ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

28 октября 1869 года

Читатели наши, конечно, не забыли того эпизода в ходе крестьянского вопроса в Северо-Западном крае, о котором нам уже приходилось беседовать с ними в наших обозрениях. Эпизод этот возник, как известно, вследствие указаний печати на то, что в названном крае, Высочайше утвержденное положение 26-го марта 1869 года, разрешавшее все недоумения но вопросу о крестьянском наделе, толкуется в смысле, не совсем-то согласном с буквальным текстом этого положения.

Дело состояло, главным образом, в том, что администрация Северо-западного края, придавала словам «действительное владение» не прямой их смысл владения фактического, а хотела видеть в них обозначение владения, утвержденного прежними уставными грамотами, которые, как известно, были признаны составленными в ущерб интересам крестьян. В нашей печати возникла по этому поводу довольно горячая полемика, вертевшаяся именно около упомянутых слов.

«Московские Ведомости» отождествляли, как нам кажется совершенно справедливо, «действительное владение» с владением фактическим. «Весть», с своей стороны, старалась объяснить эти слова вторым из указанных нами выше способов. Такая полемика привела к результатам, которые мы не задумываясь можем признать утешительными. Вопрос, разработанный всесторонне печатью, обратил на себя внимание главного правительственного учреждения, заведующего крестьянскими делами.

Из циркуляра Виленского губернского по крестьянским делам присутствия, напечатанного сначала в «Виленских Ведомостях» и затем перепечатанного в столичных газетах, мы узнаем, что Главный Комитет по устройству сельского населения признал существование недоразумений в толковании положения 26-го марта 1869 года и нашел нужным приостановить действие толкования этого положения главным начальником Северо-западного края. Одновременно с этим публика узнала о прибытии в С -Петербург генерал-адъютанта Потапова.

Чем бы ни кончился этот интересный эпизод, уже теперь можно сказать, что гласность обсуждения, которому он подвергся, принесла огромную пользу. Главный комитет по крестьянским делам— учреждение, несомненно вполне компетентное в таких вопросах, как вопрос о земельном наделе крестьян и нет никакого сомнения в том, что он решит дело вполне согласно, как с интересами крестьян северо-западного края, так и с основными принципами крестьянской реформы. Печать, способствовавшая в известной степени такому результату, может смело гордиться тем, что она на сей раз сослужила немаловажную службу правительству.

В дополнение ко всему сказанному, нам остается заявить о слухе, сообщенном «Голосом», насчет того, что в прошедшую субботу, т. е. 24-го октября, состоялось будто бы увольнение Виленского губернаторами контр-адмирала Шестакова и попечителя виленского учебного округа г-на Батюшкова.

Та же газета, одновременно с этим слухом, сообщила также слух об увольнении от звания попечителя дерптского учебного округа, графа Кейзерлинга, и о назначении исправляющим должность попечителя нынешнего помощника его, г-на Николича. Если этот слух окажется справедлив, то он доставит, несомненно, искреннее удовольствие всем тем, кто сознает необходимость более твердого проведения русских национальных начал в направлении учащегося юношества эсто-латышского края, значительно увлеченного германизаторской пропагандою гг. Эккардтов, фон-Бокков и Ширренов, как это показала недавняя демонстрация дерптских студентов.

Г. Николич, по словам прибалтийских корреспондентов германских газет, отличается своей искренней преданностью русскому национальному принципу и можно будет, конечно, надеяться, что в его руках положение дел в дерптском учебном округе изменится к лучшему, т. е. тамошние учебные заведения перестанут быть рассадниками будущих германизаторов эсто-латышского края.

Бухарское посольство удостоилось быть представленным Государю Императору в среду на прошлой неделе, в торжественной аудиенции, данной в золотой гостинной Зимнего Дворца. На речи Тюри-Джана и деда его Датхи, в которых выражалось сожаление Бухарского Эмира о недавних столкновениях Бухары с Россией, Государь Император изволил отвечать, что не Россия была виной этих столкновений и прибавил, что в присылке сына эмира он видит залог искренности нынешних мирных заявлений владетеля Бухары.

В скором времени при нашем дворе предстоит еще другой торжественный прием представителя иностранной державы. На днях прибыл в Петербург новый французский посол, генерал Флери, назначение которого на нынешний пост вызвало столько шуму и толков в Западной Европе.

Здесь, в России, толки эти казались несколько странными и русская публика не совсем-то отдавала себе отчет, почему следует считать, чуть не мировым событием и в особенности, признаком сближения между Францией и Россией, назначение бывшего обер-шталмейстера императора Наполеона.

Если это назначение могло быть событием для кого-нибудь, то, конечно, только для самого генерала Флери, довольно неожиданно попавшего на столь важный пост, каким считается в западной дипломатии пост посланника при Русском Императорском дворе. Русская публика, конечно, скорее расположена считать важным для себя событием прибытие в Петербург знаменитого подвижника идеи славянского единства, сербского митрополита Михаила.

Преосвященный Михаил уже несколько времени находится в пределах России. Он прибыл первоначально в Киев, для празднования юбилея киевской духовной академии, в которой он получил воспитание, а за сим посетил Москву и наконец Петербург. Вскоре после прибытия его высокопреосвященства в нашу столицу, ему имела честь представляться депутация от петербургского отдела славянского благотворительного комитета. Сербский святитель принял депутацию с величайшим радушием и в ответ на приветствие председателя отдела, А. Ф. Гильфердинга, отвечал, что он искренно радуется, встречая повсюду в России столь сочувственный прием и видит в этом сочувствии признак распространения великой славянской идеи в русском обществе.

Далее, митрополит заявил, что южные славяне считают Россию своей лучшей опорой, своей надеждой, своей славой и своей силой. На приглашение А. Ф. Гильфердинга, посетить следующее заседание Славянского комитета, Высокопреосвященный митрополит отвечал исполненным готовности согласием и, в прошедшее воскресенье, т. е. 26 октября, в 3 часа пополудни, пожаловал в комитет, заседание которого на этот раз было особенно многолюдно и торжественно.

Большая зала роскошной квартиры секретаря комитета, Н. Н. Киреева, радушно предоставляемая хозяином для заседаний комитета, была совершенно полна народом. Тут были и высокопоставленные сановники, и известные духовные лица, и ученые, и литераторы, и художники. Преосвященный Михаил был встречен председателем и членами правления и вошел в залу заседаний в сопровождении двух приехавших с ним архимандритов.

Председатель приветствовал митрополита краткой речью, на которую сербский митрополит отвечал горячим приветствием комитету. После этого Т. И. Филинов произнес довольно пространную речь, в которой, между прочим, просил митрополита засвидетельствовать перед южными славянами вообще и сербами в особенности, что Россия, вопреки клеветам ее западных недоброхотов, далека от мысли о поглощении прочих славянских племен и заметил, что такое поглощение скорее грозит славянам с запада.

Эта речь вызвала громкое сочувствие комитета и произвела очевидно сильное впечатление на сербского святителя, который отвечал на нее несколькими горячими словами и затем принял участие в обсуждении текущих дел комитета. Преосвященный Михаил удалился только тогда, когда, но обсуждении всех стоявших на очереди дел, председатель объявил заседание закрытым.

Читатели найдут в этом номере нашей газеты портрет митрополита Михаила, а в следующем номере рисунок, изображающий то заседание славянского комитета, на котором он присутствовал.

О восстании Катарских сербов, в течение этой недели получались самые скудные сведения, отличавшиеся сверх того весьма сомнительной подлинностью. Австрийское правительство распорядилось ныне так, что из Боки Катарской не доходит никаких известий, кроме тех, которые сообщаются из официальных источников. Как только принята была такая мера, характер известий тотчас же переменился. Телеграф стал извещать только о победах австрийских войск и о заявлениях покорности со стороны разных групп инсургентов.

Этим новостям, пожалуй, можно было бы и поверить, если б официальные австрийские нувеллисты не пересолили в своем усердии и не пустили чудовищной утки о том, будто инсургенты одной из катарских жуп (округов) прислали, к начальнику австрийских войск, с заявлением покорности депутацию, которая заявила, между прочим, что восстание катарских сербов—дело фанатического духовенства и агентов панславизма, (подразумевается русских), действия которых находятся в связи с обширным панславистским заговором!..

Интересно знать, не припишут ли западные доброжелатели России, ее проискам и восстания багдадских бедуинов, вспыхнувшего на днях в Турции? О восстании этом мы до сих пор еще не имеем никаких подробных сведений, но уже и теперь можно сказать, что, если оно не будет подавлено в самом начале, то может возбудить весьма серьезные затруднения для турецкого правительства хотя бы уже и тем, что потребует новых экстраординарных издержек от казны султана, совершенно истощенной безумной расточительностью, обнаруженной при приеме императрицы Евгении, которая, по достоверным известиям, вывезла из Константинополя одних подарков более чем на пять миллионов франков, обнаружив, с своей стороны, весьма похвальную в принципе, но не совсем-то уместную в настоящем случае, экономию при одаривании султана и наградах прислуживавшим ей турецким придворным.

Из Франции за это время получено весьма не много интересных новостей. Парижане продолжают обнаруживать необыкновенное благоразумие. В день поминовения усопших, пришедшийся на прошлой неделе, опасались манифестаций на Монмартрском кладбище, у могил Ковеньяка и Бодена, но все ограничилось украшением этих могил множеством венков. Затем произошел довольно интересный эпизод с известным редактором пресловутого «Фонаря», Анри Рошфором. Приняв кандидатуру в седьмом парижском округе, Рошфор, в виду приближающихся выборов, решился возвратиться в Париж. На границе он был арестован, но немедленно же почти выпущен на свободу, по распоряжению министра внутренних дел, г-на Форкада ла Рокетт, который дал знать Рошфору, что он может беспрепятственно явиться в Париж.

Эта ловкая выходка министра должна значительно поубавить обаяние личности известного памфлетиста, чему, конечно, поможет и бестактность, с которой он стал вести себя немедленно по возвращении. Действительно, заявив согласие принять требуемую от депутатов присягу на верность конституции, он начал с того, что на первой же избирательной сходке в Бельвиле (предместье Парижа) высказался в пользу республики и против Империи, вследствие чего сходка, конечно, была немедленно распущена полицейским комиссаром. Такие выходки вряд ли достойны человека, изъявляющего притязание быть серьезным политическим деятелем.

Из Италии получаются печальные вести. Король Виктор-Эммануил болен, по-видимому, весьма серьезно. Наследный принц Гумберт поспешил прибыть к своему венчанному отцу из Турина. Надо от души желать для Италии, чтобы здоровье создателя итальянского единства поправилось.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 45 (1 ноября)

Еще по теме