ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

30 сентября 1869 года

Скудость событий, имеющих какое-либо отношение к нашей внутренней политике, так велика, что нам не представляется почти ничего для занесения в нашу летопись по этой части. Только для памяти упомянем мы здесь об одном известии, принесенном на этих днях немецкими газетами прибалтийского края, а именно о выходке дерптских студентов, устроивших враждебную демонстрацию против приват-доцента политической экономии Валькера, который, в одной из своих лекций, высказал какие-то идеи, не понравившиеся его слушателями.

Рижская немецкая газета, сообщившая это известие, не упоминает ни слова о том, в чем именно состояли эти идея, и хотя но некоторым слухам, ходящим в настоящую минуту в городе, можно заключить, что дело заключалось в не сочувствии, выраженном г. Валькером к воззрениям известного экс-профессора Дерптского университета, г. Ширрена, но мы воздержимся от каких бы то ни было заключений на этот счет до тех пор, пока не получим более подробных сведений.

Нам не хотелось бы думать, что упомянутые слухи справедливы, потому что иначе выходке дерптских студентов придется приписать значение, не совсем-то согласное не только с их знанием учеников русского высшего учебного заведения, но и вообще с тем направлением, которое повсюду отличает университетскую молодежь и которым эта молодежь гордится. Основные положения пресловутой книги г. Ширрена таковы, что им, по-видимому, не могут и не должны сочувствовать молодые люди, к какой бы национальности они ни принадлежали и в каком бы университете ни воспитывались.

Восхваление феодальных порядков и нахальное презрение к правам народных масс до сих пор еще никогда не находили себе коллективного сочувствия в целой многочисленной группе университетской молодежи и нам не хотелось бы думать, что дерптские студенты, в этом случае, составляют исключение. Если же это действительно так, если известия о сочувствии к Ширреру со стороны дерптских студентов,— появляющиеся в последнее время в заграничных немецких газетах, справедливы, то мы не поздравляем помянутых студентов и можем их уверить, что они не найдут себе сочувствия в прочих группах университетской молодежи, как русской, так и иностранной, а напротив, вызовут против себя общее неодобрение.

В иностранной политике период застоя миновал окончательно и зимний дипломатический сезон следует признать вполне открывшимся. Механизм международной дипломатической машины уже в полном действии. Начались уже даже и путешествия высокопоставленных особ, имеющие открыто-политическую цель.

Первым и важнейшим из таких путешествий следует несомненно признать посещение прусским наследным принцем австрийского императора. Этому посещению придают важный политический смысл даже и прусские министерские газеты которые прямо говорят, что поездка принца в Вену—признак сближения между прусским и австрийским дворами. Если б во главе австрийской политики стоял кто-нибудь другой, а не г. Бейст, то можно было бы еще подумать, что дело идет об окончательном отречении Австрии от роли германской державы, но от нынешнего австрийского канцлера такого отречения трудно ожидать.

Вся его политика направлена, напротив, к тому, чтобы сохранить за своим двором возможно большее влияние на германские дела, а на этом пути Австрия неизбежно и постоянно должна сталкиваться с Пруссией. Правда, некоторые утверждают, что последствием визита наследного принца прусского может быть удаление от дел графа Бейста, но покамест ничего подобного нельзя предполагать.

Во Франции возбужденность общественного мнения, в смысл враждебном правительству, не ослабевает. Декрет, назначающий открытие законодательного корпуса в конце ноября (по новому стилю), вызывает всеобщее неудовольствие. В нем видят умышленное неуважение к требованиям общественного мнения и как бы вызов, брошенный правительством стране. Многие идут еще дальше и уверяют, что декрет имеет целью вызвать со стороны оппозиции открытый протест и создать предлог к новому государственному перевороту.

Вожаки оппозиции, по-видимому, именно так смотрят на дело. Это можно заключить из того, что все они, за исключением небольшой группы самых крайних радикалов, решились не подавать ни малейшего повода к каким-либо крупным мерам со стороны правительства и, вследствие этого, отказываются от задуманной было легальной демонстрации, которую, как вероятно не забыли читатели, предлагал оппозиционный депутат, граф де-Кератри. Сам Кератри подает пример в этом случае. Он уже печатно объявил, что, при настоящих обстоятельствах, берет назад свое предложение, потому что не желает доставить правительству предлог свести с законной почвы борьбу, начатую против него либеральной оппозицией законодательного корпуса.

Таким образом, демонстрация, грозившая весьма серьезными затруднениями французскому правительству—не состоится. Вожакам небольшой группы «непримиримых» и завзятым революционерам, которые возвратились во Францию по амнистии 15 августа, оно, может быть, и очень не по сердцу, но нельзя не сознаться, что нынешнее положение гораздо выгоднее для рассчетов тех врагов второй империи, которые добиваются низвергнуть правительство Наполеона и притом так, чтобы его восстановление сделалось окончательно невозможным. Для их целей, вовсе не желательно немедленное и антилегальное столкновение. Материальная сила еще до сих пор вся в руках правительства и Наполеон доказал, что он не задумается, в случае нужды, ни перед какими мерами.

Открытые революционные попытки вовсе не входят в расчет серьезнейших людей оппозиции. Они хорошо понимают, что цель может быть достигнута иным путем. Последние реформы французской конституции, при всей своей недостаточности и неудовлетворительности, все-таки дают законодательному корпусу возможность деятельной борьбы с правительством на строго легальной почве, а настроение умов в современной Франции таково, что именно только такая борьба может вызвать к себе сочувствие всей страны. Нынешние французы, в огромном большинстве, вовсе не охотники до революционных потрясений. Одна мысль об ужасной резне и баррикадах приводит их в ужас и всякая борьба оппозиции с правительством, в которой почин вооруженного столкновения явится со стороны первой—наверно не встретит никакой опоры со стороны значительного большинства французского народа.

Для успеха необходима совершенно иная тактика. Надо устроить дело так, чтоб оппозиция ни на одну минуту не выходила из пределов законности и сдержанного, но твердого отстаивания народных прав. С нынешним правительством, поставленным своими собственными ошибками в почти безысходное положение, такой образ действий неизбежно должен привести к тому, что это правительство первое нарушит им же установленные законы. Если это случится, все выгоды окажутся на стороне оппозиции и сочувствие страны окончательно перейдет на ее сторону. Вот почему нынешняя тактика французских умеренных оппозиционеров должна быть признана вполне целесообразной, несмотря на все вопли «непримиримых», считающих чуть не изменниками всех своих товарищей, не расположенных начинать прежде времени последнюю борьбу со второй империей.

В официальных французских сферах, по-видимому, нет уже ныне того полного единодушия в преследовании известных целей, которым до последнего времени отличалось правительство Наполеона. Нынешние французские министры, вероятно сознавая ненадежность своего положения, действуют как-то робко и нерешительно, и под рукой каждый из них старается свалить с себя ответственность за правительственные меры, не сочувственные публике: Ман напевает, что в них виноват Шаслу-Лоба, этот последний сваливает все на Форкада-Ла-Рокетт, а Форкад-Ла-Рокетт старается убедить своих приближенных, что он тут ни причин и что всем орудует по-прежнему Гуэр, который, в свою очередь, либеральничает и критикует действия нынешних министров.

При такой обстановке, вряд ли можно ожидать, чтоб нынешнее министерство могло с успехом разыграть свою роль перед законодательным корпусом. Когда откроется законодательная сессия следует ожидать весьма интересных эпизодов и, может быть, серьезных столкновений этого собрания с правительством.

В французских провинциях начинает твориться что-то недоброе в среде всегдашних зачинщиков революционных движений, т. е. рабочих. В Авейроне на днях произошло серьезное столкновение между войсками и местными рудокопами. Подробности этого эпизода еще в настоящую минуту не вполне известны. Мы знаем только, что дело началось с стачки рудокопов, отказавшихся работать и что, когда явился для увещания их подпрефект,—он, вместе с другими должностными лицами, подвергся нападению и был ранен. После этого, рабочие сожгли какие-то магазины. Когда на место беспорядков явились войска, то рабочие оказали им открытое сопротивление. Произошла резня, при которой убито 14 и ранено 22 человека.

Императрица Евгения начала уже свое путешествие на Восток. В конце прошедшей недели она находилась в Венеции, где, со стороны итальянского правительства, ей был сделан блестящий прием.

Наследник итальянского престола, принц Гемберт, явился лично приветствовать государыню французов Из Венеции императрица отправляется в Константинополь, где ее ожидали к 1-му октября и где ей приготовляются баснословные торжества. Интересно знать, какое впечатление произведет на правоверных турок это чествование женщины главой мусульман.

В Испании дела принимают крайне печальный оборот. Частные восстания республиканцев обращаются, по-видимому, в общее, поголовное восстание этой партии. Республиканские депутаты, несмотря на то, что сессия кортесов продолжается, рассеялись по разным городам и почти повсюду являются во главе мятежников.

Подробных сведений об этом движении еще не имеется, но надо полагать, что оно очень серьезно, потому что на днях министерство вынуждено было испросить у кортесов временной отмены конституционных гарантий. Кортесы дали свое согласие на эту крутую меру и теперь, по всей вероятности, начнутся повсюду в Испании те свирепые сцены реакции, которыми всегда сопровождалось и сопровождается в этой стране подавление беспорядков.

Все это—прямой результат той непонятной медленности, которую обнаруживает регентство, по вопросу об избрании короля. Испанские республиканцы, составляющие меньшинство нации, потому до сих пор и продолжают свои попытки, что в стране нет еще окончательно установившегося правительства. Если б в настоящую минуту, на вакантном троне Изабеллы, сидел какой бы то ни было король, признанный народной волей за своего избранника, республиканцы, конечно бы не решились на открытое восстание, которое тогда не имело бы никакого смысла, между тем как ныне их усилия направлены против регентства провозглашенного кортесами и у которого с небольшой натяжкой можно отрицать право считаться законным представителем народной воли. В виду всего этого, трудно понять, почему Серрано медлит до сих пор и не приступает к вопросу, который окончательно должен решить судьбу Испании.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 41 (4 октября)

Еще по теме