ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

23 сентября 1870 года

События последней недели придали еще более мрачный и можно сказать, безнадежный характер франко-прусской борьбе, готовой, по-видимому, затянуться на неопределенное время.

Хотя циркуляры канцлера Северо-германского союза, графа Бисмарка, от 1 (13) и 4 (16) сентября, обнародованные почему-то только 11 (22) сентября, и заключают в себе категорически формулированные и весьма тяжкие для Франции требования со стороны Пруссии, однако ж, начатые переговоры между графом Бисмарком и членом французского правительства национальной защиты, министром иностранных дел Жюлем Фавром, подали некоторую надежду на возможность прекращения борьбы двух народов, одинаково истребительной для обоих.

Казалось, все, как нельзя лучше, было подготовлено к тому, чтобы представители воюющих сторон могли согласиться относительно главных оснований мирного договора, долженствовавшего быть обсужденным учредительным собранием, созвание которого предполагалось вслед за заключением перемирия.

Свидание Жюля Фавра с графом Бисмарком в Феррьере было подготовлено предварительными переговорами дипломатических представителей первоклассных держав и самое решение графа
Бисмарка, вступить в переговоры с Жюлем Фавром, признавалось знаменательным симптомом к скорой и полюбовной развязке кровавой драмы, продолжающейся почти три месяца. Однако же, надежда на мир, которого с нетерпением ожидает вся Европа, не осуществилась. Война продолжается.

Представителям временного французского правительства показалось невозможным удовлетворить требование Пруссии, относительно сдачи крепостей Туля, Страсбурга и Меца, гарнизоны которых должны были бы сдаться военнопленными на время перемирия. Такое требование, в виду невозможности дальнейшей защиты Туля и Страсбурга, считалось умеренным со стороны Пруссии; что же касается уверения французского правительства, о том, будто бы граф Бисмарк требовал также и сдачи форта Мон-Валерьена, господствующего над западной частью Парижа, то мнимое уверение это опровергалось северо-германским правительством.

Что требования Пруссии, ни в каком случае, не могли быть более умеренными, это ясно вытекает, как из характера самой борьбы двух держав, так и из счастливых для Пруссии результатов войны, вызванной чрезмерной заносчивостью политики павшего правительства Наполеона III. С другой стороны, представитель правительства национальной защиты, несмотря на обширность данного ему полномочия, принужден был прекратить переговоры, так как сдача Страсбурга в руки пруссаков и сдача гарнизона этой крепости военнопленным, показались Жюлю Фавру невыполнимыми условиями для Франции, даже и в виду близкой осады Парижа.

«Мы, говорит Жюль Фавр в своей депеше от 9 (21) сентября, сделали все для водворения мира между обеими нациями и я верю в правосудие Бога, который решит нашу участь».

Мы знаем уже, какие условия ставила Пруссия в основание предполагаемого мирного трактата. Граф Бисмарк заявил Жюлю Фавру о том, что безопасность Германии предписывает ему удержать департаменты, заключающие в себе Эльзас, Мозель, Мец, Шато-Сален и Суассон, т. е. территорию, населенную тремя миллионами жителей. Какие были условия, предложенные французским правительством, через Жюля Фавра, пока еще неизвестно. Последовавшая затем переписка Жюля Фавра и графа Бисмарка, относительно просьбы первого из них об уведомлении о бомбардировании Парижа и о дозволении раз в неделю посылать дипломатического курьера, привела к отрицательным результатам.

Граф Бисмарк положительно уклонился от исполнения первой из просьб Жюля Фавра, а на вторую отвечал, что, хотя он и не считает невозможным посылку распечатанных дипломатических писем, по военным основаниям, тем не менее, не считает внутренние форты во время осады «удобным» центром дипломатических сношений, тем более, что и представители нейтральных держав, разделяя, по-видимому, это мнение, избрали своим местопребыванием Тур.

Сдача крепостей Туля и Страсбурга, последовавшая после переговоров, дала новые и громадные преимущества германским армиям, предоставив в их руки весьма важные стратегические пункты и снабдив войска, осаждающие Париж, необходимыми осадными материалами. В то же время сдача этих крепостей открыла пруссакам беспрепятственный путь на юг и запад Франции.

Другие крепости, осажденные пруссаками, как то: Мец, Верден, Мезьер, Пфальцбург и Суассон, по-видимому, не обращают на себя сильного внимания прусского генерального штаба и, если около Меца и сосредоточены значительные силы, то роль их наблюдательная, так как германские войска ограничиваются только отражением хотя и энергических, но неудачных, вылазок армии маршала Базена, остающегося в странной независимости от теперешнего французского правительства.

С обложением Парижа прусскими войсками, из Франции не доходит почти никаких известий; почта должна направляться на Швейцарию, Италию или Англию. В самой Франции письма посылаются на удачу, в воздушных шарах. Многие газеты, издававшиеся в Париже, начали выходить в различных провинциальных городах: Туре, Пуатье, Бордо. Правительство, избранное в Париже, должно было раздвоиться; некоторые министры, как например Трошю, Гамбетта и другие, остались в Париже; Жюль Фавр, Кремьё, Пикар удалились в Тур.

Но, как кажется, и в Туре им придется не долго оставаться, так как странствующее министерство уже подумывает о переезде своем на крайний юг Франции, в Тулузу или Шато-де-По. С прекращением беспорядков в Лионе, окончившихся заарестованием генерала Клюзере, вся Франция, по-видимому, признала правительство национальной защиты и направила все свои усилия на организацию народного ополчения.

Между тем, пруссаки быстро движутся по направлению к югу на Лион и к западу на Орлеан, успевший уже испытать первую панику от одного только преждевременного слуха о приближении прусских войск, по движениям которых можно заключить о намерении их парализовать действия народных ополчений, группирующихся в различных городах, в случае, если бы ополчения эти вознамерились действовать в тылу армий, осаждающих Париж.

Осаждающие Париж войска не предпринимают до сих пор ничего еще решительного и ограничиваются отражениями вылазок парижского гарнизона, кончающихся весьма неудачно для французских войск. Обращающиеся в бегство солдаты, по возвращении своем, только усиливают панику парижского населения и подвергаются казни для примера другим, как это случилось с одним полком зуавов, который обратился в постыдное бегство, не сделав ни одного выстрела, за что генерал Трошю приказал расстрелять каждого десятого солдата.

Настоящая цель приезда в Россию знаменитого французского политического деятеля, Тьера, пока еще неизвестна, но, надо полагать, что приезд этот, в виду событий, совершающихся во Франции, имеет лишь второстепенное значение. Если, как полагают, Тьеру поручено склонить великие державы к признанию французской республики, то по всему видно, что ни Россия, ни Англия, ни Австрия не расположены пока считать теперешнюю форму французского правительства положительно установившейся и не только косвенно, но, может быть, и прямо разделяют мнение, высказанное графом Бисмарком, о непрочности правительства, вызванного падением Наполеона.

Что же касается сообщенных, преимущественно австрийскими газетами, слухов о том, будто бы Тьеру поручено сделать нашему правительству предложение о пересмотре парижского трактата, то слухи эти следует причислить к категории тех алармистских известий, которые так часто появляются из враждебного нам лагеря и которые могут беспокоить только, находящуюся в постоянной тревоге, Турцию. Из того же источника распространился слух, о чудесном появлении нового русского броненосного флота в водах Архипелага, который с достойною насмешкою опровергает «Journal dе St.-Petersbourg».

Несомненно, что наши отношения к Франции, по окончании войны ее с Пруссией, должны совершенно измениться и несомненно также и то, что, вследствие этой войны, должно измениться положение России, созданное парижским трактатом 1850 года, послужившего в руках второй империи главным орудием всех ее обширных замыслов, закончившихся трагикомической седанской катастрофой.

Для России, парижский трактат не имеет в настоящее время того значения, какое имела для Италии сентябрьская конвенция; нарушив ее, Италия не остается ответственной перед правительством, не существующим более dе fасtо; к тому же, вступление итальянских войск в Рим было вынуждено даже самими обстоятельствами, так как Пий IX, лишившись, с отозванием французских войск, единственной защиты своей светской власти, не в состоянии был бы защищать свой престол горстью иностранных наемников и недавно признанной за ним духовной непогрешимостью.

Удар, нанесенный светской власти папы, был, по-видимому, не так тягостен, как это можно было бы предполагать, судя по тому, что Пий IX, еще недавно столь воинственный и победоносный при Ментане, оказался неожиданно врагом кровопролития из-за его священной особы. Мало того, он остался в Риме и можно надеяться, что он совершенно мирно окончит дни свои, живя рядом с покорным сыном церкви, королем Виктором Эмануилом, который предполагает поселиться в Квиринале. В настоящее время уже известен результат плебисцита в городе Риме, относительно присоединения к Италии; он дал 50,835 положительных и только 46 отрицательных голосов. В Фразинноне, Веллетри и Орте отношение положительных голосов к отрицательным не менее велико.

После продолжительной борьбы Австрии и Австро-Венгрии с Чехией, эта, не сложившаяся до сих пор, несмотря на свою древность, монархия, намерена, из двойственного, сделаться тройственным государством. Постоянное отсутствие в рейхсрате чешских депутатов и полная оппозиция австро-мадьярской политике не только со стороны демократических, но и аристократических представителей Чехии, угрожало окончательной запутанностью в отношениях империи к землям короны Вячеслава.

В настоящее время, благодаря настойчивости чехов, а также вследствие побуждений, руководивших австро-мадьярским правительством и пока еще недостаточно выяснившихся, император Франц-Иосиф обратился к чешскому сейму с декретом, в котором объявляет, что он, в доказательство новой нераздельности и неотчужденности Богемии, готов короноваться чешской короною.

Исходя из точки зрения конституционных начал империи, император соглашается, сверх того, на пересмотр отношений Богемии ко всей империи. Таким образом, чехи, постоянно добивавшиеся пересмотра тех статей конституции, которые шли в разрез с их интересами, готовы будут немедленно приступить к выборам депутатов в рейхсрат и пополнить наконец чувствительный пробел в конституционных органах Австро-Венгрии. Но это политическое примирение с Чехией не послужит ли капитальным прецедентом и для других земель Австрии?

Как бы то ни было, но с коронацией императора Франца-Иосифа королем Чехии, а вероятно и Моравии, в австрийской империи в значительной степени ослабеет призрак панславизма, которым она так ловко пугала до сих пор Европу и, вместе с тем, у графа Бейста будет отнят один из поводов притеснять австрийских славян.

В древней столице Сербии, в Крагуеваце, регентство над несовершеннолетним князем Миланом Обреновичем открыло скупщину тронной речью, в которой, поздравляя страну с первой законной скупщиной, созванной после пятисотлетнего промежутка, объявляет о признании наследственности престола в семействе Обреновичей, а также о всестороннем мирном прогрессе и миролюбивой политике, основанной на предании и счастливой для Сербии, об удовлетворительном состоянии финансов, об увеличении армии и вооружении милиции, которая будет состоять из 150,000 человек.

При хороших финансах, разумной конституции и значительной армии, Сербия будет иметь возможность поставить себя в довольно независимое положение относительно константинопольского правительства и тем самым будет, отчасти, способствовать к разрешению, вечно тяготеющего над Европой, восточного вопроса.

Окончательное занятие прусскими войсками почти всей восточной Франции, освободило бельгийское правительство от тяжелой необходимости содержать свою армию на военном положении; она распускает милиционеров, разрядов 1863, 64 и 65 годов, обсервационный армейский корпус, антверпенскую армию и Главные штабы. Таким образом, победы Пруссии окончательно успокоили Бельгию и внушили ей полное доверие к ненарушимости столь дорогого, для ее процветания, нейтралитета.

Необходимость опираться на народную волю в лице депутатов, в столь трудную для Франции минуту, заставляет правительство национальной защиты ускорить срок всеобщей подачи голосов, в департаментах. не занятых германскими войсками, для выборов членов учредительного собрания, в котором армия, долженствующая защищать Париж, могла бы почерпать «дух патриотизма и чести».

В виду теперешнего безнадежного положения, выборы, которые, по словам прокламации правительственной делегации, «будут совершенно свободны», назначаются на 4 (16) октября. Таким образом, Франция, хотя и не в полном своем составе, будет иметь возможность высказать свою волю, не стесненную никаким внешним давлением и результат выборов в новый парламент покажет, какими нравственными силами обладает страна, считающаяся многими погибшей или погибающей.

Всемирная иллюстрация, № 91 (26 сентября 1870 г.)

Еще по теме