ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

24 июня 1869 года

Государь Император с Государыней Императрицей и младшими детьми своими изволили отбыть из Царского Села в подмосковное имение свое с. Ильинское. Встреченные восторженно населением Москвы, они провели сутки в древней столице России и затем отправились в названную нами загородную резиденцию. Государь Император возвращается на этих днях в Петербург и затем будет присутствовать на маневрах, готовящихся в Красном Селе.

Из числа законодательных мер, обнародованных в течение минувшей недели, по своему значению, видное место занимает мера, освобождающая от личных свидетельских показаний перед мировыми судьями, судебными следователями и на суде собственно говоря некоторых высокопоставленных лиц.

От этой, до сих пор на всех одинаково распространявшейся обязанности, ныне освобождаются особы, имеющие чины первых двух классов (т. е. действительные тайные советники 1-го и 2-го разрядов), члены государственного совета, министры и главноуправляющие отдельными частями, товарищи их, статс-секретари, сенаторы, губернаторы, командующие войсками военных округов, генерал-адъютанты и кроме того, в пределах подведомственной им местности: начальники дивизий и равные им по чину военные и морские чины, архиереи, градоначальники и обер-полицеймейстеры (в столицах), равно как и исполняющие обязанности вышеозначенных лиц. Всем им предоставляется, в случае вызова их к свидетельским показаниям, просить мировых судей и судебных следователей, в течение трех дней с получения ими повестки, о допросе их в месте жительства.

Нет никакого сомнения, что эта мера принята в виду необходимости не отрывать такого свидетеля для свидетельских показаний от обширных и многосложных занятий. Надо полагать и надеяться, что лица, получающие ныне подобную привилегию, будут пользоваться ею с величайшей сдержанностью и всякий раз, когда для них не представится физической невозможности явиться лично на приглашение органов правосудия, сочтут своей нравственной обязанностью подать блистательный пример своего уважения к судам, исполнением того, что ныне перестает быть их непременной обязанностью перед законом.

Лица, освобожденные от личных свидетельских показаний, принадлежат все к таким высоким сферам, в которых более чем где-либо должна глубоко сознаваться та огромная важность, которую имеют в некоторых случаях подобные показания. Они не могут не знать, что иногда вся участь подсудимых зависит от перекрестного допроса свидетелей перед лицом присяжных и, вероятно, всякий раз, когда будет предвидеться возможность подобных допросов по поводу их свидетельских показаний, они не захотят лишить подсудимого столь могущественного и действительного способа защиты.

За сим мы должны сказать несколько слов по поводу одной частной меры, касающейся до нашей эсто-латышской окраины. С искренним удовольствием узнали мы на днях, что цензура всех эстских и латышских книг, составлявшая доселе исключительное право Дерптского университета, взята ныне от этого ученого учреждения и передана двум особым цензорам при рижском комитете, причем на эту обязанность избраны два православные туземца Прибалтийского края, один латыш и один эст.

Для тех, кому известно исключительно немецкое настроение Дерптской университетской корпорации и враждебное отношение прибалтийских немцев к возвышению уровня эсто-латышской самостоятельной интеллигенции, будет совершенно понятно, что изъятие эсто-латышской литературы из ведения немецких цензоров,—составляет довольно важный шаг вперед по тому пути отрицания немецкой супрематии в эсто-латышском крае, на котором только и возможно достигнуть полного слития этой окраины нашей с остальными областями империи, чего так жаждет полутора миллионное туземное население эсто-латышского края, далеко не имеющее причин быть довольным помянутою супрематией пришлого германского элемента.

Нашим словам вовсе не противоречит телеграфное известие, напечатанное на днях в здешних газетах, о народном эстонском празднике, устроенном по поводу пятидесятилетнего юбилея обезземеления эсто-латышей, официально называющегося личным освобождением их от крепостной зависимости.

Подробности, сообщаемые телеграммой вовсе не таковы, чтоб мы должны были признать описанную ею довольно многословно манифестацию, за признак того, что туземцы эсто-латышского края довольны положением, созданным им реформой 1819 года. На празднике, по словам телеграммы, присутствовало до 15.000 человек; но сколько из них было собственно эстов, и притом эстов крестьян, т. е не онемеченных — телеграмма не говорит. Мы знаем далее из нее, что на празднике было сказано несколько речей, но имена ораторов упоминаемых телеграммой—немецкие.

Про присутствовавших эстов только сказано, что большинство их отличалось «смышленным видом». Если это так, то придется еще раз признать справедливость пословицы, гласящей, что «наружность обманчива», так как действительно смышленые эсты не могли явиться добровольными участниками празднества, по поводу события, обратившего их в безземельных батраков, т. е. ввергнувших эсто-латышский народ в экономическое рабство, которое, как известно, бывает иногда горшее иной юридической подневольности.

Закончим наше обозрение событий внутренней политики России известием, о поездке нашего канцлера, князя А. М. Горчакова за границу. Глава нашей дипломатии отправился на воды для поправления здоровья, но проездом через Берлин виделся с графом Бисмарком и довольно долго беседовал с первым министром короля Вильгельма.

Новый французский законодательный корпус собрался в прошлый понедельник в малую сессию, которая, как и ожидали, не была открыта лично самим императором, а началась довольно бесцветной речью государственного министра Руэра. В этой речи указывалось, что, по намерению правительства, «малая сессия» должна быть исключительно посвящена поверке выборов и с своей стороны правительство не намерено поднимать в течении ее никаких, посторонних этому делу, вопросов.

Депутаты, выслушав это заявление, с своей стороны не сочли однако ж возможным остаться в пределах обязательно предложенной им программы. Они напротив, очень поспешно утвердив большую часть состоявшихся выборов, немедленно воспользовались недавно предоставленным им правом запросов и различные фракции независимой партии палаты тотчас же составили несколько проектов подобных запросов. Самый знаменательный из них и в тоже время имеющий наиболее шансов быть пропущенным отделениями, (как того требует конституция), это запрос «о необходимости предоставить стране более широкое участие в ее делах», т. е. говоря другими словами, о необходимости расширения конституции.

Замечательнее всего, что запрос этот представляется вовсе не членами крайней опозиции, а представителями так называемой «средней партии», которые даже весьма настойчиво устранили от подписания своего предложения членами радикальной оппозиции. Составители вопроса хотят этим ясно показать, что они остаются преданными Империи и только находят необходимым расширить свободу ее учреждений. Если этот запрос будет пропущен, то надо ожидать по его поводу очень интересных прений и каких-либо решительных заявлений со стороны правительства. Что же касается до общего настроения новой палаты, то она, по словам парижских журналов и корреспондентов, сильно разнится от прежнего.

Оппозиция всех оттенков по-видимому намерена в большей части случаев действовать совершенно единодушно, укрощая только порывы самых крайних радикалов и не давая своей конституционной борьбе с правительством перейти в открытую ему враждебность. Что же касается до большинства, то в нем готовится распадение на две фракции, «независимую» и «министерскую». Последняя, однако ж, не намерена давать хода знаменитой шайке реакционеров, известной под именем «Аркадцев» (от названия улицы, в которой они устроили свой клуб) и члены этой шайки по-видимому помирились с необходимостью петь в один голос с менее реакционной «министерской» фракцией. Если все это справедливо, то новая палата действительно окажется непохожей на прежнюю.

Император Наполеон произнес за это время две речи, одну в Шалонском лагере, другую на земледельческой выставке в Бовэ. В первой он объявил, что история войн Франции—история цивилизации Европы, во второй обещал экспонентам и мэру города Бовэ, что беспорядки в серьезной степени более не повторятся. Что именно хотел сказать Наполеон этими сфинксовыми изречениями, мы не беремся угадывать, не признавая за собой проницательности древнего Эдипа.

Английская палата лордов покорялась наконец необходимости и приняла биль об отмене господства англиканской церкви в Ирландии. Ей удалось добиться только одной поправки, несколько изменившей текст первоначального законопроекта, принятого палатой общин. Эта поправка оставляет в безвозмездное вечное пользование англиканского духовенства в Ирландии дома и здания, которые она до сих пор занимала. Другая поправка, предлагавшая назначить этому духовенству содержание от казны—не была принята.

Таким образом, устранена еще одна из тех вопиющих аномалий, которые до сих пор не позволяли ирландцам примириться с английским владычеством. Заслуга Гладстона, добившегося такого прекрасного результата, не смотря на всевозможные препятствия—огромна и не будет забыта историей.

В Сербии собралась, наконец, так называемая «учредительная» скупщина, которой предстояло, во-первых, решить вопрос, нужна ли для Сербии новая конституция, и затем определить основание этой конституции. Первый вопрос она уже решила утвердительно, немедленно по открытии ее занятий, с чем можно от души поздравить скупщинаров; хотя нас, признаться, немного удивляет, что в то же время народные представители Сербии нашли нужным ни с того, ни с сего, рассыпаться в комплиментах регентству Блазнаваца, заведомо тормозящему сербское народное дело в угоду мадьярам и туркам. От подобной манифестации скупщинары могли бы и удержаться в виду всеобщего неудовольствия и недоверия, возбуждаемого в стране управлением Блазнаваца и его эксрегента Ристича.

Турецкое правительство обнаруживает все более и более сильное неудовольствие против египетского хедика Измаила Паши. Официозные турецкие газеты открыто доказывают необходимость его низложения, а конкурент хедика на Египетский престол, его брат и злейший враг, Мустафа-Фазиль Паша, представляющий, говорят, прелюбопытный экземпляр турецкого демократа (!) и радикала (!!) назначен недавно министром без портфеля при блистательной порте.

Если все это не пустые манифестации, имеющие целью запугать хедика, то нам может быть вскоре предстоит быть свидетелями любопытной борьбы двух мусульманских властителей, в которой, по всей вероятности, Европа ни в каком случае не примет стороны турецкого султана. Неужели же роковой удар повелителю правоверных будет нанесен мусульманской рукой. Это было бы крайне любопытно.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 27 (28 июня)

Еще по теме