ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

29 июля 1869 года

Окончательные результаты трехдневной подписки на новый пятнадцати миллионный заем—поразительны... В общей сложности, подписка эта превысила триста миллионов рублей, т. е. число капиталов, желающих помещения в облигации нового займа, оказалось в двадцать раз более правительственного предложения.

Прямых выводов из этой цифры делать, однако ж, никак не следует. В заявленных предложениях есть своя, и довольно значительная, доля преувеличения. Весьма многие подписывались на известное число облигаций, не потому, чтоб они действительно желали получить такое их число, а единственно в виду более чем вероятной разверстки облигаций между подписчиками. Каждый предвидел, что число подписчиков превысит цифру займа, а потому каждый старался заявлять такое требование, при котором разверстка могла бы удовлетворить хоть отчасти его действительное желание.

Доказательством этому служит, что некоторые крупные капиталисты и частные финансовые учреждения подписывались на суммы или равные всей цифре займа, или даже превышающие ее... Роль, которую разыграла при этом спекуляции, очевидна и несомненна и можно смело утверждать, что она способствовала к увеличению вдвое цифры подписки, т. е., что цифра серьезных заявлений, выражающая собой действительные капиталы, желающие поместиться в облигации нового займа, равняется только полутораста миллионам. Эта уменьшенная цифра, тем не менее поразительна.

При страшном развитии наших железнодорожных предприятий, при огромном количестве капиталов, занятых биржевыми спекуляциями, у нас, таким образом, все-таки оказывается до полутораста миллионов рублей свободных денег, ищущих скромного (по нынешнему времени); помещения по 7% в год! Можно ли придумать более категорический ответ реакционным крикунам, вопиющим о мнимом объединении России.

Но это еще только одна сторона дела. Другая его сторона еще важнее. Результат нынешней подписки прямо указывает на то, по какой дороге следует идти для поправления нашего заграничного курса. Обмен кредитных знаков на процентный бумаги, столь разумный по теории, оказывается ныне вполне приложимым на практике. Первый шаг финансовой администрации на этом пути, увенчался полным и блестящим успехом. На ее призыв откликнулись в настоящую минуту целые полтораста миллионов, ищущих помещения, капиталов и, следовательно, явилась возможность уменьшить до 550 миллионов цифру, обращающихся ныне в публике, кредитных знаков. Если б действительно мы пришли к такому результату, если б действительно количество бумажных денег наших сделалось бы только около шести раз большим, чем количество обеспечивающего их металла, то наши курсы непременно бы поднялись до весьма удовлетворительной цифры и международные обороты наши перестали бы быть столь невыгодными и отяготительными для нас. Путь указан, опыт сделан и следует надеяться, что указания этого опыта не пропадут даром.    

Из других событий, относящихся до нашей внутренней политики, следует упомянуть о втором предостережении, данном на днях, г. министром внутренних дел, здешней немецкой газете. В этом предостережении важен вызвавший его мотив. Административная кара постигла «St.-Petersburger Zeitung»  за «настойчивое порицание правительственных мероприятий, касательно введения русского языка в делопроизводство коронных присутственных мест прибалтийского края». Такой мотив еще раз доказывает, что правительство твердо и неуклонно решилось осуществить свою программу отождествления Эсто-латышских губерний, с прочими губерниями Империи, программу, столь глубоко сочувственную каждому истинно русскому человеку.

Подробности либеральных реформ, на которые решился император Наполеон III, под гнетом ясно высказанной воли французского народа—ныне уже известны. Сенат, призванный обсуждать проект этих реформ, собрался в прошлый понедельник, 21 июля, и новый президент этого собрания, Руэр, прочел проект «сенатского постановления», долженствующего видоизменить строй французской конституции.

Надо сознаться, что проект этот, по своим основным положениям, весьма и весьма либерален. Он устанавливает ответственность министров, право вчинания в законодательстве палат, право избирательной палаты назначать своих: президента, вице-президентов, секретарей и квесторов, ничем неограниченное право запросов правительству. Он оставляет, в законодательных вопросах, последнее слово за Законодательным корпусом, подчиняет его санкции международные, торговые и таможенные трактаты, устанавливает обсуждение бюджета по статьям, одним словом, по-видимому, удовлетворяет всем требованиям той умеренно-либеральной партии, за которой, несомненно, осталась победа на последних выборах.

Несмотря, однако ж, на все это, помянутая партия вовсе не оказывается довольна сделанными ей уступками и имеет полное право быть недовольной, потому что Император, по своей всегдашней привычке, обставил эти уступки разными оговорками, сильно ослабляющими их цену.

Возвышая значение Законодательного корпуса, уступая ему часть почина в правлении страной, Император, вместе с тем, создает из Сената могущественный противовес усиливаемому им, по наружности, избирательному собранию. Из нынешней богадельни бессильных реакционеров, он делает могущественную корпорацию людей враждебных, почти поголовно, либеральным идеям и облеченных грозной властью высшего контроля над избирательной палатой.

Закон, одобренный Законодательным корпусом, идет на утверждение Сената, и Сенат имеет право воспретить его опубликование. Министры подсудны только Сенату— ясно, что при таких привилегиях, Сенат всегда может затормозить всякие либеральные начинания Законодательного корпуса и, будучи пополняем назначениями от правительства, всегда будет действовать так, как угодно последнему.

При новом порядке вещей, исчезает та опасность, которую, при прежнем, представлял для правительства возможный перевес оппозиции над правительственной партией, в Законодательном корпусе. Если б последнему случилось утвердить закон, неприятный правительству, Сенат воспротивится опубликованию этого закона и дело с концом.

Французы теперь (но уж немного поздно) начинают понимать, почему согласился вдохновитель реакционной политики Руэр, стать в главе преображенного Сената. Они видят, что на этом месте, низверженный государственный министр, будет столь же опасен для либерального дела и столь же могущественен, как и на прежнем и понимают, что слишком поторопились праздновать его падение.

Впрочем, Руэр, в настоящую минуту, старается прикинуться горячим сторонником либеральных реформ. Чтению проекта «сенатского постановления», он предпослал необыкновенно ловкую речь, в которой, с изумительною гибкостью, защищал то, против чего еще недавно восставал он с величайшей энергией. Эта речь была до того ловка, что вызвала даже следующую, не совсем-то впрочем лестную, похвалу Тьера.

— Этот человек способен сказать хорошую речь в защиту даже самой красной республики! сказал знаменитый историк по окончании заседания Сената, в котором был прочитан проект «сенатского постановления».

Что же касается до самого Сената, то он по всей вероятности, беспрекословно исполнит волю Императора и утвердит все реформы, тем более, что они ставят это собрание в положение несравненно более выгодное и почетное, чем то, в котором находится оно ныне. Есть, правда, слух, что некий сенатор Туранжен, собирается сформировать реакционную оппозицию, но это, вероятно, ему не удастся, потому что сенаторы народ хорошо выдресированный и привыкший всегда творить волю пославшего их на курульные кресла.

Прения Сената будут, по всей вероятности, довольно продолжительны. Об этом постарается Руэр, если только справедливо, что правительство всеми силами хочет оттянуть созвание Законодательного корпуса, что, впрочем, с его стороны было бы весьма серьезной ошибкой, потому что отсрочка заседаний все более и более раздражает депутатов, а вместе с ними и публику.... Весьма может случиться, что все эти уловки, имеющие целью ослабить интенсивность либерального движения, только еще усилят его и дадут оппозиции новое оружие против правительства.

Как бы то ни было, но драме, разыгрывающейся в настоящую минуту во Франции — еще очень и очень далеко до развязки. Мы присутствуем только при первом акте, второй наступит после нового созвания Законодательного корпуса и окончания поверки выборов. Не следует забывать, что еще самая физиономия нового избирательного собрания окончательно не определилась и что на дополнительных выборах, французским избирателям представится случай высказаться насчет того, какое впечатление произвели на страну последние реформы Наполеона.

Прусское правительство, в последние дни, начинает как бы выходить из напускной апатии, которая составляла отличительную черту его политики за все это время. В Берлинской официозной прессе начинают проскакивать задирательные выходки насчет того, что ни одна иностранная держава не имеет права мешаться в дела Германского Союза....

Это симптом весьма многознаменательный и очень может быть, что в Берлине находят, что настало наконец время приступить к довершению Германского единства.

Наши предсказания по поводу «Египетского вопроса», начинают, кажется, оправдываться. Хотя до сих пор еще ничего решительного не предпринято хедивом, но его распря с Турцией уже приняла такой серьезный оборот, что английские газеты начинают поговаривать о необходимости дипломатического вмешательства в нее, что доказывает, что дело идет не на шутку.

 Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 32 (2 августа)

Еще по теме