Материал из журнала "Нива" за август 1916 года.
«Отвращение к войне—так называемое Кriеgsanlust—нависло над всем германским народом, как бремя, которое он не в силах сбросить».
Таково впечатление постороннего зрителя, подданного нейтральной державы, обнародованное им в голландской газете «Niuwе Rotterdamschе Соurаnt».
В течение последних месяцев,—или вернее, последних недель, — это отвращение к войне достигло таких размеров, что нет никакой возможности вывести немецких обывателей из уныния, апатии и косности.
Прилив добровольцев в войска прекратился, никто и не упоминает о нем. А вновь призванные на военную службу всячески пытаются увильнуть от нее. Никакими криками о новых триумфах германского оружия (?) нельзя разжечь желания сражаться.
На физическом состоянии народа отражаются его удрученность и грусть. Всюду растет убеждение, что правительство упустило подходящий момент для заключения благоприятного мира,—этим моментом германцы считают весну 1915 года. Правительство увлеклось тогда жаждой новых побед и захватов—теперь же ни у кого нет надежды, что такой момент повторится.
Это мнение стало всеобщим, и повсюду громко высказывается. Действия рабочего класса становятся все более радикальными. Население больших городов, и особенно Берлина, находится в постоянном брожении.
Правительство борется с этим брожением крутыми и дикими мерами. Без кровопролития не проходит дня. Волнения особенно усилились после расправы с Либкнехтом. Эта расправа возмутила народ. В числе многих других, все рабочие Генеральной Электрической Кампании забастовали, прекратили работы. На следующее утро 2.000 человек забастовщиков были отправлены, на передовые позиции.
На передовые позиции в Германии отправляют теперь всякого, кто неугоден властям. Это стало предохранительной и карательной мерой. Так избавилось правительство от известного доктора Ганза Вебберга, хотя у него такое слабое зрение, что его, как полуслепого, давно забраковали для военной службы.
Эта кара постигает теперь тысячи и тысячи других «неудобных» для правительства людей. Их посылают на такия позиции, где их гибель почти несомненна.
Так как никакие митинги и открытые протесты невозможны, то появилось огромное множество тайных подпольных листков, где высказывается все растущая злоба. В поисках этих листков почта перлюстрирует письма.
В рейхстаге усиливаются левые группы, и нападки на канцлера становятся все яростнее. Голод не способствует успокоению умов. Систематическое недоедание так велико, что не помогают самые лучшие карточки. Все до того изнурены и подавлены, что утратили интерес к войне.
Думают и говорят лишь о пище. Тема всех разговоров одна —мясо, хлеб, картофель, маргарин.
Нужно заметить, что автор этой заметки искренне расположен к Германии и не имеет оснований для сгущения красок.
Должно быть, от отчаяния и голода некоторые немцы впадают в истерику, бред и неистовство.
Так, в «Мюнхенском Медицинском Еженедельнике» какой-то доктор, В. Фукс, восклицает, что вся германская нация должна, как один человек, потребовать вечной, непрерывной войны.
«Научитесь ненавидеть!—вопит он.—Научитесь уважать ненависть! Научитесь любить злобу! Организуйте злобу! Не будем бояться фанатизма и зверства! Прочь этот ложный страх! Слова Маринетти имеют глубокий политический смысл: меньше поцелуев и больше ударов. Пусть это кощунство, но мы восклицаем: да здравствует вера, надежда и злоба! Злоба больше, чем надежда и вера!»
Как указывает газета «Vоrwärts», доктор Фукс — главный врач сумасшедшего дома в Эммендингене.
Не пора ли ему стать пациентом этой больницы?
| 