Берлин, 21 ноября

Не трудно было, конечно, предвидеть, что европейские государственные деятели оценят поражение Врангеля, как последнюю проигранную ставку. Франция отказывается от дальнейшей «помощи», Ллойд Джордж спешит сообщить в палате, что договор с советским правительством уже выработан, словом—победа большевиков по всей линии.

Но как же сам «победитель» относится к своему и для него неожиданному успеху? Казалось бы, что и это легко было предвидеть. В советских газетах неустанно и настойчиво проводилась мысль, что Врангель последний враг, что когда с ним удастся справиться, можно будет наконец приступить к мирному труду, к созидательной деятельности.

И вот вожделенный момент настал, но не отзвучал еще гром победы, а Известия уже снова начинают петь старую песню. Да, последний контрреволюционный центр уничтожен, пишет московская газета, но сложить оружие еще нельзя:

«теперь; перед нами последняя (в который уже раз?) задача — сломить последние остатки контрреволюции на западе».

Допустим, что и эти формирования будут разбиты, но и тогда, оказывается, дело не будет приведено к концу, потому что «Известия» говорят и о «белогвардейских провокациях внутри страны». Но ведь эти белогвардейские провокации — явление в подлинном смысле слова хроническое и спорадическое и следовательно—мирный труд, созидательная деятельность, которая вчера представлялась уже близкой к реальному осуществлению, снова отодвигается в неопределенное будущее. И, действительно, чуть ли не первое известие, пришедшее из Москвы после сообщения о поражении Врангеля,—это объявление новой мобилизации.

Читая об этом, снова невольно вспоминаешь недавнее прошлое. Невольно приходит на память знаменитая формула — сначала успокоение, потом реформы. За этой формулой обреченный на неминуемую гибель старый режим тщетно старался скрыть свое полное творческое бессилие, и сколько тогда ни доказывали, что успокоение может только тогда наступить, когда будут проведены реформы, это было бесполезно, потому что, реформаторская деятельность была не по плечу умиравшей власти. Совершенно также большевики, позорно обанкротившиеся идейно и установившие, вместо коммунистического рая, уродливую карикатуру на прежний строй, упрямо обещают всякие блага, когда наступит успокоение, когда они справятся с «провокацией», контрреволюцией и т. д.

В появившейся недавно в Берлине брошюре Ленина мы читаем буквально следующее:

«чиновничество и постоянное войско — вот главные паразиты на  теле буржуазного общества. Возникая из тех противоречий, которые раздирают буржуазное общество, эти паразиты засоряют жизненные поры».

Ведь надо обладать беззастенчивостью, чтобы, сделав всю Россию военным лагерем, каждый день объявляя новые мобилизации, превратив коммунистическую партию в щедро оплачиваемую и подкупаемую бюрократию, написать такой решительный приговор. Но слово сказано, и это признание Ленина заслуживает быть принятым во внимание при выработке торговых договоров с советской Россией.

Коммунистические эксперименты, сведенные на то, что все принесено в жертву самосохранению, так засорили жизненные поры России, что все попытки вступить, в сношения с большевиками обречены на полный неуспех и ничего, кроме различных крупных и мелких трагических и комических недоразумений, не может выйти, какие бы гарантии большевики ни согласились дать.

Поражение Врангеля несомненно факт крайне печальный и тревожный. Он ставит перед русским общественным мнением ряд сложных вопросов и требует властно пересмотра нашего «багажа». Но и за всем тем это поражение есть лишь один из эпизодов в долгой и тяжелой борьбе. Гораздо важнее, что в отношении всей Европы большевики держат инициативу в своих руках.

В упомянутой статье «Известия» говорят еще, что поражение Врангеля уже в ближайшие дни принесет свои плоды в международных отношениях, в частности в смысле возобновления торговых сношений с Англией. И в тоже самое время, как в Москве пишутся такие вызывающие строки, в Лондоне Ллойд Джордж смиренно подтверждает, что проект договора выработан и пущен в ход.

Будет ли Европа «помогать» России и как она будет помогать, от этого судьбы великой страны не изменят своего течения, оно может стать только более затрудненным и судорожным. Но если политика Европы сведется к тому, чтобы поступать под диктовку большевиков, то в результатах ее вряд ли можно сомневаться.

Руль, №5, 21 ноября 1920 г.