ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

1 сентября 1870 года

Политическое положение дел изменилось весьма мало в течение последних семи дней. Седанская катастрофа и события, вызванные ею в Париже, представляли собою факты такой неслыханно-громадной важности, что после них как будто всеми чувствовалась потребность несколько приостановиться, осмотреться и взвесить вероятные последствия этих фактов. Вся Европа в течение прошедшей недели жила только одной оценкой совершившегося, все ее политические органы посвящали свои силы на уяснение последних событий и отыскивание их непосредственных причин....

Прошедшее обозрение наше мы писали в такую минуту, когда известны были еще только главные черты упомянутых выше событий, а потому и считаем необходимым ныне возвратиться несколько назад и сообщить в общих чертах главные подробности капитуляции армии Мак-Магона и последовавших за тем событий.

Маршал Мак Магон, командир 1-го корпуса французской армии

Причины, вызвавшие столь быструю капитуляцию французских войск после трехдневного сражения при Бомоне, до сих пор еще не выяснены с достаточной определенностью. Если судить по дневному приказу, изданному по этим войскам перед капитуляцией генералом Вимпфеном, принявшим начальство над ними от опасно-раненого маршала Мак-Магона, то следует предположить, что главной причиною поспешной капитуляции было—отчаянное положение, в котором находились французы в момент отступления своего в Седан. В приказе генерала Вимпфена прямо говорится, что войска не имели более никаких боевых снарядов, и что в Седане оказался совершенный недостаток в жизненных припасах....

Надо однако ж заметить, что такое объяснение все еще недостаточно удовлетворительно. Целая армия, замкнувшаяся в сильную крепость, и при таких условиях все-таки могла сопротивляться хоть несколько дней и, во всяком случае, согласно правилам военной чести, должна была решиться на новую отчаянную попытку.
    
Правда, для подобной попытки необходимо было, чтобы в войсках сохранилось то геройское чувство, которое заставило армию Мак-Магона вести упорный трехдневный бой под Седаном. Этого-то именно, по-видимому, не было, и не было, сколько можно догадываться, по разным причинам.

Надо полагать, что события трехдневной битвы, начавшейся при Бомоне, сильно раздражили войска Мак-Магона против их начальников. Теперь уже известно, например, что в первый день упомянутой битвы, целая французская дивизия, находившаяся под командованием генерала де-Фальи, была застигнута врасплох пруссаками и истреблена почти что до последнего человека.

Генерал де-Фальи, командир 5-го корпуса французской армии

Генерал де-Фальи еще в сражении при Вёрте, обнаруживший свою полную тактическую неспособность, соединенную с отсутствием всякого повиновения своему военному начальству, был сменен маршалом Мак-Магоном и на место его назначен был генерал Вимпфен.

Несмотря на это, в сражении 18 (30) августа, он однако же оказался во главе дивизии. Каким образом это произошло — неизвестно хорошенько и до сих пор; но, судя по разным слухам, следует полагать, что Фальи сохранил свой пост по личному настоянию Наполеона и вопреки формальному предписанию маршала Мак-Магона. Доверенность, обнаруженную к нему его повелителем, генерал Фальи оправдал самым странным образом.

Расположившись на указанной ему позиции, он не позаботился даже окружить свой отряд цепью пикетов и разведчиков и спокойно приказал сложить солдатам ружья в козла и приступить к приготовлению обеда, точно возможность неожиданного появления пруссаков не существовала вовсе. За такую оплошность генерал де-Фальи поплатился весьма трагическим образом. После сражения он был найден убитым и, по слухам, убитым не неприятельскими пулями, одни утверждают, что его расстреляли его собственные солдаты; другие говорят, что он был положен на месте самим маршалом Мак-Магоном, подоспевшим на поле сражения в момент окончательной гибели отряда Фальи.

Так или иначе, но становится ясно, что истребление дивизии Фальи должно было подействовать на войска самым пагубным образом. Рана Мак-Магона, лишившая его возможности командовать далее войсками, должна была, конечно, только еще более усилить это настроение. Наконец, есть основание думать, что генерал Вимпфен, приняв командование от раненого маршала, не сумел поставить себя в положение достаточно независимое от Наполеона III-го, оказавшегося в Седане в тот момент, когда французские войска заперлись в этой крепости. В некоторых из описаний Седанской капитуляции прямо говорится, что переговоры о сдаче были начаты по приказанию Наполеона.

Император Наполеон III

Что касается самого бывшего императора, то он сдался в плен тоже с первого взгляда без достаточных оснований. Ничто не заставляло его оставаться в Седане в момент вступления туда французских войск. Он мог или пробраться в какой-нибудь из городов северных департаментов, или же удалиться в Бельгию. Объяснить, почему он этого не сделал, можно только одним образом, а именно: враждебным настроением французских войск, которое могло помешать его своевременному удалению. Все это, конечно, выяснится надлежащим образом в свое время.

Так или иначе, но достоверно только то, что армия Мак-Магона в настоящую минуту не существует вовсе. Большая часть ее, именно около ста тысяч (считая пленных в трехдневном сражении под Седаном) находится военнопленной в руках германцев; остальная же часть (около 15-ти тысяч) перешла в Бельгию и положила там оружие. Уцелел только вспомогательный корпус генерала Винуа, шедший на соединение с Мак-Магоном из Лаона, но не поспевший вовремя соединиться с ним. Корпус этот, по распоряжению нового французского правительства, отступил ныне для прикрытия Парижа.

Война. Отъезд Императора Наполеона III со станции в Сен-Клу

Что касается семейства Бонапартов, то в настоящую минуту все члены его оставили уже Францию. Супруга Наполеона находится в Англии и соединилась уже с своим сыном в Гастингсе. Бывшая регентша оставила Париж вечером 23-го августа (4-го сентября), в то самое время, как в городской ратуше составлялось временное правительство. Что касается до самого Наполеона, то он уже прибыл в назначенную ему прусским королем резиденцию, т. е. в кассельский замок Вильгельмсгёэ, в котором некогда жил его дядя, Иероним Бонапарт, в то время, когда этот последний был королем Вестфальским.

Обратимся теперь к прямому последствию плена бывшего императора, т. е. к провозглашению третьей французской республики. Провозглашение это произошло совершенно мирным, но зато далеко не регулярным образом. Законодательный корпус новой формы правительства не провозглашал, несмотря на то, что в первой прокламации временного правительства прямо говорится противное.

Республика была провозглашена Гамбеттой и несколькими его товарищами на улице, и в то время, когда в городской ратуше уже формировалось временное правительство, члены законодательного корпуса, удалившись из залы своих заседаний, наполненной народом, имели еще два последовательные заседания во дворце своего президента. Первое из этих заседаний происходило под председательством вице-президента Леру, второе—под председательством Тьера. На обоих рассуждалось о том, признать или не признать временное правительство, но прения не привели ни к какому положительному результату. Тьеру удалось только на втором заседании отговорить членов палаты от коллективного протеста против совершившегося, и они разошлись, не составив никакого акта, который бы доказывал их правительственное и законодательное значение.

Что касается сената, то он покончил свое существование еще более бесцветным образом. Члены этого собрания напрасно ожидали, что народ явится совершить над ними такое же мирное насилие, какое совершил он над законодательным корпусом. Народ совершенно забыл о своих «лицах-конскриптах», и они к вечеру разошлись сами собою. Тогда явились в сенат комиссары временного правительства и, без всякого сопротивления с чьей-либо стороны, опечатали его двери и вступили во владение люксембургским дворцом, в котором помещалось высшее государственное собрание павшей империи.

Таким образом оказывается, что временное республиканское правительство было провозглашено в Париже без всякого содействия тех государственных сословий, которые одни могли дать ему хоть некоторое легальное значение. Третья французская республика,подобно своей предшественнице 1848 г.. является продуктом народного движения парижан.

В самом Париже временное правительство властвует ныне совершенно безгранично, но до сих пор еще нет никаких доказательств того, что оно признано всей Францией. Официально известно, что республика провозглашена в нескольких больших городах, но мы еще во-первых не знаем, признали ли эти города правительство, избранное в Париже, а во-вторых, выше упомятые города еще не составляют всей Франции и между ними не упоминается имени ни одного из военно-административных центров, какими являются например, Брест, Тулон и т. д.

Неизвестно, наконец, и то, признана ли республика и парижское правительство всеми регулярными войсками, начиная с запертой в Меце армии маршала Базена и кончая теми отрядами, которые призваны для защиты Парижа из восточных и южных департаментов.

Все это, взятое вместе, делает положение парижского правительства крайне шатким и неопределенным. Придавать ему серьезное значение покамест еще довольно трудно, потому что, не сегодня—завтра, события могут низвергнуть нынешних властителей Парижа.

Между тем временное правительство, принявшее официально название «правительство национальной защиты» поступает так, как будто оно совершенно твердо уверено в прочности своего существования. Известный предводитель бывшей оппозиции Жюль Фавр, получивший на свою долю министерство иностранных дел, уже успел разослать дипломатический циркуляр к европейским дворам. В этом циркуляре он открыто заявил, что нынешние представители Франции вовсе не сочувствуют побуждениям, вызвавшим со стороны павшего императорского правительства объявление войны Германии, и изъявляет готовность заключить мир. К сожалению, условия, на которых заявляется упомянутая готовность, вовсе не таковы, чтобы их мог принять победоносный предводитель германских войск, быстро приближающийся к Парижу после своего торжества при Седане. Жюль Фавр требует, чтоб германские войска просто напросто очистили всю занятую ими французскую территорию и говорит, что Франция не может поступиться «ни одною пядью своей земли, ни одним камнем своих крепостей».

Говорить подобные вещи французскому министру в настоящую минуту—значит обнаруживать или полнейшее ослепление или добровольное непонимание положения дел. Шестисот тысячная победоносная германская армия занимает несколько французских провинций и находится уже в одном только переходе от Парижа, в то время как вся регулярная французская армия не превышает 80 тысяч человек, а подвижная национальная гвардия, наполовину еще невооруженная, достигает едва до 250 тысяч человек; ожидаемое народное движение еще ничем не обнаруживается и по-видимому вовсе не состоится, несмотря на все усилия парижских патриотов...

Можно ли в подобную минуту предлагать условия, равносильные полному отказу в той цели, с которой было пролито столько германской крови? Неужели же французы и ныне, после стольких горьких уроков, следующих один за другим с быстротой молнии, не поймут необходимости быть скромнее в своих требованиях.

Надо впрочем надеяться, что циркуляр Жюля Фавра имел скорее всего целью доставить новому правительству некоторую популярность своим решительным тоном и что в действительности автор этого циркуляра расположен на некоторые уступки. Известно, что в последние дни сильно оживилась дипломатическая переписка между нейтральными кабинетами, которые, по-видимому, решились приступить немедленно к примирительному вмешательству. Так как, на условиях предложенных в циркуляре Жюля Фавра, никакие переговоры очевидно невозможны, а между тем представители нейтральных держав в Париже деятельно совещаются между собой, то и надо полагать, что им известна, каким-нибудь путем, готовность временного правительства сделать кое-какие уступки. Если верить иностранным известиям, то Англия намерена предложить с своей стороны мирные условия, состоящие в сохранении за Францией Эльзаса и Лотарингии с срытием всех французских крепостей на германской границе.

В пользу этого же решения высказываются также и статьи нашей французской газеты «Journal dе St.-Petersbourg» , как известно, никогда не высказывающей таких политических взглядов, которых бы не разделял С.-Петербургский кабинет... Время покажет, насколько возможно принятие такой основной почвы для мирных переговоров.

Война. План города Парижа и его окрестностей

Между тем германские войска находятся уже почти под стенами Парижа и в этом городе принимаются последние меры в виду предстоящей осады. По предписанию диктатора генерала Трошю всем немцам велено оставить Париж в течение двух суток и дано приказание жечь окрестные леса, при приближении неприятеля. Весьма может статься, что в то время, когда читатель будет пробегать эти строки, столица Франции уже будет окружена германскими войсками, если... если только благоразумие парижан не побудит их сдать без боя город и спасти таким образом сосредоточенные в нем несметные богатства.

Война.  Париж. Народ, требующий выдачи оружия для защиты Парижа, на Вандомской площади

Впрочем, в настоящую минуту нет решительно никакой возможности предвидеть события. В течение последних шести недель мы были свидетелями стольких неожиданностей, что и впереди следует ожидать самых странных сюрпризов, самых невероятных происшествий. После седанской катастрофы ничто не удивит утомившуюся уже изумляться Европу.

Между тем, на днях готовится еще новая в высшей степени интересная политическая катастрофа— в Италии. Падение Наполеона III развязало руки итальянскому правительству насчет Рима, и оно, заручившись согласием временного парижского правительства, решилось покончить с римским вопросом. Итальянские войска сосредоточиваются на римской границе с открытым намерением взять сторону граждан папской области, как только они заявят готовность присоединиться к остальной Италии.

Папе Пию IX уже сделано флорентинским правительством предложение оставаться в Риме с тем, что в его распоряжение будет предоставлен весь Леантинский квартал и все кардиналы будут получать содержание от итальянского правительства. На это предложение Пий IX еще не согласился, но он, по-видимому, понимает невозможность сохранить за собою Рим в виду отсутствия поддержки со стороны какого бы то ни было европейского правительства. Римский епископ хлопочет теперь, чтоб ему взамен Рима был предоставлен в полное владение Турин.

На такое условие итальянское правительство вряд ли может согласиться. Оно не в праве отдавать своих подданных в полное распоряжение римской курии, которая конечно станет вводить свои, всем хорошо известные, порядки. Подвергать такой грустной участи какой бы то ни было итальянский город, и в особенности первоначальную столицу объединенной Италии, было бы поступком в высшей степени неблаговидным и недобросовестным. Если римский епископ хочет остаться жить в окончательно объединенной Италии, то он должен сам добровольно отречься от своей светской власти. Для Пия IX это будет легче сделать, чем для кого бы то ни было из его предшественников. Он недавно провозглашен ведь непогрешимым, а следовательно всякий акт, им совершенный, будет безусловно обязателен для всего католического мира...

Если же римский первосвященник не захочет dе jurа поступиться сам своей светской властью, то ему конечно придется увеличить собой число разных свергнутых с своих престолов королей, и вместе с Наполеоном Бонапарте размышлять на досуге об опасностях злоупотребления безграничной властью и о несовместности известных идей с духом нашего времени, духом правильного развития, которому не могут помешать никакие анафемы римской курии и никакие громы Ватикана.

Политические события в остальных государствах Европы не представляли за это время особенного интереса в виду важности событий, совершающихся во Франции и в Италии, а потому мы и не будем говорить о них в нынешнем нашем обозрении. Заметим только, что в Испании за это время происходила неудавшаяся попытка карлистских шаек и что в Мадриде произведена была демонстрация сочувственная французской республике, которая, к слову сказать, признана в настоящую минуту, уже двумя правительствами, именно: Соединенных Штатов и Швейцарии. Испания, по всей вероятности, не замедлит последовать их примеру.

Всемирная иллюстрация, № 88 (5 сентября 1870 г.)

Еще по теме