ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

8 декабря 1870 года

Наибольший интерес в области внутренних дел наших представляет, бесспорно, ежегодное обнародование отчетов государственного контроля. Обыкновенные доходы в 1860 году простирались до 382.100,000 р., в 1869 году возросли до 457.500,000 р., следовательно в одно четырехлетие прибавилось 75 миллионов (или 20%). Одновременно с этим расходы, в тоже четырехлетие, возросли только на 44 миллиона (или на 9%). Дефицит за 1869 год равняется 11.300,000 руб. и представляет у нас явление обыкновенное.

Как бы то ни было, но значительное возрастание доходов казны и слабейшее, в сравнении с ним, увеличение расходов, свидетельствуют о громадности материальных средств наших, а дефицит — о неумении нашем пользоваться своими средствами. Главная причина лежит в коренных законах и в системе финансового управления. Реформаторский характер нынешнего
царствования, полный самых веских и великих событий, не может обойти совершенно наше финансовое хозяйство. Оставить сиротой одно только это ведомство было бы несправедливо, и есть основания надеяться на улучшения и по этой части, до сих пор остававшейся в стороне только потому, что нельзя вести к хорошему концу много дел одновременно, особенно, если эти дела так трудны и многозначительны, как все те обновления, которыми тронута Россия могучей волей благополучно царствующего Государя.

Занятие пруссаками Фальцбурга и Монмеди, приближение пруссаков к Гавру, объявление французским правительством в блокадном положении Гавра, Фекона, и возвращение самого правительства, хотя не в полном составе, обратно в Тур, из Бордо,—вот главные известия с театра войны. Ясно, что последние крупные битвы у Парижа, Божанси, Орлеана, сделали необходимой временную остановку, роздых с обеих сторон. Хотя и трудно верить в возможность Франции оправиться, хотя лживость французских победных телеграмм может войти в пословицу, тем не менее, особенно легким положение германских войск во Франции, назвать нельзя. Более или менее крупные стычки идут непрерывно и зима может оказать весьма и весьма невыгодное влияние.

Самым крупным фактом внешней политики за прошлую неделю является старый знакомец Европы—люксембургский вопрос. Хотя он и принимает модный характер всех новейших проявлений политики, характер совершившегося факта, тем не менее он крайне характерен по одной из сторон своих. Дело в том, как гласит циркуляр графа Бисмарка, что прусское правительство не считает себя связанным в своих военных операциях каким-либо вниманием к нейтралитету Люксембурга и предоставляет себе дать ход своим притязаниям против великого герцогства, вследствие ущерба, понесенного Германией от несоблюдения с его стороны нейтралитета. Каков будет этот "ход", предвидеть не трудно.

Хотя люксембургская официальная газета и уполномочена опровергнуть слух о том, будто король нидерландский (герцог люксембургский) вступил с Пруссией в соглашение об уступке Люксембурга,—но, во-1-х, тут никаких соглашений не потребуется, а во-2-х нидерландские газеты довольно равнодушно встретили это известие, так как им было бы приятно освободиться от затруднений, которые беспрерывно причиняются Голландии за это обладание немецким Люксембургом, находящимся только в личном единении с Голландией.

Хотя в громадном погроме Франции вопрос Люксембурга представляется каплей в море, но большого любопытства достойна роль Англии, и в этом вся характерность вопроса. Эта первостепенная держава коммерческих интересов и продажи опиума, в течение последних трех недель трижды показала свои золоченые когти и трижды, сконфузившись, спрятала их. Говорим о циркуляре князя Горчакова, об Алабамском вопросе и о герцогстве Люксембургском.

Видно лучше бы было Англии и не поднимать голоса, потому что беспрерывные дипломатические поражения выставляют в крайне смешном и жалком виде это фанфаронство своим quasi-могуществом, некстати и необдуманно. Поучительна в этом примере та перетасовка в общественном строе нынешнего политического мира, которая, как кажется, оставляет в полной орнаментике первостатейных государств только три: Россию, Германию и Америку.

Тени Нильсонов, Велингтонов, Фоксов и Питтов содрогнутся, конечно, глядя на нынешних лордов из своего замогильного прошедшего, но, тем не менее, делу не помогут, и правительство королевы Виктории видимо отходит на второй план, в разряд Франции, Италии и Испании.

Другой многозначительный факт, могущий иметь в будущем большое значение, это последняя петиция чехов—графу Бейсту. За подписью 87 человек, австро-венгерскому канцлеру представлена была рrо mеmоriа от законно-избранных представителей Богемии: Палацкого, Ригера, Браунера и др. Мемория, указывая на важность текущих событий, ставит вопрос о положении Австрии и о подчинении большинства населения славян,—меньшинству—немцам и мадьярам. Австрийскому правительству, угнетающему славян, остается, по словам меморандума, может быть, весьма короткое время на водворение новой политической эры в Австрии, на возрождение союза ее народов, на равноправности всех их и на основаниях свободных.

Чехи не могут отказать в сочувствии своем «достославной и благородной французской нации, дерущейся за свою свободу»; они находят, что препятствия, противопоставляемые великой, богатой будущим, русской нации, по черноморскому вопросу, составляют несправедливое нарушение ее верховных прав; чехи заявляют о своем сочувствии единоплеменным народам Турецкой империи и отказываются поддерживать своей кровью, если бы от них захотели этого, тиранию магометан над славянами. Меморандум заключается словами:

«чешская нация не хочет уронить свое имя в истории... она и теперь не отказывается действовать и самоотверженно защищать свои убеждения. Если бы голосу ее не вняли, она все-таки останется довольна тем, что в надлежащую минуту возвысила его в пользу истины и права, в пользу равноправного, свободного самоопределения всех народов».

Голосу чехов не вняли...  Граф Бейст возвратил меморандум, как противо конституционный, и не дал ему дальнейшего движения. На это возвращение чешская печать ответила и отвечает самым резким образом.

«Чехи, говорит она, не переменят своей политики относительно России. Хочет ли Бейст наказывать руссофильство чехов? пусть вешает и расстреливает: ничто не поможет».

Мы, русские, с своей стороны, записываем, как самый меморандум, так и отношение к нему Австро-венгерского правительства, на страницы наших долгих счетов с Австрией. Конечно, чешский меморандум, прежде всего, имеет характер демонстрации, и, как таковой, он может быть даже осмеян людьми недоброжелательными, но смысл его и внутреннее значение далеко не смешны и могут сказаться, во времени, другим голосом и другими буквами.

Алабамский вопрос в Америке продолжает тлеть и ожидает только ветра, чтобы стать пожаром. Хотя в представителях нации и есть голоса против войны, но они являются одинокими, и едва ли Англия может считать Канаду своей вечной и неотъемлемой собственностью.

По последним известиям из Германии, король Вильгельм принял титул Императора, согласно желанию народа и парламента. Не можем не сообщить и другого известия, об аресте трех депутатов рейхстага: Бебеля, Либкнехта и Гепнера,— представителей крайней красной партии. Арестованы они были не как депутаты, что было бы противозаконно, но, как сказано в предписании прокурорского надзора, по обвинению в государственной измене.

Всемирная иллюстрация, № 102 (12 декабря 1870 г.)

Еще по теме