Уроки Киевской Рады

Украина никогда не была самостоятельным государством. Краткий период ее независимости, это—период внутренних междоусобий и борьбы в стране противоположных "ориентаций", московской и польской. С 17-го века, после присоединении к России, исчезают постепенно  сначала остатки, а потом и следы автономии. Украина теряет национально-государственный строй, национальную аристократию, национальную интеллигенцию. К концу девятнадцатого века не только русское правительство, но и русское общество успокаивается на мысли, что украинского национального движении нет, оно выдумано.

В 1905 году показываются зеленые какие-то ростки, заходит речь об украинской школе, о национальной автономии. И все это исчезает в надвинувшейся реакции. Столыпин пророчит, что именно на Украйне зажжется свет русской националистической идеи. И подлинно: юго-западный край создает фракцию националистов в государственной думе. Правые думские крестьяне рекрутируются в Подольской и Волынской губерниях. Там начинает свою деятельность знаменитый ныне Коваленко, вестник и предтеча гетмана Скоропадского.

Но рядом с Волынью и Подолией, в родственной и соседней Галиции за последние годы развивается мощное украинское (русинское) рабочее и крестьянское движение. Галиция становится Пьемонтом русского украинства. Социалистическая украинская интеллигенция, дети хлеборобов и казаков, деятели украинской кооперации— все они идейно группируются вокруг Львова, как русская социалистическая интеллигенция группируется вокруг Женевы. И там и здесь создаются кадры будущих деятелей великой революции. И там и здесь—школа теоретической и политической подготовки.

Между этими школами - глубокое различие. Женева— глубоко космополитична, интернациональна по характеру и составу своей эмиграции. Она вместе с тем оторвана от своей (от русской) национальной среды. Женева—это кабинет, и в этом кабинете росли и воспитывались вожди русского рабочего класса, не видя пред глазами своими живого народа, не учась на опыте. Львов—глубоко национален. Он даже излишне национален. В нем кипит напряженная национальная борьба. Но в нем есть и живая политическая деятельность. Теоретические чертежи поверяются на практике рабочего движения. Есть парламент и городское самоуправление и народная школа. В столкновениях с буржуазными партиями вырабатывается демократический опыт, закаливается классовое сознание. Но и растет любовь к своему народу, растет сознание ценности своей, украинской культуры. Не будем скрывать. Вместе с  реализмом в политике приходит и оппортунизм.

Среди пшеницы заводится и сорная травка, привычка к компромиссу, неразборчивость в политических средствах. В галицийской школе не все обстоит благополучно в этом отношении! За политиками Львова не случайно установилась репутация иезуитизма. Но это лишь неприятная и второстепенная черта. Сорную траву можно выполоть. Хуже, если нет сорной травы, но нет и пшеницы. Еще хуже, если нет пшеницы, а есть только сорная трава.

Украина была и останется органической частью России. Различия в земельном строе, в характере промышленности не могли играть существенной роли в первый период революции. На Украине нет и не было общинного землевладения, но процент малоземельных там выше, чем в центральной России. Земля - и там главный, основной вопрос. Городской пролетариат не так значителен, как в промышленных центрах России, но на том же уровне его политическое и культурное развитие. Идеи революционного времени не делали различий между губерниями. Как грибы, выросли в одну ночь партии, все по русскому образу и подобию, и старые кадры украинских социал-демократов и народников поглощены были потопом украинского эс-эровства. Рассудку вопреки, наперекор земельному хуторскому, собственническому строю крестьянской Украины был провозглашен и утвержден принцип социализации земли. Крестьянская беднота видела в нем простой раздел. Опытные украинские политики хитро помалкивали и шли за течением.

Для них основной задачей была демократическая Украина, возрождение народа в составе свободной России. Первой песней республиканского Петрограда был «Интернационал». Первой песней свободного Киева—национальный гимн, шевченковский «Заповит», в котором любовь к свободе сливается с пламенной любовью к своему народу, к своей земле. Русский народ, русский рабочий класс не знает таких песен. Русские национальные гимны воспевают холопство перед царем. А песни о свободе не говорят о любви к своему народу. На патриотизме лежит проклятое клеймо реакции. И поэтому в песнях свободы нет патриотизма.

Национальное украинское движение слилось с революционным, с демократическим движением. Освобожденное крестьянство подымалось, как украинское движение. В нем была и революционная и национальная романтика. Как во всяких революциях деятели ея подражали великим предшественникам. В Петрограде копировали Робеспьеров и Дантонов. В Киеве воскрешали тень запорожцев, национальных героев, боровшихся с польской шляхтой за национальную независимость и за социальное освобождение крестьян. Деятели Киевской Рады преувеличили силу и глубину национального движения. Оно развернулось с поразительной быстротой, но корни оставались неустойчивыми и слабыми, оно питалось аграрным максимализмом. За украинизацией армии слишком отчетливо бросалось в глаза стремление уйти с фронта.

И все же велики и знаменательны были успехи национального движения. Украинские социалисты без особого труда стали у власти. Население их приняло. Национальная идея смягчала острогу классовой борьбы, парализовала центробежные силы. Городской пролетариат, столкнувшийся с национальным движением, сознавал свой удельный вес и не претендовал на диктатуру. Большевики принуждены были считаться с реальным соотношением сил. Они называли Раду мелкобуржуазной. Она таковой и была. В этом было ее достоинство. Во главе стояли социалисты-украинцы. Но они смотрели на свой народ, на свою страну не как на материал для опытов. На крестьянской Украине они не производили социалистических экспериментов. Как реальные политики, они применялись к обстоятельствам, учитывали силу действующих партий, и не их вина, если приходилось им лавировать между большевиками и временным правительством.

Политика творилась в Петрограде Революционная Россия, раздавая на словах автономии, в действительности оставалась централистической. Революционная демократия диктовала свою волю всей России из столицы. Восстания польское и корниловское толчками отдавались по всей России. Украинская Рада успешно отражала их. До последнего времени удавалось сохранить там и демократические формы, и подлинную свободу рабочих организаций. В первых универсалах Рада тщательно подчеркивала связь свою со свободной Россией. «Самостийники» не играли никакой роли. В правительстве их не было. В Раде один человек служил предметом общих насмешек. Не все в политике Рады заслуживала одобрения. Были ошибки. Было политиканство и заигрывании с большевиками. Но национальные меньшинства, но с.-д. меньшевики и с.-р. центра поддерживали Раду и признавали ее великое организующее значение.

С развитием революции на Украйне росло недоверие к русской демократии, к ее способности государственного строительства. В России волной подымался максимализм политический и социальный. Украина отгораживалась от него, усиливая свою национальную независимость. Хозяева Рады старались охранить хозяйство свое от анархии. Это становится с каждым днем труднее.

Большевистские лозунги захлестывали крестьян и солдат. Национальная идея, молодая и неокрепшая, бессильна была с ними справиться. После октябрьского переворота Рада в отчаянии борется за свое существование.

Большевики до конца довели кризис русской государственности. Они упразднили Петроград. С переездом в Москву, Россия распалась на свои составные части.

С этого момента «самостийным» делается все украинское движение. Полная национальная независимость кажется средством для борьбы с большевистской анархией. Рождается четвертый универсал. Украина отделяется, но это отделение есть лишь признание совершившегося факта: большевики убили единую Россию.

Своими силами Рада справилась бы с большевиками. Крестьяне собственники хотят получать земли, но они не хотят делиться своей землей. В угоду земельной бедноте Рада подтвердила принцип социализации. Но она получила вместе с тем поддержку зажиточного крестьянства и буржуазии в борьбе с большевиками. Большинство пролетариата на Украине было недовольно политикой Рады. Но по своему почину он не поднял бы восстания.

Мир в Бресте дал большевикам возможность двинуть на Украину свои войска из Москвы и с фронта. Отважные воины, удирающие от немца, громили с успехом нестойкие украинские войска. Союз большевиков с немцами содержал в себе смертельный удар для Украины. Полковник Муравьев уничтожал украинскую демократию. На удар украинские политики отвечали контрударом. Они признали немцев. Это была политика отчаяния. Она не спасла Раду. С немцами пришла отечественная реакция. Вслед за большевиками, за украинскими демократами на поклон к немцу пошла украинская буржуазия. Если бы Николай второй мог в свое время заключить мир с немцами, революция в России была бы раздавлена еще в марте. Гетман Скоропадский сделал это дело с большим запозданием. Впрочем, революцию еще до него раздавили большевики.    

Рада погибла. Украинское национальное движение погибнуть не может. Ему многое можно поставить в упрек. Но еще более многому должен поучиться у него рабочий класс России. Предоставленное своим силам, украинское национальное движение могло бы справиться со своими задачами. Классовая борьба в нем не уничтожала, а утверждала демократию. Национальная идея, любовь к народу своему, хозяйственная о нем заботливость, цементировала страну. Демократическое по происхождению своему, руководимое социалистами, национальное движение было бы в существе своем свободно от националистической нетерпимости, от шовинизма. Отрава вливалась в него лишь в той мере, как росло отчаяние, как расшатывалась под большевистскими ударами украинская самостоятельность.

На смену национальному движению украинской демократии идет национализм украинских и русских помещиков. Они дадут движению свое содержание. Мы его знаем по третьей и четвертой думе. Это реакционный и антисемитский национализм, фразами о нации отвлекающий от политических и социальных вопросов. Но в этом драма русской демократии, рабочей и крестьянской. Равнодушие к национальному вопросу, отсутствие национального сознания дает буржуазии монополию на руководство национальным движением. Она заводит его в тупик реакции.

«Коммунистический манифест» не отрицал национальности. Он лишь критиковал буржуазное ее понимание. Он говорил:

«Поскольку пролетариат прежде всего должен добиться политического господства, организоваться в класс в пределах нации, самому представить собою нацию, постольку он еще национален»...

Русскому рабочему классу еще предстоит осуществить эту задачу и сознать себя классом национальным. Его драма в том, что не представляя еще собой нации, он уже пожелал представить собой все человечество.    

Д. Заславский.

Дело : Еженедельный социал-демократический журнал. № 6-7 (12-13)
12 (29 мая) 1918 г.

Еще по теме