ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

21 ноября 1869 года

Глубоко убежденные в том, что всякая мера, клонящаяся к уничтожению равных особенностей гражданского устройства в той или другой из областей России, до сих пор сохраняющих эти особенности, есть мера высокой важности и несомненной пользы, мы считаем необходимым указать на одну из таких мер, обнародованную на прошлой неделе, несмотря на то, что она не произвела почти никакого впечатления на столичную публику.

Известно, что в земле Войска Донского за последнее время произведен целый ряд преобразований, имеющих целью сгладить устаревшие особенности гражданского быта донских казаков и согласовать этот быт с бытом прочих русских губерний. Принятая ныне мера является как бы логическим последствием этих преобразований, а именно представители донского дворянства, носившие до сих пор особое название депутатов, переименовываются в звание предводителей дворянства.    .

Нам могут, пожалуй, возразить, что тут дело идет просто о словах. Оно, положим, так, но в иных случаях слова имеют важное значение. Различие названий однородных учреждений иногда приводит к последствиям огромной важности и мы бы, например, от души желали, чтоб в нашем эсто-латышском крае поскорей исчезли все эти названия лансгерихтов, орднунсгерихтов и т д., которые придают ему такую вовсе не свойственную русской области германскую физиономию.

Что касается до донцов, то мы не сомневаемся, что они с радостью сбрасывают ныне с себя все имена и подробности их гражданского устройства, неестественно обособляющие их от прочей России. Русские в душе, они, конечно, должны гордиться и именем русских и вместе с тем радоваться, что производимые в их крае преобразования могут послужить прецендентом для других окрайных областей империи и заставить замолчать всякие кривые и нелепые толки о причинах, заставляющих правительство добиваться полного государственного и гражданского объединения для всех частей России.

К разряду таких же объединительных мер следует отнести и состоявшееся на днях отделение Витебской губернии от Виленского генерал-губернаторства. В последние годы было немало говорено в нашей журналистике о том, что вообще группировка нескольких губерний в одно административное целое, способствует к обособлению этих губерний и к искусственному созданию в них областного духа.

Подчинение губернаторов таких губерний особому главному начальнику, являющемуся посредствующей дистанцией между ними и их прямым начальником, т. е. министром внутренних дел, имеет много неудобств и значительно усложняет административный механизм. Поэтому всякий раз, когда какая-нибудь губерния возвращается в свое естественное положение, этому следует радоваться, потому что это составляет новый шаг вперед по пути государственного объединения. В последнее время от Виленского губернаторства отделены уже две губернии, Могилевская и Витебская. К ним, по очень распространенным слухам, должна вскоре присоединиться третья губерния—Минская.

Если этот слух оправдается, то Виленское генерал-губернаторство будет после этого состоять только из трех губерний: Виленской, Ковенской и Гродненской. Надо от души желать, чтоб и для этих губерний, а также для губерний юго-западного края, было поскорее признано возможным уничтожить обособляющую их от прочих частей России административную группировку в отдельные области.

На будущей неделе откроются заседания земства С.-Петербургской губернии. Председателем губернского земского собрания на этот раз назначен председатель по праву, губернский предводитель граф Бобринский. Известно, что после печального перерыва в деятельности С.-Петербургского земства, в возобновленных его собраниях председательствовал назначенный от правительства гофмейстер г. Абаза. Петербургское земство сохранило самые лучшие воспоминания об этом коронном руководителе его занятий.

Г. Абаза с редким тактом умел направлять эти занятии, на полезно практическую и строго законную почву. Надо желать, чтоб при его преемнике продолжалось то же самое. Петербургское земство отнюдь не должно забывать, что при настоящих, не совсем-то благоприятных для развития земской деятельности, обстоятельствах, одной из главных задач председателей земства должно быть прилежное и неусыпное охранение его прав и строгое уклонение от всего, что бы могло дать повод к новым их ограничениям.

Ныне уже не остается никакого сомнения в том, что главная роль земства—впереди, а теперь ему следует сберегать, как драгоценный клейнод, как зеницу ока, те плодотворные зародыши земского самоуправления, развитие которых — мы глубоко убеждены в этом, — только приостановлено случайными обстоятельствами, но отнюдь не сделалось еще совершенно невозможным в более или менее близком будущем.

В заграничной политике самым крупным событием минувшей недели следует признать возобновление сессии французского законодательного корпуса и тронную речь Императора Наполеона, сказанную при этом случае. От этой речи во Франции ожидали многого, но она обманула общие ожидания. Тон ее как-то странно противоречит всем политическим обстоятельствам, при которых оно произнесено. В этой речи на каждом почти слове звучит какая-то вызывательная нотка и слышится трудно скрываемое неудовольствие.

Наполеон начинает с указания на злоупотребления свободой, совершавшиеся в последнее время во Франции, совершенно упуская из виду, что многим его слушателям может придти в голову мысль, что само правительство допустило эти злоупотребления и может быть именно с той целью, чтоб император имел возможность упомянуть об них в своей речи, тем более, что такое упоминание приводит венчанного оратора к весьма эффектной фразе:

«За порядок я ручаюсь, помогите мне, господа, спасти свободу»...

Эта фраза вызвала, по словам французских журналов, громкие рукоплескания присутствующих и мы вполне этому верим. В тронной зале, где она была произнесена, собрано было, так сказать, все, что чувствует свое политическое существование тесно связанным с существованием второй империи. Тут были и сенаторы, получающие почти даром огромное жалованье и члены государственного совета и высшие сановники империи. Если присоединить к ним все еще многочисленную правительственную партию в Законодательном Корпусе, то станет вполне понятным, что вышеприведенная фраза должна была вызвать искренний восторг большинства слушателей, столь искусно напуганных, в последнее время, самим же правительством допущенными, а может быть даже и поощряемыми беспорядками.

Зато совсем другое впечатление произвела она в стране и в независимых членах палаты. Все были удивлены, что Наполеон III столь сильно напирает на свои прерогативы личного правления в то самое время, когда народная воля, которой вторая империя обязана своим существованием, столь ясно высказывается в пользу отмены системы личного правления и заменены ее системой строго конституционной.

Правда, далее в тронной речи императора французов встречается место, ослабляющее, отчасти, впечатление приведенной нами. Он заявляет, что намерен держаться в одинаковом расстоянии и от реакции, и от революции. Истолкованная в прямом смысле, эта фраза может быть принята за признание победы той средней партии, которой, под именем «левого центра», очевидно, выпадает главная роль в предстоящих событиях французской парламентской жизни, но в таком случае становится совершенно непонятным, из какого расчета раздражает Наполеон эту партию выходками, заставляющими предполагать, что он, по-прежнему, упорно держится за прерогативы того личного правления, злоупотребления которым повели к выделению из правительственного большинства партии левого центра.

Немедленно после открытия сессии, начались заседания французских «палат», т. е. Сената и Законодательного Корпуса. Их обстановка представляла много нового, или, вернее, уже на половину позабытого старого. Так например, трибуны Сената, до сих пор закрытые для публики, ныне отворились для нее и отцам-конскриптам второй империи в первый раз пришлось предаваться своим нехитрым и не отяготительным занятиям под глазами посторонних зрителей.

В Законодательном Корпусе, в первом и втором заседании, до выбора президента председательствовал старший по годам полковник Регис и бедному старичку на первый же раз пришлось побывать в крутом переделе. Едва он успел сказать свою коротенькую вступительную речь и объявить заседание открытым, как тотчас же поднялся глава республиканской оппозиции и внес несколько вопросов правительству о весьма неприятных для него предметах, как например об отсрочке заседаний Законодательного Корпуса, об июньских беспорядках в Париже и проч.. да сверх того, пользуясь новым правом личной инициативы членов палат в законодательных вопросах, предложил проекты закона о передаче Законодательному Корпусу всей учредительной власти, т. е. не более, не менее как об изменении существующей формы правления.

Замечательно, что представление такого проекта вовсе не привело палату в негодование. Она, напротив, довольно спокойно выслушивала спор между Жюлем Фавром и Эмилем Оливье, старавшимися устранить сделанное предложение и решила только отложить чтение проекта до окончания проверки выборов.

В следующем заседании происходили выборы президента палаты. Большинство голосов оказалось на стороне бывшего президента, назначенного правительством, г-на Шнейдера, но замечательно при этом, что кандидат оппозиции, Греви, получил весьма внушительное меньшинство голосов, а именно до 40.

В этом же заседании в первый раз появился новый парижский депутать Рошфор. Положение его в палате оказалось крайне неловкое. Все от него сторонились и только старик Распайль подал ему руку. Рошфор,однако ж,счел обязанностью заявить себя как депутат и явился на трибуне с предложением... поставить у дверей палаты караулы национальной гвардии, так как бывали примеры нападений на народных представителей.

Этот намек на декабрьский переворот, который в сатирическом журнале показался бы может быть весьма злым, в палате не произвел никакого эффекта и был встречен всеобщим смехом.

Вслед за окончательным устройством отделений палаты и определения порядка прений, который последними реформами предоставлен ей самой, начнется проверка выборов. До ее окончания нельзя ожидать никаких особенно эффектных эпизодов, так как участь, постигшая проект Жюля Фавра показывает, что палата решилась отложить все серьезные дела до своего окончательного сформирования. Настоящая драма начнется, следовательно, не ранее, как недели через две.

Президенту итальянского парламента, Ланца, не удалось сформировать кабинета и он отказался от возложенного на него королем поручения. Вследствие этого новый кабинет поручено составить известному генералу Чальдини и бывшему члену партии действия Мордини.В ту минуту, когда пишутся эти строки, еще неизвестно, удалась ли эта новая министерская комбинация, а между тем парламент распущен, так что кабинет Чальдини-Мордини, если он состоится, явится уже перед новым составом палаты и самый состав этот покажет, внушает ли этот кабинет доверие стране.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 49 (29 ноября)

Еще по теме