ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

12 мая 1869 года

Застой в нашей внутренней политике продолжается. Давно уже весенний сезон не был так беден событиями, подлежащими обозрению политического хроникера. В течение последних лет, мы привыкли к совершенно другому порядку вещей, и весенние месяцы, вот уже три или четыре года, постоянно были месяцами наиболее чреватыми на политические события. Нынешний год составляет исключение и исключение тем более чувствительное, что мы, вообще говоря, отвыкли от политической неподвижности и в обществе нашем довольно сильно распространилось убеждение, что при новых порядках, созданных уже осуществившимися реформами, возвращение такой неподвижности—дело немыслимое.

Единственная, сколько-нибудь важная мера, обнародованная в течение нынешней недели — новый устав военных училищ. Устав этот составляет, как бы увенчание довольно подробно рассмотренных нами постановлений о производстве в офицеры нижних чинов, как вольноопределяющихся, так и поступивших на службу по обязательной повинности. Он распространяется и на военные училища.

В эти высшие военно-учебные заведения внесено то начало всесословности, которое установлено новыми положениями для училищ юнкерских. С изданием рассматриваемого нами устава, военная служба, во всех ее степенях и видах, становится доступной для каждого, кто своим образованием удовлетворяет условиям, требующимся для достижения высших военных чинов.

Начало сословности, столь строго охранявшееся в прежнее время, условиями поступления в юнкера и в кадетские корпуса, исчезает ныне окончательно и через какие-нибудь десять— пятнадцать лет можно наверное ожидать, что военная служба в России вступит совершенно в те же условия, в которых находится она во всей Европе, за исключением разве Пруссии, в войсках которой юнкерский элемент до сих пор остается и вероятно надолго еще останется преобладающим в офицерском сословии.

Несомненная польза того ряда мер, который заканчивается ныне обнародованием нового устава военных училищ — до того очевидна, что ее вряд ли нужно доказывать. Сословные перегородки делавшие звание офицера почти исключительным достоянием одной касты, имели повсюду вредное влияние на дух и строй тех армий, в которых они существовали. Делая из офицерских эполет почти исключительную принадлежность одного сословия, они мешали слитию в одно единодушное целое всех элементов, из которых состоит каждое войско.

Солдаты таких армий невольно привыкали смотреть на своих начальников, не как на людей, достигших этого звания своими заслугами, а как на «господ». Общения и единодушия при этом невозможно было ожидать, а без общения и единодушия, всякая армия теряет по меньшей мере половину тех сил, которые должна она представлять.

Будущие историки России, которым придется заявлять о разительной перемене, происшедшей в духе русского войска за период времени, от 1855 по 1869 год, конечно с почетом упомянут имя того даровитого и высокопросвещенного администратора, чьему почину и чьей энергической деятельности обязана наша армия своим быстрым и радикальным перерождением.

В области иностранной политики тоже настал период относительного застоя. В то время, когда мы пишем эти строки, во Франции уже окончился период избирательной борьбы и окончился так благополучно, как этого нельзя было и ожидать. Известно, что избирательные законы второй империи отличаются весьма любопытной особенностью. Они допускают, в течение известного периода, после закрытия палат, оживленную борьбу кандидатов и их сторонников, но борьба эта должна оканчиваться за пять дней до начала голосования.

Эти последние пять дней проходят в полном бездействии партий, по крайней мере партий, недружелюбно расположенных к правительству. Само же оно конечно продолжает под рукой влиять на избирателей и даже обыкновенно приберегает все свои силы к этим последним и решительным дням. В нынешнем году срок «избирательного периода» окончился 5-го мая. В настоящую минуту выборы следовательно уже в полном ходу, но результаты их покамест еще совершенно неизвестны *).

*) Сегодняшняя телеграмма утверждает, что господство Наполеона нисколько не поколеблено: избрано 200 правительственных кандидатов, 26 оппозиции и 10 средней партии. Ред.

Что же касается до тех беспорядков, которые происходили в последние дни избирательного периода в Париже и,—как будет сказано ниже и во многих провинциальных городах—то, против ожидания многих, беспорядки эти вдруг успокоились, как бы по мановению волшебного жезла. Таким жезлом явились на этот раз благоразумие и сметливость вожаков оппозиции. Они употребили все свое влияние, чтоб предостеречь народные массы, и даже самые радикальные кандидаты, как например Бансель, Гамбетта, **) работник Анри и проч., явились на этот случай проповедниками спокойствия и порядка.

**) Бансель и Гамбетта оба избраны.    Ред.

Дело в том, что до них дошли слухи, подтверждаемые многими признаками, что уличные беспорядки не только не неприятны правительству - но даже чуть ли не его агентами и возбуждаются. Такая уловка— не новость для французской администрации; ее пускали в ход в старое время и Бурбоны в эпоху реставрации и июльское правительство в дни сильного народного недовольства. Уверяют, что ныне возвратиться к старым преданиям французское правительство побудила серьезная боязнь, внушенная ему успехами оппозиции.

Если верить слухам, то советники императора Наполеона, да и он сам, находили полезным вызвать повод к устрашению избирателей, с одной стороны, признаком социалистической революции и знаменитого «красного привидения», а с другой стороны, энергическим подавлением уличных беспорядков и, в случае нужды, даже повторением в несколько уменьшенных размерах декабрьской бойни 1851 года. Некоторые идут далее и утверждают, что правительство стремилось создать повод к новому государственному перевороту.

Если действительно Наполеон и его советники имели в виду что-либо подобное, то следует признать, что вожаки оппозиционного лагеря сумели с необыкновенной ловкостью отразить приготовлявшийся удар. Как только появились на стенах Парижа объявления полицейского префекта, узаконивавшие, провозглашением «закона о сборищах», вооруженное подавление беспорядков, немедленно началась успокоительная пропаганда оппозиционных кандидатов и их друзей. 4-го мая на всех избирательных собраниях, проповедовалась необходимость воздерживаться от всяких уличных манифестаций и сыпались намеки на то, что манифестации эти были вызваны агентами тайной полиции.

Это сразу произвело надлежащее действие и на следующий день, последний день избирательного периода, Париж представлял странное и любопытное зрелище. Улицы его были совершенно безмолвны и относительно пустынны. Перед дверями многочисленных помещений, в которых происходили избирательные сходки, не было никого, кроме полицейских агентов, недовольные лица которых представляли, по рассказам очевидцев, весьма любопытное зрелище.

Эти достопочтенные блюстители порядка, приготовившие свои кулаки и кистени были крайне обижены тем, что им не представляется случая к одной из тех потасовок, которые все более и более входят в нравы французской полиции. День 5-го мая прошел совершенно спокойно, к великому, как уверяют, прискорбию правительства, которое приготовлялось разыграть, в течение его, тот театральный эффект, на который оно рассчитывало для поколебания авторитета оппозиции.

Пятидневный антракт, последовавший затем, не ознаменовался решительно ничем особенным. О происках правительства, в течение этих пяти дней, покамест еще ничего не известно. Эта любопытная и во многих отношениях поучительная эпопея дойдет до сведения публики несколько позднее, после окончания выборов, а вполне  узнается только при поверке полномочий избранных депутатов.

Что же касается до шансов успеха оппозиции, то их не мало по-видимому не поколебали эпизоды избирательной борьбы. В Париже уже теперь наверное известно, что все избирательные округи этого города опять пошлют в законодательный корпус опозиционных депутатов. Неизвестно только к какой оппозиционной фракции будут принадлежать эти избранники парижского населении, так как каждая из этих фракций выставляет своих кандидатов и упорно отстаивает их. Из прежних парижских депутатов наверное будут выбраны только Эрнест Пикар, Жюль Фавр ***), да Эжен Пельтан; для остальных успех покамест еще сомнителен, не исключая даже и Тьера. Шансы Геру—весьма не велики; что же касается до перебежчика Эмиля Оливье, то его поражение несомненно.

***) Жюль Фавр не избран.    Ред.

Из новых кандидатов наиболее шансов имеют Бансель, Гамбетта и Анри Рошфор. Впрочем избрание Рошфора будет не более как демонстрацией против правительства. В палату он не попадет потому, что есть законные причины объявить его избрание недействительным, так как он находится под гнетом судебного приговора, произнесенного против него в его отсутствие.

Весьма вероятно, что в большей части парижских округов сначала окажется разделение голосов между разными кандидатами и только при перебалотировке голоса эти сосредоточатся по обычаю на кандидате, получившем относительное большинство. Исход выборов в провинциях менее несомненен, в том смысле, что ныне нельзя, как в прежние выборы предсказать полной победы правительства в сельских округах и в большинстве департаментских городов. ****)

****) Эти ожидания нашего обозревателя по депешам оправдываются.    Ред.

Недовольство правительством охватило всю страну и ловко раздувалось во время избирательного периода целой массой дешевых книжек и брошюр. Во многих провинциальных городах происходили уличные беспорядки; в Пиме, в Марселе и в Лионе толпы пели марсельезу; в округах, прежде единогласно избиравших правительственных кандидатов заметно серьезное шатание. Но не будем предрешать весьма уже недалекого будущего. Ждать осталось уже не долго и в следующей хронике мы получим возможность дать читателям отчет о главных результатах совершающихся ныне выборов.

В Англии общественное мнение за последнее время было довольно сильно встревожено дипломатическим исходом северо-американского правительства. возобновившего, с вступлением в звание президента генерала Гранта, свои, совершенно было оставленные при Джонсоне, притязания на уплату Англиею убытков причиненных американской торговле южанскими корсарскими судами, снаряжавшимися в британских портах. Дело это, известное под именем дела об Алабаме, было поднято очень энергично вашингтонским правительством но в настоящую минуту снова затихает. Грант, кажется, хотел только, поднимая его, произвести демонстрацию, которая бы доставила ему популярность между американскими купцами и капиталистами, несовсем-то дружелюбно расположенными к новому президенту.

Ватиканскому правительству готовится по-видимому очень серьезный удар. Знаменитый министр Пия IX-го, изобретатель политики сопротивления, кардинал Антонелли—опасно болен. Доктора отчаиваются его спасти. Со смертью этого государственного человека, Пий IХ-й лишится надежнейшего и опытнейшего своего советника, который чуть ли не один во всем Ватикане умел вести благополучно утлую ладью наместника св. Петра по опасным шхерам европейской дипломатии.

Испанские кортесы решили наконец вопрос о форме правления. Как мы и предсказывали с самого начала форма эта—наследственная конституционная монархия. Теперь остается только отыскать короля, что не совсем-то легко,потому что охотников до испанского престола не много, а против единственного «возможного» кандидата, имеющего храбрость добиваться короны, Карла V-го, т. е. против герцога Монпансье существует в испанском народе сильное предубеждение. Вслед за решением кортесов, Прим и Олосаго отправились в Париж— с какой целью, это еще покамест неизвестно.
    

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 21 (17 мая)

Еще по теме