ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

18 августа 1869 года

В  отсутствии двора и большей части из государственных людей наших, все интересы внутренней политики сосредоточиваются исключительно на слухах и толках периодической печати о том или другом из вопросов этой политики, почему-либо выдвинувшемся вперед и обратившем на себя исключительное внимание публики.

Таких вопросов ныне стоит на очереди два. Первый, поднятый собственно некоторыми событиями и слухами, до северо-западного края относящимися, имеет однако ж общегосударственное значение. Мы говорим о введении русского языка в иноверческие богослужения, отправляемые в России для русских подданных.

В теории, тут, собственно говоря, нет места ни для какого «вопроса». Во всех европейских государствах, где терпимы иные вероисповедания, кроме господствующего, подданные этого государства, принадлежащие к таким вероисповеданиям, молятся на языке, наиболее им знакомом и родственном, каким является по большей части язык, господствующий в стране. Французские, английские, португальские диссиденты и иноверцы, лютеране, кальвинисты и даже евреи, молятся на французском, английском и португальском языках; германские католики употребляют в богослужении (там, где не полагается латинского языка) язык немецкий; в славянских землях Австрии, славяне всех вероисповеданий употребляют свои наречия. Исключением из этого общего правила являлась до сих пор Россия. Русский, или вернее, церковно-славянский язык составлял у нас как бы исключительную принадлежность православного вероисповедания.

В иноверческих церквах России он почти нигде не раздавался, хотя не существовало и не существует никакого закона, воспрещающего такое употребление русского языка. Мало того, для каждого иноверческого исповедания у нас существует как бы привилегированный язык, для католицизма — польский, для лютеранства— немецкий, для израильтянства — немецко - еврейский жаргон. Понятно, что вследствие такого порядка вещей иноверческие религии являлись у нас главными опорами разных псевдонациональностей, не мыслимых между подданными одного и того же государства. Католицизм делался вследствие этого органом ополячения белорусов, жмудинов, червоно-руссов и даже иногда немцев и евреев, лютеранство немечило латышей, эстов и тех же евреев. Все это было крайне несогласно с той идеей национально-государственного единства, которая составляет одну из основ внутренней политики нынешнего царствования.

В недавнее время стали обнаруживаться некоторые признаки благотворной реакции против такого направления. В Петербурге, в одном молитвенном лютеранском доме, богослужение стало отправляться на русском языке; во многих еврейских синагогах русские раввины стали читать молитвы и говорить проповеди по-русски и наконец, даже католические священники в западном крае, в приходах, населенных белорусами, решились ввести и молитвы и проповеди язык, единственно понятный для их прихожан, т. е. русский. Несколько литовских ксендзов, понимающих, что в России связь католицизма с польщиной совершенно искусственна и ведет к крайне грустным последствиям, решились говорить проповеди по-русски и употреблять этот язык в богослужении.

Русское общество рукоплескало этим попыткам и справедливое внимание, оказываемое со стороны высшей власти католическим священникам, решавшимся на такой, своего рода подвиг, доказывало, что они действуют согласно с интересами истинно русской национальной политики. Уже рождались надежды на полное разобщение католицизма с польщиной, как вдруг из западного края стали доноситься странные слухи.

Стали утверждать, что предположение ввести русский язык в католическое богослужение в западном крае кем-то и почему-то признается неудобным и ему противопоставляется другое предположение, а именно, ввести —вместо повсеместно ныне употребляемого в западном крае в католических церквах польского языка—местные наречия различных приходов, т. е. жмудское, белорусское(!?) и т. д. Затем в «Виленском Вестнике» появилось известие, будто в Вильне ходит. неизвестно кем пущенный слух, что на введение русского языка в католическое богослужение неблагоприятно смотрит,... высшее правительство.

Подобные слухи для всякого, сколько-нибудь знакомого с той подпольной борьбой, которая ведется у нас известной партией против идеи государственного единства, — не лишены некоторого значения. Они указывают на некоторую опасность, грозящую торжеству плодотворной идеи «обрусения иноверческих исповеданий», идеи, в высшей степени сообразной с основными принципами идеи государственного единства, торжество которой должно служить как бы венцом всех великих реформ нынешнего царствования.

Если верить другим слухам, все более и более распространяющимся в последнее время, то одну из этих реформ ожидают вскоре некоторые изменения. Мы говорим о предстоящем пересмотре ныне действующих узаконений о печати. Утверждают будто такой пересмотр поведет к некоторым ограничениям нынешней свободы печатного слова. Этим слухам мы положительно отказываемся верить. Ограничения дарованных прав вызываются обыкновенно важными злоупотреблениями этих прав, таких злоупотреблений до сих пор почти не встречалось. Если же и были случаи, требовавшие репрессивных и карательных мер, то опыт доказал, что те из подобных мер, которые установлены ныне действующими законами — с избытком удовлетворяют требуемой цели.

В виде перехода к обозрению событий иностранной политики за прошедшую неделю, мы считаем необходимым сказать несколько слов о поездке румынского владетельного князя в Ливадию. Хотя настоящая цель этой поездки никому не известна, но почти несомненно, что она имела политический характер. Этого оказалось достаточно для того, чтоб многие из иностранных газет отнеслись весьма враждебно к путешествию в Крым румынского князя. На Западе очевидно весьма недовольны, что православные румыны снова вспоминают ныне о своей исторической связи с Россией и что их повелитель обращается к тому из европейских монархов, от которого он скорее всего может ожидать сильной и вполне бескорыстной опоры. Довольно было князю Карлу ступить на крымский берег, для того чтоб перед европейскими политиками снова возникла тень столь неприятного для них восточного вопроса.

Впрочем, не одно это обстоятельство выдвигает ныне вперед помянутый роковой вопрос. По последним известиям, распря хедива Измаила-паши с Отоманской Портой, как будто клонившаяся к миролюбивому исходу, — снова принимает тревожный оборот. Хедив, уступая вероятно советам европейских держав, послал в Константинополь письмо, в котором выражал свою преданность султану и признавал его верховную власть над собой. Блистательной Порте следовало бы удовлетвориться этим, но турецкие государственные люди всегда отличались своей непомерной самонадеянностью, при малейшем признаке успеха.

Так случилось и ныне. Принимая письмо хедива за искреннюю его повинную, они поспешили воспользоваться случаем и теперь требуют от Измаила-паши согласия на такие ограничения его власти, которые бы обратили его в простого генерал-губернатора Египта, а именно — ограничения численности его войск, представления через каждые четыре месяца египетского государственного бюджета на утверждение Порты и полного прекращения прямых сношении хедива с иностранными правительствами. На все это Измаил-Паша вряд ли согласится и столкновение между ним и Пор-той снова делается весьма вероятным.

Во Франции общественное мнение все еще напряженно следит за занятиями сенатской комиссии, обсуждающей проект сенатского постановления о предположенных реформах. Против всеобщего ожидания, доклад комиссии оказывается далеко не либеральным. В нем не только устранены все поправки, клонившиеся к расширению предположенных реформ, но еще принята поправка, освобождающая сенат от необходимости мотивировать свое сопротивление обнародованию утвержденных уже законов. Реакционное большинство комиссии восторжествовало над либеральным меньшинством и доклад ее вышел совсем не таков, как ожидали. Одобрит ли сенат этот доклад в его нынешнем виде, или найдет нужным сделать в нем изменения, — это покамест еще довольно трудно угадать.

Что касается до императора Наполеона, то он по-видимому остался совершенно безучастен ко всему происходящему и выжидает хода событий. Такое безучастие объясняется отчасти болезнью французского государя, теперь уже проходящей, но возбудившей в Париже сильную тревогу и опасения. потому что возможность неблагоприятного исхода такой болезни поднимает вопрос громадной важности, вопрос династический. Фамилия Бонапартов вовсе не до того популярна во Франции, особенно в настоящую минуту, чтобы смерть нынешнего императора могла пройти без серьезных смут. Поэтому, всякий слух о серьезной болезни Наполеона III, глубоко волнует и тревожит все французское общество.

Впрочем ныне, повторяем, государь французов поправляется и надо полагать, что болезнь его не представляла серьезной опасности, потому что она не помешала императрице Евгении начать свое путешествие на Восток посещением Корсики, где она и находится в настоящую минуту.

В лагере французской оппозиции обнаруживается все более и более сильный разлад. Яблоком раздора является амнистия 3 (15) августа. Вопреки прежней оппозиции, Жюль Фавр и Эрнест Пикар открыто высказались в пользу этой меры и таким образом порвали всякие связи с партией «непримиримых», выбивающихся из сил, чтоб уничтожить впечатление, произведенное амнистией на умы народа. Чем кончится это столкновение— довольно трудно предвидеть, но в пользу правительства оно вряд ли послужит. Отделившись от «непримиримых», так называемая «вторая оппозиции», по самой силе вещей, должна примкнуть к партии «левого центра», и еще более усилить значение названной партии, влияние которой и без того уже очень велико в настоящую минуту.

Недавно на севере Европы без шуму совершилось событие, которое однако ж может иметь весьма важные политические последствия. Единственная дочь шведского короля Карла XV, принцесса Луиза-Жозефина Евгения (род. 31 окт. 1851 г ), вступила в брак с наследным принцем датским, Христианом-Фридрихом-Вильгельмом - Карлом (р. 3 июля 1843 г.). Портреты высоких новобрачных читатели найдут в нынешнем номере нашей газеты...

Новобрачные, наследный принц датский, Христиан-Фридрих брат Государыни Цесаревны и супруга его Луиза-Жозефина Евгения принцесса шведская

Этот брак весьма легко может повести в будущем к слиянию Дании со Швецией и Норвегией и к созданию единого Скандинавского государства. Правда, наследником Карла XV, по неимению у него детей мужеского пола, считается брат его, герцог Остроготский, но это назначение несогласно с буквой шведской конституции, допускающей женщин на престол, так что, если в эпоху смерти нынешнего короля, в Швеции будет преобладать идея скандинавского единства, супруга датского наследного принца может быть провозглашена шведской королевой и, после вступления ее мужа на датский престол, Дания может соединиться с Швецией на принципе того же личного союза, на котором соединена с нею ныне Норвегия.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 35 (23 августа)

Еще по теме