ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

8 июля 1869 года

На этих днях, исчезли наконец последние следы одной из тех средневековых привилегий, целый ряд которых держится еще до сих пор в Эсто-Латышском крае и делает его совершенно особым экономическим мирком, представляющим почти непреодолимые трудности для объединения этой окраины России, с остальными частями нашего обновленного отечества.

Мы говорим о мере, уничтожающей исключительное право прибалтийских немецких дворян, на приобретение земель в Эсто-Ливонии. Названное нами право существовало, во всей своей неприкосновенности, до последних лет, и только три года тому назад дворянство Курляндии и Ливонии поняло его экономические неудобства и ходатайствовало об его отмене.

Ходатайство это было уважено и две из трех Эсто-Латышских губерний вошли в общее право по вопросу о землевладении, еще с прошлого 1868 года. Дворянство Эстонии отстало, в этом отношении, от своих курляндских и ливонских собратий и представило позднее их ходатайство об отмене своего исключительного права на землю. Ныне ходатайство это уважено и привилегия, признанная за неудобную самими дворянами Эсто-Латышских губерний, отменена окончательно.

Такой отмене следует искренно радоваться, в особенности потому, что она составляет прецедент отмены других привилегий прибалтийского дворянства, сделавшихся для него в настоящее время, в сущности, столь же неудобными, как и исключительное право на владение поместьями, но до сих пор еще отстаиваемых им, по какому-то странному экономическому заблуждению. Эсто-Ливония переживает, в настоящую минуту, серьезный экономический кризис, главные причины которого кроются в медленности обобщения, между тамошними помещиками, идеи о необходимости покончить радикально со старыми порядками.

Чем более развиваются, в других местностях России, новые порядки, созданные реформами нынешнего царствования, тем тяжелее становится экономический гнет сельского пролетариата и вотчинного управления, составляющих основу быта Эстов и Латышей. Чувствуя себя подданными того самого Царя, под благим управлением которого благоденствуют русские крестьяне, наделенные землею и сельским самоуправлением, Эсты и Латыши не могут не сознавать ненормальности своей экономической обстановки и в этом то сознании таится, конечно, главная причина, заставляющая их стремиться к переселению во внутренние губернии России.

Остановить это стремление, невыгодное прежде всего для самих землевладельцев Эсто-Латышского края, можно только путем распространения на этот край русских экономических и общественных порядков, введением земского самоуправления, суда присяжных и мирового института, а так как в основе всех этих учреждений лежит земельный ценз, то введение их немыслимо без облегчения Эстам и Латышам права на приобретение земель...

Только непонятным ослеплением, в котором, очевидно, играет главную роль полемический задор и племенное чванство прибалтийских немцев-помещиков, может объясняться то обстоятельство, что влиятельное меньшинство Эсто-Латышского края держится столь упорно за свои средневековые привилегии; только ловко раздуваемая разными интриганами вражда к русским порядкам и законному преобладанию русского элемента, может удерживать это меньшинство от очевидно необходимого и неизбежного шага вперед...

Будем же надеяться, что здравый смысл и понимание своих собственных интересов, откроют наконец глаза прибалтийским немцам и что они поймут необходимость покончить с излюбленными ими феодальными порядками, как поняли прибалтийские бароны необходимость покончить с неудобной привилегией на владение землей.

На недостаток в предостерегающих указаниях, немецкое меньшинство Эсто-Латышского края, пожаловаться не может. Русская печать уже давно и пристально разрабатывает так называемый «балтийский» вопрос и все, что в ней было сказано по его поводу, начинает в последнее время подтверждаться официальными данными. «Эстляндские губернскик ведомости», начавшие выходить, с недавнего времени, на русском языке и под новой редакцией, печатают ныне целый ряд статистических данных, неоспоримо доказывающих неудовлетворительное экономическое положение Эстов и Латышей, а на этой неделе в «Journal dе St.-Petersbourg»  появилась заметка, по-видимому официального происхождении, прямо делающая из этих данных, те же выводы, которые, при появлении их в русских газетах, были обзываемы немецкой балтийской печатью «тенденциозными клеветами» и «грубыми искажениями». Все, одним словом, доказывает, что близко время осуществления той мудрой программы, которая заключалась в словах, сказанных Государем Императором в Риге, в 1867 году...

На прошлой неделе происходил Высочайший смотр броненосной эскадры, в Транзунде... Об этом событии читатели наши найдут подробные сведения в одном из следующих нумеров нашей газеты, теперь же мы упоминаем о нем только для того, чтобы привести Высочайшие слова, сказанные Государем Императором, после смотра. Собрав всех командиров судов, Его Величество, по словам «Кронштадтского вестника», изволил обратиться к ним с следующею краткой речью:

«Я вас позвал господа сюда для того, чтобы еще раз вас видеть и благодарить за то удовольствие, которое вы мне доставили, во время моего кратковременного пребывания между вами. Сожалею очень, что не могу пробыть более. Благодарю за успехи. которые вы сделали до сих пор. Я хочу сказать вам, чтоб вы не думали, что достигли совершенства, но надеюсь, что постараетесь достигнуть совершенства по всем частям вашей многотрудной и разнообразной службы и, в случае надобности, поддержите честь русского флага, как это уже случалось несколько раз. Еще раз благодарю вас господа, передайте мое спасибо офицерам и команде».

На Транзундском смотру, в свите Государя Императора, находились из иностранных дипломатических представителей: прусский посол, князь Рейс и прусский военный уполномоченный, вице-адмирал Нордманн.

Во Франции, за истекшую неделю, совершились весьма важные политические события. Приготовлявшийся запрос средней партии законодательного корпуса, о котором мы подробно говорили в предыдущем обозрении нашем, возымел-таки свое действие еще прежде, чем был внесен в отделение палаты. 2 (14) июня, государственный министр Руэр, бледный и взволнованный, прочел в законодательном корпусе императорское послание, возвещавшее о решении Наполеона приступить к новым реформам, согласно с желанием страны.

Возвещенные реформы состоят в уничтожении закона о несовместимости звания министра с званием депутата, в даровании законодательному корпусу права избирать всех своих должностных лиц и обсуждать бюджет по статьям, а не по главам, как это было до сих пор и, наконец, в расширении права запросов. О министерской ответственности, которой более всего добивалась средняя партия, нет и помину, о восстановлении адресных прений — тоже.

Вслед за императорским посланием, заседания законодательного корпуса были приостановлены под предлогом необходимости созвать Сенат, для утверждения предположенных изменений в конституции... Распущение это произвело крайне неблагоприятное действие на палату, которая разошлась, в первый раз, с основания империи, в глубоком молчании.

Прежде еще, чем произошел этот эпизод, произведший необыкновенно тяжелое впечатление во Франции, министерство, во всем своем составе, с Руэром во главе, подало в отставку и отставка эта была принята императором. В настоящую минуту, уже обнародован список новых министров, но в нем нет ни одного из имен вожаков средней партии, что, впрочем, отчасти и понятно, потому что закон, о совместимости звания депутата с званием министра, еще не обнародован, а ни один из этих вожаков не согласился бы даже и на время променять свои депутатские полномочия на министерский портфель.

В новом своем составе, министерство состоит из следующих лиц: министр юстиции — г. Дювержье, министр иностранных дель—князь де ла Тур д’Овернь, министр земледелия — г. Леру, председатель государственного совета — граф Шасслу-Либо, остальные министры остаются старые, не исключая и министра внутренних дел, г-на Форкада ла Рокетт. Руэр уволен и занимаемая им должность государственного министра уничтожена совсем.

Все эти перемены, конечно, далеко не удовлетворяют тем ожиданиям, которые возлагались на
министерский кризис, но все же они не лишены значения. Важнее всего, конечно, удаление Гуэра, олицетворявшего в себе ту правительственную систему недовольства, которой страну привели к кризису. С Руэром должно исчезнуть многое из этой системы. Министры явятся отныне прямыми представителями правительства перед палатой и им придется лично объяснять ей свои действия, а это уже несомненно шаг вперед, при порядке вещей, который давал им доселе возможность прятаться за спиной официального уполномоченного оратора.

Не лишена также значения и замена г. Бароша г-ом Дювержье, в звании министра юстиции. Прежний министр навлек на себя справедливое негодование публики, за тот нравственный гнет, которому он подвергал французскую магистратуру, слишком открыто уже заставляя ее служить орудием правительственных целей.

Тем не менее, новое министерство, в своем нынешнем составе, вряд ли продержится долго. В нем остались люди весьма не симпатичные той средней партии законодательного корпуса, которая вызвала министерский кризис. Когда палата соберется снова и опять приступит к поверке выборов, далеко еще не конченной, министру внутренних дел, г-ну Форкаду ла Рокетт, придется очутиться в весьма неловком положении, потому что обнаружены самые вопиющие факты официального подкупа и гнета при недавних выборах.

По всей вероятности, выборы, весьма многих из правительственных депутатов, будут признаны недействительными и им придется подвергнуться вторичной 6аллотировке, что, при настоящих обстоятельствах, может повести к весьма значительному усилению оппозиции. Вообще говоря, полумера, на которую решился ныне император Наполеон, далеко не удовлетворяя желаниям страны и палаты, вряд ли остановит начавшееся движение. Созванный вновь законодательный корпус, без сомнения, останется в прежнем, не совсем-то благоприятном для правительства настроении духа, а сделанные ему уступки только усилят его влияние. При таких условиях почти неизбежно или серьезное столкновение, или новые реформы.

Ходят, правда, слухи о возможности распущения палаты, но они вряд ли основательны. Такая мера была бы слишком опасна в настоящую минуту хотя, по букве конституции, она и дала бы правительству возможность бесконтрольно управлять страной в течение шести месяцев, но после этого срока выборы наверное бы дали результаты еще более неблагоприятные, чем ныне. Все это заставляет ожидать, в самом непродолжительном времени, новых, весьма важных и интересных событий во Франции.

 Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 29 (12 июля)

Еще по теме