ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

  23 июня 1870 года

Для внутренней политики нашей настал период относительного оживления. Возвращению Государя Императора в Россию, последовавшему в конце минувшей недели, именно 20 июля, предшествовало обнародование целого ряда законодательных мер, довольно значительной важности, и наш отчет о событиях внутренней политической жизни нашей будет, на этот раз, гораздо пространнее, чем обыкновенно.

В ту минуту, когда мы пишем эти строки, Государь Император находится еще в главном городе Привислянского наместничества. Известия о пребывании там Его Императорского Величества— покамест еще довольно скудны. Нам известно только, что при въезде в Варшаву, Государь Император был встречен «значительными» массами народа, и что вечером в городе зажглась иллюминация, а на другое утро Августейший Посетитель произвел смотр войскам, в Варшаве расположенным.

Обратимся теперь к законодательным мерам, обнародованным за это время, и к правительственной деятельности значительно оживившей ее за последние дни. Здесь, прежде всего, следует упомянуть о начале работ специальной комиссии, которой поручено составить проект административной и полицейской реформы. Комиссия открыла свои работы 10 июня. Состав ее, как по многочисленности членов, так и по официальному положению их, прямо указывает на важность порученного ей дела.

Действительно, новая комиссия начинает свои труды, так сказать, на совершенно девственной почве. Из официальных источников известно, что государственный совет нашел необходимым, чтоб предначертания комиссии не были замкнуты заранее в какую-либо определенную рамку предварительным провозглашением основных принципов предстоящей реформы.

Вследствие этого комиссия может действовать совершенно свободно и самостоятельно, и надо надеяться, что она поймет необходимость такого проекта административной и полицейской реформы, постановления которого могло бы привести атрибуты административной и полицейской власти в полное согласование с прочими новыми учреждениями нашими, отнюдь не касаясь сущности этих последних.

Администрация и полиция должны, в благоустроенной стране, являться пособницами власти судебной и местного самоуправления, а отнюдь не тормозом этих двух великих факторов нашей политической жизни, на которых Державный преобразователь заложил основание грандиозного здания будущего величия России,—здания,к которому ежедневно прибавляются законодательной властью новые камни в форме мер, логически вытекающих из совершенных уже преобразований.

К разряду подобных мер следует, конечно, отнести только что обнародованные новые правила для избирательных прав в наших дворянских собраниях. Права эти отождествляются отныне для дворян-собственников с земским цензом. Таким образом исчезает та странная аномалия, по которой дворянин-собственник, имеющий право голоса в земском собрании, в котором обсуждаются самые важные для губернии или уезда меры, может быть лишен этого права в собрании, ведению которого подлежат интересы гораздо менее важные. Мы вполне уверены, что все благомыслящие дворяне собственники оценят по достоинству это многознаменательное правительственное распоряжение.

Сравнивая ценз дворянских собраний с цензом собраний земских, правительство, как нам кажется, прямо открывает дворянскому сословию путь к полному слиянию с земством. Отныне в дворянских собраниях будут участвовать все деятели земства, принадлежащие к дворянскому сословию и, конечно, в таком составе дворянские собрания весьма скоро поймут необходимость — слиться воедино с собраниями земскими, отказавшись от своих особых составных прав, отныне сохраняющих уже совершенно только один призрачный характер.

Что такое отречение вполне возможно, —это доказывает нам пример дворянства курляндской губернии, которое отказалось ныне от исключительного права владеть дворянскими вотчинами. Правила, на которых согласилось оно уступить это право лицам других сословий, получило ныне законодательное утверждение, но, однако ж, только в виде временной меры, так как правительство намерено само установить для эсто-латышской окраины новые правила помещичьего землевладения и, конечно, не может допустить, чтоб столь важный вопрос был предрешаем одним сословием одной губернии, да при том еще при тех воззрениях, которые всегда высказывало прибалтийское дворянство по этому вопросу.

Постановления, относящиеся до наших земских учреждений, пополнились на днях законодательной мерой, не последней важности. Известно, что земства некоторых губерний наших обнаруживали уже не раз стремление содействовать сооружению железных дорог дарованием гарантии устраивающим их обществам. Такое стремление, при всей его похвальности в принципе, могло иногда увлечь земства за пределы благоразумия.

Новая законодательная мера издана, очевидно, именно с целью предохранить земства от подобных увлечений. Ею разрешаются земские гарантии железнодорожным предприятиям, но не иначе, как для участков, проходящих по местности, подлежащей управлению дающего гарантию земства и в размерах, не превышающих 30% земских доходов. В таком виде право гарантии, в руках разумно распоряжающегося им земства, может быть несомненно благотворно.

Не менее благотворных результатов следует ожидать и от применения к действию обнародованного на днях Устава женских гимназий министерства народного просвещении. Учреждением новых гимназий может быть достигнуто, крайне желательное, единство направления при образовании русского юношества обоих полов.

До сих пор у нас не существовало ничего подобного. Женское образование сосредоточивалось в руках особого ведомства, не имевшего ничего общего с министерством, которому было поручено образование большинства нашего юношества мужеского пола, и этим самым женское образование получило особый отпечаток, пожалуй, и не во всем согласный с требованиями нашего времени. Надо желать только, чтоб в направлении гимназического образования женщин не было заметно тех колебаний, по милости которых мужское гимназическое образование находится у нас в довольно шатком и не со всем удовлетворительном положении.

Наш отчет о законодательных мерах, изданных за последнее время, был бы неполон, если б мы не упомянули в нем о мере, имеющей целью положить предел тем злоупотреблениям, которые возникли у нас от размножения благотворительных лотерей. Кто не знал, что, за последние годы, лотереи эти сильно изменили свой прежний, действительно невинный, характере Главными выигрышами в них стали проявляться весьма значительные суммы денег, в виде билетов наших выигрышных займов, и эта приманка сильно развила в народе страсть к лотерейной игре. Явилась даже новая страсть уличной торговли—сбыт с премиями лотерейных билетов; одним словом, во имя благотворительности, установился именно тот порядок вещей, во избежание которого наши законы воспрещают всякий вид лотерейной игры.

Новый закон кладет конец этому прискорбному злоупотреблению. Отныне ценность предметов разыгрываемых на благотворительной лотерее не может превышать суммы в 1500 р. Временные исключения допускаются только для тех благотворительных учреждений, которые до сих пор существовали преимущественно на средства, доставляемые лотерейными выручками, но и им строго воспрещается помещать в числе выигрышей денежные суммы или процентные бумаги...

Все благомыслящие люди встретят, конечно, с полным сочувствием эту меру, необходимость которой уже давно была сознана нашим общественным мнением и которой уже давно громко и настойчиво требовала наша печать.

Уделив на нынешний раз столько места вопросам нашей внутренней политики, мы, по необходимости, будем очень кратки в нашем отчете о событиях политики иностранной. Впрочем, на этот раз, такая краткость—совершенно уместна, потому что и сами упомянутые события не представляют особенного интереса и разнообразия.

Самым важным из них следует, конечно, считать поездку австрийского эрц-герцога Альберта в Варшаву. По исконному обычаю, всякий раз, когда русский Государь посещает этот город, австрийское правительство отправляет туда своего представителя, для поздравления Его Величества с приездом, и обыкновенно представители эти бывали из числа придворных австрийского государя. Но нынешний раз в Варшаву явился член австрийской императорской семьи и при том член весьма влиятельный.

В иностранной журналистике путешествию эрц-герцога Альберта придают весьма важное значение и видят в нем симптом сближения Австрии с Россией, или, по крайней мере, попытки Австрии достигнуть такого сближения.

Насколько правды в подобных догадках—мы не беремся решать, но знаем только, что сближение Австрии с Россией мыслимо не иначе, как на почве удовлетворения законных притязаний австрийских славян, а министерство графа Потоцкого наклонности к такому удовлетворению до сих пор что-то не обнаруживает.

Во Франции министерство Олливье продолжает одерживать победу за победой в законодательном корпусе. Представленный правительством численный состав армии на 1870 год—утвержден; предложение—возвратить из изгнания орлеанских принцев—отвергнуто после того, как Эмиль Олливье высказал нежелание правительства воротить этих чинов падшей династии. Обе меры приняты весьма значительным большинством голосов, но, однако ж, после продолжительных и очень оживленных прений.

В прениях о принцах орлеанского дома особенно замечателен следующий эпизод, может быть, много повредивший делу их защитников. В пользу отмены изгнания орлеанов совершенно неожиданно высказался человек, сам подписавший, в 1848 году, декрет республиканского правительства об этом изгнании, именно Жюль Фавр. Он принес при этом нечто в роде публичного покаяния за свой тогдашний «промах»; но искренности такого покаяния конечно никто не поверил, и все хорошо поняли, что республиканец Жюль Фавр добивается возвращения орлеанских принцев единственно вследствие своей ненависти к империи и к Наполеону III-му. Этого однако уже было достаточно для того, чтоб сплотить в дружное большинство все фракции, не желающие коренного изменения нынешнего правительственного режима и верящие в возможность сочетания его с свободой.

Английское министерство Гладстона понесло на прошлой неделе весьма чувствительную потерю в лице лорда Кларендона, министра иностранных дел, который скончался после довольно непродолжительной болезни. Преемник лорду Кларендону еще не назначен.

Новое бельгийское министерство составилось окончательно из членов наименее реакционерной фракции правой стороны. Во главе его стоит барон д’Анилон,а затем следуют личности весьма мало известные, между которыми находится и вожак правого центра—Кервин де-Леженгов, личность наименее антипатичная для либералов во всей группе вожаков правой стороны.

Всемирная иллюстрация, № 77 (20 июня 1870 г.)

Еще по теме