У гетмана Скоропадского

Вчера, 23 мая, я был принят гетманом Скоропадским.

Понятно, почему моя аудиенция так замедлилась; гетман страшно занят, у него положительно нет свободной минуты, все время распределено, и, подчас, приходится по нескольку дней ждать приема даже делегациям.

Не могу не отметить того необычайного положения, в каком оказался я, сотрудник газеты из страны, находящейся в "войне" с украинской державой, и получающий аудиенцию у ее верховного главы.

Такое положение необычайно даже для журналиста.

Но оно вытекает из нашего тяжелого политического момента, из того кошмара, который опутал Россию сетью гордиевых узлов, которую воспел наш Гоголь, над которой плакал Шевченко.

И в Киеве, проходя мимо бронзового гетмана Хмельницкого, к новому живому гетману Скоропадскому, я не мог чувствовать себя врагом, хотя по улицам мелькали враждебные нам германские каски.

Мелькали каски, но было тихо, ярко светит солнце, цветут каштаны.

А я помню те страшные дни, когда здесь гремели выстрелы, когда лилась кровь, и обезумевшие люди прятались в подвалах. Гетман живет скромно в генерал-губернаторском доме: прежде здесь помещалась его канцелярия, теперь ее перевели в другое здание.

Здесь остался только кабинет гетманского коменданта, генерала Прессовского, бывшего начальника дивизии, георгиевского кавалера, одного из главных участников обороны Киева в памятные дни.

При входе в дом гетмана получается впечатление не дворца, а ставки или штаба: стоят у входа парные часовые, два казака, в вестибюле и приемной хаки украинских офицеров с непривычными еще для глаз цветными украинскими петлицами на воротниках "по-австрийски", но на этом хаки боевые наши Георгии и Владимиры память былых битв и несбывшихся надежд.

Преобладает русская речь, хотя адъютанты и стараются говорить по-украински.

Но есть и "щирые украинцы": вот офицер с запорожским чубом на голове и в шароварах шириною в "Черное море", вот элегантная дама, подкатившая в автомобиле. От нее ждешь французской фразы, но вместо нее слышишь:

Мени тильки опанувати, о який године пан гетман приймае.

Гетман окружен своими людьми, составившими вокруг него свой маленький двор и зорко оберегающими молодого главу молодой "державы" от всего нежелательного и неожиданного извне.

Время тревожное...

Но никакого придворного этикета нет, - все необычайно просто, на казацкий уклад, на военную ногу. Есть флигель-адъютанты, но и вних незаметно ничего придворного.

Спрашиваю одного из них, какой титул гетмана?

- Как какой? Пан гетман.
- И только?
- Только.

Я приехал лишь справиться о дне моего приема, не ожидая, что получу аудиенцию именно сегодня, и вдруг дежурный адъютант говорит мне:

- Вас пан гетман просит к завтраку.
- Тогда позвольте мне съездить переодеться.
- Не нужно, у нас все попросту, да и не успеете.

Пришлось идти, как был одет в рабочем пиджаке...

***

Поднимаюсь по лестнице наверх, направо кабинет генерального писаря, есаула Полтавца-Остраницы, оного из главных деятелей переворота, налево кабинет министра-председателя Лизогуба.

В открытые настежь двери в большой зале видны неподвижно стоящие на часах парные казаки у покоев гетмана.

Меня проводит в столовую дежурный адъютант Крига, так же радушно и просто, ка, бывало, на боевом фронте у главнокомандующих встречали заезжего военного корреспондента.

Представляюсь находящемуся уже в столовой боевому генералу с георгиевским крестом, товарищу министра иностранных дел Палтову и нескольким офицерам.

Просто сервированный овальный стол, лакеи по-военному, в хаки, бывшие солдаты...

Удивляюсь, как уцелела столовая и все здание во время бывшего киевского разгрома, и получаю ответ:

- Здесь жила бывший командир 2-го гвардейского корпуса и бывший министр бывшей украинской советской республики акушерка Евгения Бош.

Кстати, она не расстреляна, как об этом писали, но преблагополучно здравствует, только не занимается еще акушерской практикой.

Вспоминаю, что сегодня первый день заседания мирной конференции Украины и Российской советской республики.

Вероятно, по этому самому поводу товарищ министра иностранных дел находится с докладом у гетмана.

В ожидании выхода гетмана разговариваем: интересуются, как я проехал из Москвы, с какими затруднениями сопряжена поездка, интересуются Москвой и теми сведениями, которые проникают в Москву из Киева.

И не вяжется со всем этим мысль, что я - "иностранец", что я - "за границей".

Гетман вышел нежиданно из своего кабинета. Он в черном бешмете без погон, с офицерским Георгием на груди.

Представление мое вышло таким простым и неожиданным, что я не успел даже извиниться за свой дорожный костюм.
Гетман просто и гостеприимно, как радушный хозяин, пригласил меня к столу.

***

Передо мною, дней за двенадцать, гетманом был принят представитель германской прессы, корреспондент «Веrliner Tageblatt» д-р Ледерер, беседа которого уже появилась в печати.

В этой беседе гетман заявил, что он вовсе не сторонник федерации с Россией и не реакционер, каким его некоторые круги считают в Германии.

Верно лишь то, что он не желает отменять права собственности на землю, как сделала это рада в своем третьем универсале, и полагает, что земельная реформа должна протекать в атмосфере порядка и спокойствия, с наделением малоземельных крестьян землею из государственного земельного фонда и при помощи выкупа земли у крупных земельных собственников.

Далее гетман заявил берлинскому корреспонденту, что он вовсе не стремится снова превратить Украину в часть русского государства, и что, не будучи шовинистом, он является настоящим украинцем и по рождению, и по убеждениям.

Для меня, естественно, все эти вопросы отпадали.

Было бы излишне и нетактично задавать их вторично.

Поэтому разговор наш, после завтрака, в кабинете, куда меня пригласил гетман, носил личный, частный характер и лишь временами касался текущих событий, переходил к темам, имеющим общественный интерес.

Гетман подчеркнул, что прежде всего он хочет мира, счастья и спокойствия на Украине, что это его единственная задача, его цель, за которую он боролся при старом украинском правительстве, неспособном выполнить эту задачу.

Коснувшись этой темы, гетман высказал, что политическая борьба на Украине велась интенсивнее, чем в Великороссии, и не заглохла даже со взятием столицы - Киева.

- Был взят Киев, борьба продолжалась, отступили к Житомиру, но оттуда пошли снова на Киев. Был даже момент, когда рада едва не была свергнута без всякой помощи немцев. В Великороссии такого упорства в борьбе не было.

- Кто у вас в данный момент находится во главе оппозиции стоящей у власти партии? - спросил гетман.

................................

Разговор перешел к покойному Корнилову.

- Я, как бывший офицер русской армии, - сказал гетман, - очень любил его, но, к сожалению, Корнилов был только солдатом, а не политиком.

Затем коснувшись в разговоре вопроса о стремящихся на Украину бывших русских офицеров, гетман сказал:

Украина не может ничего для них сделать, даже при сочувствии моем к их бедственному положению. У нас нет для этого лишних средств, так как деньги нужны для воссоздания самой Украины, укрепления ее мощи и ее государственности.

Я откланялся.

***

А на Крещатике уже продавали "Последние Новости", из которых я узнал, что мирные переговоры с Великороссией, может быть, будут прерваны.

Б. Марков

"Заря России", №32, 29 (16) мая 1918 г.

Еще по теме