ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
11 мая 1870 года
Единственные правительственные меры некоторой важности, обнародованные на прошлой неделе, относятся до морского ведомства. Одной из них пополняется весьма важный пробел, оставленный в морском законодательстве, учреждением новых морских судов, по образцу судов военных. В морской службе бывают случаи, когда судебное разбирательство известного проступка должно быть откладываемо на время столь продолжительное, что такая отсрочка становится прямым противоречием принципа «скорого суда», освященного в России судебной реформой.
В отдаленных плаваниях, а равно и в крейсерствах, не позволяющих кораблю приблизиться на нужное расстояние к одному из пунктов, где находятся морские суды, проступки, совершенные на корабле и подлежащие не дисциплинарному взысканию, а судебному разбирательству, по необходимости должны были оставаться безнаказанными до тех пор, пока судну, на котором они были совершены, не представлялось возможности достигнуть одного из морских судебных центров.
Это неудобство устранено ныне учреждением корабельных судов, состоящих из офицеров корабельной команды, заранее избранных на известный срок в судебные должности. Корабельные суды ведают все проступки и преступления, совершенные на корабле и составляют учреждение вполне целесообразное и чрезвычайно полезное по тому влиянию, которое они, несомненно, будут иметь на дух и нравственность корабельных команд.
Другая мера, относящаяся до морского ведомства, касается уравнения содержаний для офицеров и нижних чинов различных отраслей морской службы. До ныне в морском ведомстве господствовало в этом отношении величайшее разнообразие. В нем существовали привилегированные отрасли службы с непомерно усиленным содержанием (как наприм. инженер-механики) и, кроме того, увеличение содержания в заграничных плаваниях производилось в самой неравномерной пропорции.
Новыми штатами содержания все эти аномалии устраняются и этим, конечно, достигаются сбережения, крайне необходимые в бюджете нашего флота в такую эпоху, когда государственная экономия не позволяет увеличивать этот бюджет, а между тем целый ряд усовершенствований в морском деле требует постоянно новых экстраординарных издержек.
Мы, конечно, не спорим, что для моряков, привыкших получать чрезмерно усиленные оклады, лишение этих окладов будет чувствительно, но те из них, которые искренно преданы своему делу, конечно, поймут настоятельную необходимость и безусловную справедливость постигающей их меры.
В иностранной политике за последнее время замечается некоторое оживление. Франция перестает быть единственным пунктом, на котором сосредоточено внимание Европы. Плебисцитарный эпизод пришел к окончательной развязке и надо сознаться, что развязка эта столь же мало удовлетворила всеобщим ожиданиям, как и самые результаты народного голосования.
Прежде всего слухи о составе видоизмененного министерства Олливье оправдались не вполне. Герцог Граммон и Плимон действительно вступили в министерство, но третьим их товарищем оказался не Лабулэ, как это положительно предсказывали, а один из вице-президентов законодательного корпуса, г. Мэж. В таком составе обновленное министерство является крайне бесцветным. Граммов—не более, как специалист по части дипломации, а Плимон и Мэж, люди лишенные всякого политического значения—скорее директоры департаментов, чем министры, в парламентарном значении этого слова.
В новом своем составе министерство окончательно утратило всякий конституционный характер и Эмиль Олливье является в нем чуть ли не таким же «вице-императором», каким был его предшественник и злейший враг Руэр. От «кабинета 2-го января» не осталось и следа. Все ото заставляет предполагать, что существование преобразованного министерства будет весьма непродолжительно, потому что Франция, раз отведав конституционных порядков, не захочет снова возвратиться к прежней правительственной системе.
Сам Наполеон впрочем ничем не заявляет своего стремления возвратиться к старым порядкам. Речь, сказанная им при торжественном поднесении ему результатов голосования, дышит замечательной искренностью и решимостью продолжать идти вперед по новому, избранному им, пути. Численная победа, одержанная правительством на голосовании, очевидно, подбодрила Императора и поощрила его продолжать политику, к которой он обратился с 2-го января нынешнего года. Наполеон категорически заявляет намерение развивать далее конституционную свободу Франции и бороться с революцией при помощи этого развития.
Очень будет прискорбно, если тот самый человек, которому удалось убедить Наполеона в необходимости такого либерального образа действий, не сумеет явиться в будущем достойным сотрудником обратившегося на новый путь Государя, а между тем этого весьма и весьма можно опасаться. Эмиль Олливье в настоящую минуту находится в крайне раздраженном состоянии.
Выходки радикальной оппозиции довели его до какого-то бешенства и он зажмуря глаза хватается за те самые крайние меры, против которых он еще недавно столь громко протестовал. Опозиционная журналистика подвергается с его стороны самым ожесточенным преследованиям. Процесы против печати так и сыпятся один за другим, но этого все еще кажется мало Олливье и он недавно решился на крайне несообразный шаг.
В ныне действующем французском законодательстве о печати, уже признанном никуда негодным и имеющим вскоре подвергнуться отмене, существует пункт, дозволяющий администрации приостанавливать без суда и объяснений издание журнала. Этим-то правом воспользовался Эмиль Олливье и собственной властью приостановил на два месяца издание «Марсельезы»!
Такая выходка поразила решительно всех. Она до того идет в разрез с прежней деятельностью Олливье, до того напоминает самые худшие времена единоличного произвола второй Империи, что объяснить ее можно не иначе, как доведенной до болезненного припадка раздражительностью первого французского министра.
С торжественным объявлением результатов народного голосования кончается переходный период, пережитый в последнее время Францией и начинается снова правильная деятельность законодательных факторов. Надо ожидать, что возобновившаяся ныне сессия законодательного корпуса представит много интереса.
Оппозиция собирается сделать несколько запросов по поводу плебисцита и запросы эти, по всей вероятности, вызовут целую бурю в палате. Впрочем, главный интерес не в подобной буре, а в серьезной законодательной деятельности упомянутого собрания. Дела ему будет немало, так как все реформы, провозглашенные в принципе кабинетом 2-го января, до сих пор еще остаются в форме проектов и требуют серьезного рассмотрения в законодательном порядке.
Австрия переживает ныне весьма критическую минуту. Министерство Потоцкого, по-видимому, окончательно разорвало всякие связи с партией немецких централистов. Рейхстаг распущен третьего дня Императорским декретом, а вместе с тем распущены и все провинциальные сеймы, кроме чешского. В тоже время в Чехии произошло, довольно неожиданно, полное слияние всех партий.
Чешские аристократы (феодалы) объявили, что они присоединяются к «декларантам», т. е. к партии, требующей полной автономии чешской короны. Приведенные нами два факта как бы указывают на близость торжества чешских притязаний... Если внезапно оживившиеся надежды чехов сбудутся, то их осуществление послужит сигналом к торжеству идеи славянской федерации и обращению Австрии в славянскую монархию. Как выдержит этот новый политический эксперимент государство Габсбургов—предрешать мы, конечно, не беремся.
В Италии продолжаются местные республиканския вспышки. По последним известиям, в республиканское движение замешан второй сын Гарибальди, Puriomu, который, как сообщают, уже и арестован. Местопребывание самого Гарибальди— Капрера, стережется итальянскими военными судами.
В Португалии на днях произошел весьма странный эпизод, подробности которого еще покамест неизвестны. Генерал Сальданья, вечный соперник вечного португальского первого министра герцога Лулле, произвел крайне дерзкое пронунсиаменто. С отрядом возмущенного им войска он ворвался в королевский дворец. В награду за этот подвиг, король дон Люис предложил ему звание первого министра, велев герцогу Лулле подать в отставку. Сальданья этим однако ж не удовольствовался. Он потребовал ратификации своего назначения от герцога Лулле. Тот, конечно, отказался. Тогда Сальданья подал в отставку,
«но, гласит телеграмма, король не принял отставки генерала Сальданьи, потому что питает к нему полное доверие».
Это доверие, питаемое королем к человеку, еще вчера ворвавшемуся с оружием в руках в его дворец,—верх совершенства и надо сознаться, что португальская внутренняя политика представляет собой нечто совершенно своеобразное и вовсе не похожее на то, что совершается в остальной Европе!
Всемирная иллюстрация, № 72 (16 мая 1870 г.)
Еще по теме
|
