ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

24 февраля 1870 года

Несмотря на праздничный характер минувшей недели, в течение последних семи дней накопилось несколько фактов из области внутренней политики, заслуживающих упоминовения в нашей летописи. Прежде всего, следует сказать несколько слов о двух Высочайших повелениях. Первое из них касается до печати и ограничивает право ее, сообщать разные слухи, доходящие до ее сведения.

Дело идет собственно о слухах, касающихся до фактов, обнаруженных на предварительных судебных следствиях. Отныне подобных фактов печать не имеет права сообщать до тех пор, пока не будет опубликован построенный на них обвинительный акт. За нарушение этого нового постановления, наказания (арест и денежный штраф) налагаются сообразно размеру вреда, причиненного преждевременным оглашением факта. В случаях особой важности, наказание усиливается не только количественно, но и качественно, а именно, арест заменяется тюремным заключением.

Новая мера эта вызвана, очевидно, скорее пробелом, существовавшим доселе в постановлениях о печати, чем какими-нибудь фактами. Наша журналистика питает такое глубокое сочувствие и уважение к новым судам и всей их деятельности, что ей, конечно, никогда не придет в голову мешать этой деятельности, преждевременным оглашением таких фактов, которые могут повредить судебному следствию. Мы видим, напротив, что газеты и журналы наши, постоянно и с замечательным тактом, воздерживались от оглашения подобных фактов и предавали гласности факты, известные редакциям только тогда, когда это могло облегчить дело правосудия.

Другая правительственная мера, обнародованная за это время, относится до одного из высших учебных заведений нашей столицы, именно до Технологического Института, в котором, по Высочайшему повелению, учреждается отныне институтский суд, совершенно схожий, по своим правам и обязанностям, с судами университетскими. Эта мера окончательно ставит Технологический Институт на одном уровне с университетами, и делает его высшим реальным училищем России. Она является в самый короткий срок второй мерой подобного характера, так как еще недавно, для выходящих из института инженер-технологов, установлен особый знак, одного свойства с знаками военных академий и институтов путей сообщения и горного.

Если верить иностранным газетам и телеграммам, получаемым с Запада, то в настоящую минуту идут весьма деятельно переговоры между Россией и Францией. Утверждают, будто бы французский министр иностранных дел, граф Дарю, ежедневно видится с нашим послом при Тюильрийском дворе, графом Штакельбергом и, одновременно с этими свиданиями, идет деятельный обмен телеграмм между Парижем и Петербургом. Этот дипломатический эпизод, имеет, по уверению иностранных газет, прямую связь с вновь, будто бы, поднятым вопросом о франко-русском союзе.

Мы, конечно, не беремся решить, насколько правды в подобном толковании, но не можем не заметить, что заключению подобного союза препятствует весьма много серьезных и веских соображений. Достоинство России и воспоминания о весьма недалеком еще прошлом, не позволяют ей стать союзницей Франции иначе, как потребовав от нее предварительно самых осязательных и ярких доказательств того, что она вполне отрекается от той, возмущающей всякого русского человека, роли, которую играет она непрерывно с 1830 года в так называемом «польском вопросе».

Конечно, нынешнее французское министерство совершенно свободно от каких-либо обязательств к польским беглецам и интриганам, живущим во Франции и не скомпрометировало еще себя любезностями и заискиваниями у этих проходимцев, но вряд ли Эмилю Олливье будет возможно пойти совершенно в разрез, с глубоко вкоренившимися преданиями, точно также, как вряд ли граф Дарю откажется совершенно от политики своих предшественников в Восточном вопросе, а между тем только после радикального поворота отношений французского правительства к этим двум вопросам, может оно надеяться на сочувственную поддержку России.

С другой стороны, необходимо принять во внимание еще и то обстоятельство, что вышеупомянутой поддержки вряд ли может ожидать Франция от России как раз в том самом вопросе, для которого она ей в настоящую минуту может оказаться необходимой, т. е. в вопросе о противодействии объединительным замыслам Пруссии. Наши отношения к Берлинскому двору и взаимные выгоды России и Пруссии, вряд ли когда-либо допустят возможность той роли, которую, как это видно из всего, предназначают нам Тюильрийские дипломаты, и нельзя упускать из виду, что в самом жизненном для России международном вопросе, т. е. в вопросе восточном, Пруссия, свободная по этому предмету от всяких обязательств, может быть для нас гораздо более надежной союзницей, чем Франция, вынужденная, самой силою вещей, действовать на востоке заодно с Англией.

Внутренняя политика Франции за это время находилась в застое. Увеселения карнавала прервали на несколько дней заседания законодательного корпуса, а в министерской деятельности Эмиля Олливье и его товарищей не произошло за эти дни ничего особенно замечательного.

Северо-Германский парламент продолжает свои занятия. На днях, он довольно осязательно доказал, что если в вопросах, касающихся единства Германии, он постоянно действует согласно с видами графа Бисмарка, то поступает так не вследствие каких-либо раболепных побуждений, а в силу уверенности в том, что политика прусского министра в этом вопросе, вполне согласна с стремлениями большинства германского народа. Тот же самый граф Бисмарк потерпел недавно довольно крупное поражение в Северо-Германском парламенте, попробовав тяготеть на его решения в вопросе другого свойства.

Дело шло об отмене смертной казни в Законодательстве Северо-Германского Союза. Прусский министр энергически восстал против проекта подобной отмены и прямо объявил, что в Союзном Совете, Пруссия изо всех сил будет противиться этой отмене. Несмотря на такое заявление, парламент, однако ж, принял огромным большинством голосов закон об уничтожении смертной казни.

Это приносит великую честь собранию Северо-Германских Законодателей, и граф Бисмарк, несмотря на сделанную им угрозу, вряд ли решится в Союзном Совете противодействовать достойному всякого уважения постановлению парламента. Прусский министр слишком умен для того, чтоб не понять, что есть случаи, когда опасно рисковать своей популярностью, даже и тогда, когда она создана таким великим делом, как объединение большей части Германии.

Австрийское правительство никак не может выйти из затруднений, создаваемых ему легальной оппозицией чехов. Заискивания его у вожаков чешской национальной партии — не удались. Палацкий и Ригер отказались от поездки в Вену для переговоров с министерством и ожидавшееся соглашение снова сделалось невозможным. Австрийские министерские газеты вследствие этого начинают грозить чехам новыми преследованиями и намекают на то, что правительство опять задумывает опереться на галичских поляков, но вряд ли приведет к чему-нибудь путному эта обветшалая уловка.

В Вене уже не раз пробовали прибегать к помощи поляков, но до сих пор из этого не вышло никакого толку и австрийское правительство, после бесплодной возни с ясновельможными панами, постоянно бывало вынуждено отказываться от их помощи, и бросаться в другую сторону. Не в заигрываниях с поляками найдут австрийские министры средства победить оппозицию чехов. Оппозиция эта ныне уже твердо стала на той же самой почве, на которой стояла оппозиция мадьяров, до признания исторических прав короны св. Стефана. Только признанием таких же прав короны св. Вацлава, купит Австрия содействие чехов и если она считает это невозможным, то тем самым доказывает, что и вообще дальнейшее существование Австрийской империи, в ее нынешнем виде, вряд ли возможно.

В Испании опять идут сильные толки по поводу кандидатуры герцога Монпансье на испанский престол. Герцог в настоящую минуту находится в Мадриде и министерство этому не препятствует, хотя и продолжает уверять, что оно вовсе не намерено поддерживать кандидатуру зятя королевы Изабеллы. Весьма может, однако, статься, что герцог Монпансье будет избран.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1870 г. № 61 (28 февраля)

Еще по теме