ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

22 апреля 1869 года

С тех пор как появилось наше последнее обозрение, обнародован целый ряд правительственных мер и предположений несомненной и громадной важности, производящих самое отрадное впечатление на всякого, кому дорого успешное продолжение нашего созидательного гражданского дела. Мы считаем совершенно необходимым сказать несколько слов о каждой из этих мер и указать, хотя в общих чертах, на их значение.

Первой из них, в хронологическом порядке, было повеление о немедленном открытии действий казенных палат в губерниях привислянского края. Введение этих учреждений в названных нами губерниях — новый и весьма важный шаг на пути полного объединения их с остальными губерниями России.

С открытием действия казенных палат в привислянском крае, открытием, которое должно последовать к 1-му июля нынешнего года, упраздняется одно из последних центральных управлений, придававших губернскому городу Варшаве вовсе не принадлежащий ему характер правительственного центра автономной области. Заведывание всеми финансовыми делами привислянских губерний (в том числе и делами варшавского банка, почему-то до сих пор называемого польским) переходит в министерство финансов.

Таким образом, с 1-го июля, в Варшаве, из прежних центральных учреждений, останется только один учредительный комитет, дни которого тоже уже сочтены и который, впрочем, никак нельзя приурочивать к прочим псевдо-автономным варшавским учреждениям, так как комитет этот и создался именно с той целью, чтоб подготовить их упразднение.

Слитие привислянских губерний с прочими губерниями империи, в финансовом отношении, оставляет ныне в бывшем Царстве Польском только одну особенность его гражданского и административного устройства—особые судебные порядки Так как порядки эти далеко уступают в совершенстве и целесообразности порядкам, водворившимся у нас со времени введения судебной реформы, то и не остается никакого сомнения в том, что, в более или менее непродолжительном времени, привислянские суды будут преобразованы по образцу судов русских...

Есть даже слухи, что будто новая реформа очень близка , но мы имеем довольно основательные причины предполагать, что люди, верящие таким слухам, чрезмерно увлекаются и свои желания выдают за совершившиеся уже факты. Сколько нам известно, из источников, заслуживающих доверия, судебная реформа в привислянском крае, хотя и решена уже в принципе, но еще вовсе не так близка к осуществлению, как уверяют некоторые иностранные, а вслед за ними и некоторые русские газеты.

Другая правительственная мера, искренно обрадовавшая всех людей, убежденных в необходимости покончить с так называемым "июльским вопросом»—это высочайший указ о разрешении вопросов, возникших при исполнении выкупных актов в губерниях: Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской, а также в инфляндских уездах Витебской губернии. Громадное значение этого указа зависит от обстоятельств, его вызвавших и о которых необходимо сказать здесь несколько слов.

Крестьянская реформа, провозгласившая принцип земельного надела, приводилась в начале в действие, в губерниях северо-западного края, мировыми посредниками польского происхождения. Когда польский мятеж вызвал назначение главным начальником этого края покойного графа М. Н. Муравьева, то обнаружились огромные злоупотребления в разверстании земель , злоупотребления, конечно, в ущерб крестьянам, а не полякам-помещикам.

Оказалось необходимым учредить особые поверочные комиссии из русских чиновников и комиссии эти, в самом непродолжительном времени, достигли своими энергическими действиями того, что справедливость была восстановлена и крестьяне получили земельный надел в размерах и при условиях, согласных с духом великой реформы 19 февраля 1861 г.

Это восстановление справедливости имело огромное политическое влияние на край. Действия поверочных комиссий осязательно убедили крестьян в том, что их бывшие помещики вовсе не питали к ним той братской любви, о которой вдруг сочли они необходимым кричать в эпоху мятежа 1863 года; они показали, кроме того, жмудинам и белорусам, что русское правительство, в своей энергической борьбе против польской крамолы в западном крае, действует совершенно согласно с интересами большинства населения этих, исконно русских земель.

Понятно после этого, что названное нами большинство сразу стало на сторону правительства, а как только этот результат был достигнут—дело польской интриги в западно-русских губерниях оказалось безвозвратно проигранным.

Весьма может быть, что в некоторых, впрочем, исключительных и бесспорно-редких случаях, члены комиссий, действовавшие в это смутное время допускали, с своей стороны, некоторый избыток сочувствия к безземельным крестьянам и, вследствие этого, при разверстке земель и угодий упускали, порой из виду более или менее основательные заявления помещиков о нарушении их прав в качестве землевзадельцев.

Подобные исключении из общего правила почти неизбежны особенно в тех случаях, когда экономическая реформа равным образом делается орудием политической борьбы за правое дело. Можно, однако ж, утвердительно сказать, что, в общей сложности, действие поверочных комиссий, сослуживших великую службу русскому делу в западном крае, были вполне согласны с принципом и духом крестьянской реформы.

Между тем, в последнее время, стали носиться слухи о существовании какого-то проекта пересмотра действий поверочных комиссий. Из польского лагеря стали раздаваться толки о каких-то вопиющих несправедливостях, допущенных в ущерб помещикам западного края русскими мировыми деятелями, призванными туда покойным графом М. Н. Муравьевым и продолжавшими свои действия при его преемниках, генерале Кауфмане и графе Баранове. Толки эти сначала вызвали полное недоумение и недоверие.

Истинно русские люди, понимающие необходимость торжества русского дела над польской крамолой—во-первых, сильно сомневались в справедливости слухов, распускаемых насчет характера действий поверочных комиссий, а во-вторых, находили, что даже, если бы в этих слухах и была известная доля правды, то достигнутых результатов было совершенно достаточно, чтоб оправдать увлечения комиссий, действовавших, повторяем, не только в качестве административных учреждений, но и в качестве политических орудии.

Исправлять сделанное комиссиями значило бы протестовать против совершившегося уже факта, значило бы, во многих случаях, отбирать от крестьян то, что они считали закрепленным за ними правительственной санкцией.

Как ни невозможно казалось что-либо подобное, но разные мелкие факты заставляли робких и недоверчивых людей приходить, мало-помалу, к убеждению, что невозможное, пожалуй, сделается возможным. Члены поверочных комиссий сначала мало-помалу, а потом и целыми массами стали оставлять край, исполнение несостоявшихся еще выкупных сделок было приостановлено, и наконец в некоторых газетах появились довольно определенные сведения о существовании целого проекта пересмотра действий проверочных комиссий, именно в духе отобрания от крестьян тех земель, которые окажутся неправильно отведенными в их пользование.

Высочайший указ, по поводу которого мы сделали наше краткое изложение хода дел в северо-западном крае—кладет конец всем опасениям, вызванным изложенными выше случаями. Этот указ торжественно провозглашает принцип неприкосновенности крестьянских земель в западно-русских губерниях. Каждая его статья служит как бы ответом на один из пунктов тех опасений, которые вызвали толки о существовании так называемого «Виленского проекта», и внимательное чтение указа параллельно с пунктами этого проекта убеждает, что сторонникам переверстки земель в западном крае не оставлено ни малейшей лазейки, ни малейшей возможности привести в действие свои замыслы.

Указ допускает исправление земельного надела только в пользу крестьян. Он предписывает утвердить навсегда, безвозвратно, за крестьянами dе jurе те земли, которыми они ныне владеют dе fасtо, допуская при этом возможность, что некоторые из таких земель отрезаны от помещиков в ущерб их интересам. В таких случаях, восстановление нарушенной справедливости достигается предоставлением помещику права ходатайствовать об увеличении выкупной ссуды.

Решения состоявшихся уже выкупных актов признаются действительными даже и тогда, если б земли, отведенные ими крестьянам, еще не поступили в их пользование. В подобных случаях, отвод земель должен быть произведен безотлагательно, ныне же земли, отведенные безземельным и обезземеленным крестьянам, остаются в их пользовании; помещикам же, дополучившим еще выкупных ссуд за такие земли, назначаются за них эти ссуды.

Вопрос о сервитутах, равно как и все спорные пункты по исполнению выкупных актов, решаются окончательно в Петербурге, в главном комитете об устройстве сельского населения. К этому комитету обязан обращаться главный начальник края по всем вопросам, касающимся до исполнения выкупных актов, и его собственный почин ограничивается правом приостановить исполнение такого выкупного акта, в котором допущено явное, вопиющее и своевременно обжалованное законным порядком нарушение права землевладельца.

Нужно ли говорить, какое благотворное впечатление произвел рассматриваемый нами указ? Он сразу и безвозвратно рассеял те опасения, которые внушали иным робким людям вышеупомянутые нами толки и слухи. Теперь каждый русский может быть вполне и твердо уверен, что торжество русского дела в западном крае обеспечено, но это еще не все. Указ о выкупных актах показывает, что правительство наше твердо стоит на незыблемости принципов крестьянской реформы вообще, и что никакие попытки известной партии подкопаться под эту незыблемость, не приведут равно ни к чему.

После этих двух мер капитальной важности, следует упомянуть еще о мере, относящейся до великого княжества Финляндского. На днях, в Гельсингфорсе обнародован и вызвал всеобщую народную радость —закон о периодичности сеймов, т. е. о созвании этих законодательных собраний через каждые пять лет.

В Финляндии на этот закон смотрят, как на утверждение местной конституции, и хотя такой характер названной меры должен непременно способствовать еще большему обособлению великого княжества от остальных частей империи, мы, однако ж, не можем не радоваться за наших финляндских сограждан, получающих ныне от верховной власти такое крупное благодеяние. В стремлении к государственному единству, которое одушевляет все истинно-русское общество—нет места таким побуждениям, которые могли бы заставить нас находить чрезмерно щедрым утверждение за кем бы то ни было из наших сограждан, прав, ведущих к обеспечению и расширению их гражданской самостоятельности.

Заграничная пресса, нам враждебная, правда, именно в этом смысле толкует объединительные стремления русского общества, но это — положительная клевета. Если наше общество желает, чтоб в эсто-латышской и привислянской окраинах были введены русские учреждения, так это потому, что названные учреждения, в их настоящем виде, обеспечивают народу гораздо более широкие права и участие в гражданской жизни, чем недавние учреждения привислянского края и порядки, до сих пор действующие в эсто-латышских губерниях.

Нет никакого сомнения, что гласные суды с присяжными заседателями, земское всесословное представительство и земельный надел крестьян—великий шаг вперед против безземельного батрачества, вотчинных судов и господства немецкого меньшинства над эсто-латышским большинством, которые являются основными камнями порядков, до сих пор сохраняющихся на прибалтийском прибрежье, и сколько бы ни хлопотал тамошний немецкий элемент об устройстве юбилеев и манифестаций в честь обезземеленья эстов и латышей, никто и никогда не поверит, что это обезземеленье, соединенное с призрачной личною свободой балтийского крестьянина—последнее слово тех гражданских благ, на которые он вправе претендовать в качестве гражданина Российской империи, т. е. государства, провозгласившего основным принципом своего перерождения—земельный надел.

Чтоб закончить наше обозрение правительственных мероприятий, обнародованных за последние две недели, нам остается упомянуть об опубликованном на днях, в «Правительственном Вестнике» проекте нового городового уложении, которым предполагается заменить действующие ныне разнообразные для разных местностей городские управления. Новый проект основан на тех же принципах, как и земское уложение. Городское представительство делается всесословным при цензе, заключающемся во владении недвижимым имуществом в городе или занятиях, подвергающихся пошлинному обложению в пользу города.

Власть исполнительная, т. е. дума, совершенно отделяется от власти совещательной, которая переходит на городское общественное собрание. Всем городским сословиям предоставляется иметь ровное число представителей. Городское управление получает полную самостоятельность действий, с подчинением ее контролю губернатора, который только в некоторых, определительно указанных в законе случаях, может приостанавливать исполнение приговоров общественного городского собрания.

Все это, взятое вместе, совершенно отождествляет по форме и предоставленным правам, городское самоуправление с самоуправлением земским и если в подробностях нового закона будут везде строго проведены принципы, провозглашаемые ныне обнародованными основными его положениями, то наше городское устройство получит прочную и вполне целесообразную организацию, после которой все вообще русское общественное самоуправление примет характер той стройности и законченности, которые лучше всего могут подготовить, в школе этого самоуправления, людей, способных к еще более широкой общественной деятельности.

Мы переживаем в высшей степени важный исторический момент, — момент группировки в одно целое всех великих реформ нынешнего царствования, и для каждого непредубежденного человека уже становится ясным та высокая мудрость и то единство цели, которыми проникнуты все доныне принятые меры. Еще несколько лет, еще несколько усилий к уничтожению веками созданных аномалий... и настанет минута, когда перерожденная Россия явится совершенно подготовленной для окончательных мер, долженствующих обеспечить ее великое историческое всеславянское значение в Европе.

Весь интерес заграничной политики сосредоточивается, в настоящее время, на Франции. Законодательная сессия кончилась и законодательный корпус распущен. Еще несколько дней и настанет момент великого напряжения умов — откроются выборы. Все внимание французского правительства поглощено теперь ожидающей его борьбой, и по всему заметно, что оно несколько опасается за исход этой борьбы.

С первого взгляда, такое опасение может показаться несколько странным     в том, что правительству удастся добиться большинства в новом законодательном корпусе—не сомневается решительно никто, не исключая и самой оппозиции. Дело однако ж в том, что простого большинства французскому правительству недостаточно. Для полной победы, которая могла бы обеспечить его положение, нужно, чтоб большинство это, по меньшей мере, не было менее нынешнего, потому что и при нем в последнее время некоторые мероприятия правительства едва-едва были утверждены законодательным корпусом, а от одного (пенсии наполеоновским ветеранам) оно и вовсе принуждено было отказаться.

Если число правительственных депутатов уменьшится, и в особенности уменьшится значительно, то справляться с законодательным корпусом станет довольно трудно, и в известных случаях этот, доселе в высшей степени удобный для правительства механизм, может сделаться довольно серьезной помехой. Этого-то больше всего опасается правительство Наполеона III-го и этого-то только в действительности добивается опозиция, очень хорошо понимающая, что при разъединенности ее сил и недостатке в людях, перетянуть на свою сторону, хотя бы и самое ничтожное большинство—ей никак не удастся.

Борьба идет, как мы уже сказали — ожесточенная. Правительство пускает в ход всевозможные средства, чтоб доставить торжество своим кандидатам и с этой целью приносит даже весьма тяжелые жертвы. Так оно, во-первых, отказалось от назначения пенсий наполеоновским ветеранам, так как депутаты большинства, несмотря на всю свою преданность империи, затруднялись принять закон, разрешающий ежегодную издержку в 2 1/2 миллиона франков, после того, как под предлогом чрезмерно обремененного бюджета они отказали в требовании надбавки жалованья сельским учителям, предложенной оппозицией, хотя надбавка эта и составляла всего двести тысяч франков, т. е. менее десятой части требуемого на пенсии.

Правительственные депутаты представили правительству всю неловкость того положения, в которое поставила бы их перед избирателями, подобная непоследовательность действий, направленная к тому же, прямо в ущерб сельскому населению и Наполеон должен был уступить справедливости их замечаний—проект закона о пенсиях взят обратно правительством.

Но до сих пор еще не кончившемся деле о франко - бельгийских железных дорогах тоже отразилось влияние тревоги французского правительства за исход выборов. Первый бельгийский министр Фрер-Орбан остался непреклонным в своих требованиях: он положительно отказал Наполеону в каких бы то ни было изменениях недавно утвержденного бельгийским парламентом закона о железнодорожных концесиях.

Столкновение опять грозило принять опасный характер, но Наполеон вдруг уступил. По его приказанию, французские министры перестали настаивать на утверждении концесий, уже данных французским компаниям и все дело свелось на учреждение франко-бельгийской комисии для обсуждения вопросов об однообразном тарифе для французских и бельгийских дорог. Такой оборот дела—новое неоспоримое поражение для французского правительства, и его дипломаты, проведенные Кавуром, разбитые наголову Сьюардом, Бисмарком и князем Горчаковым могут теперь приписать в число своих победителей Фрер-Орбана, но эту жертву оказалось необходимым принести избирательному Молоху,—и Наполеон покорился роковой необходимости.

Не далее как через месяц мы увидим, к каким результатам привели все эти уступки, заранее оговариваясь, что в сколько-нибудь значительном увеличении оппозиционного меньшинства, мы, на основании вышеизложенных причин, должны будем признать неудачу для правительства второй империи.

Как бывает почти всегда, когда Франция исключительно погружена в свои внутренния дела — европейская международная политика, в настоящую минуту находится в полном застое. В Пруссии двор был занят в последние дни участием в заседаниях международного конгреса обществ попечения о раненых; в Италии продолжаются толки об открытом недавно — в Неаполе и Милане — республиканском заговоре; в Австрии барон Бейст занят оправданиями себя от нескромного обнародования одной секретной депеши графа Бисмарка, неизвестно каким образом попавшей в руки австрийской дипломации; в Испании дело учреждения монархии или какого-нибудь другого окончательного правительства — не подвинулось ни на шаг.

Западная Европа, очевидно, чего-то выжидает и мы вряд ли ошибемся, если скажем, что до исхода французских выборов дела международной политики не выйдут из их нынешняго застоя.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 18 (26 апреля)

Еще по теме