической столицей Италии. Что касается до Пия IX, то он, по-видимому, не хочет оставлять Рима и, кажется, примирится с предложением оставить за собой Ватикан и Леонтинский квартал, сделанным ему, как мы уже говорили, итальянским правительством.

В Австрии созван рейхсрат. Вопреки всем усилиям министерства Потоцкого-Таафе, представители Чехии и Моравии отказались принять в нем участие. На чешском сейме огромным большинством было опять решено воздержаться от заседаний в рейхсрате и сейм этот был распущен.

Как выйдет австрийское правительство из своего затруднительного положения—трудно и придумать, а выйди ему из этого положения необходимо, потому что иначе Австрия будет лишена всякой возможности принять деятельное участие в предстоящих событиях и в устройстве новых европейских порядков, а это равносильно для нее с фактическим низведением до степени второстепенной державы.

Всемирная иллюстрация, № 89 (12 сентября 1870 г.)

Еще по теме