Трехсотлетний юбилей Войска Донского (часть 2) - 2 Января 2019 - Дневник

На 20 число назначен был приезд Их Императорских Высочеств Государя Наследника и Цесаревны. Еще накануне, войсковой наказной атаман отправился в Таганрог, для встречи желанных гостей. В день же приезда их, в вокзале железной дороги собраны были все генералы войска Донского, предводители дворянства, начальники отдельных частей; тут же находились, прибывшие к юбилею с проздравлением, депутации от войск: Оренбургского, Астраханского, Терского, Кубанского и Сибирского.

У соборной церкви расположились все штаб и обер-офицеры, как служащие, так и отставные, 108 станичных атаманов с депутатами от станиц, депутаты торгового общества и, видимо невидимо, народу. Вообще, съезд к этому празднику был так велик, что уже за неделю трудно было найти помещение в гостинице, так что за номер платили по 25 р. в сутки; представители же станичных обществ помещались в палатках, за городом. Вся эта масса народа собралась к 10 часам утра и ожидала Высочайшего приезда почти до 4 часов вечера.

Но вот пронесся почетный конвой от лейб-гвардии атаманского полка, и за ним показалась коляска Ее Высочества, запряженная цугом, с правой стороны которой ехал верхом Августейший Атаман, сопровождаемый блестящей свитой. На церковной паперти Их Высочества встречены были речью архиепископа Платона:

«В нас живо, сказал, между прочим, он, то приятнейшее чувство, какое произвел Ты с возлюбленной Твоею супругой прошлогодним посещением нашего края и милостивым обращением с нами; а Ты, вожделенный, вновь являешься у нас с спутницей Твоей жизни, как светлый месяц с утренней зарей».

После краткой литии и многолетия, Государь Наследник и Цесаревна, по выходе из церкви, были встречены громогласным «ура!» По дороге, где должен был проследовать Высочайший эскорт, все дома были украшены вензелями, флагами, коврами, щитами; балконы, крыши домов унизаны были народом; массы его бежали по улицам за экипажем, до самого дворца, пред которым еще долго, долго стояли толпы и «ура» не умолкало.

В тот же день, к 8-ми часам вечера, собраны были,—кроме лиц, имевших счастье представляться Их Высочествам,—все станичные атаманы, для прибивания к древку, пожалованного к юбилею, знамени. Церемония эта, всегда совершавшаяся с большой торжественностью, ныне совершалась еще торжественнее: первый гвоздь был вбит Августейшим атаманом, а за ним, после высших военных чинов войска, в прибивании участвовали станичные атаманы. Здесь же были объявлены Высочайшие награды, пожалованные к дню юбилея, и наконец провозглашены те преобразования, которые с таким нетерпением ожидались на Дону. Самая крупная реформа, кроме судебной, земства, преобразования войскового правления, касается, так называемых, пожизненных участков: до сих пор каждый чиновник пользовался пожизненно известным количеством земли, по новому же закону, все эти участки обращаются в потомственные. Поэтому можно себе представить восторг донского люда, который в этот момент стал более или менее солидным собственником, тем более, что условия оплаты этих участков, для обращения их в собственность, очень выгодны:

1) допускается рассрочка и
2) maximum платы не свыше 6 руб., а minimum 2 1/2 руб. за десятину.

Объявлением этих преобразований и был закончен день приезда на Дон Августейших Атамана и Атаманши.

Торжественное празднование юбилея на следующий день началось с 9 часов утра. Все, собранные к этому дню, войска: школа донских урядников, части лейб-гвардии казачьего полка и лейб-гвардии атаманского, учебный полк, 2 батареи артиллерии, несколько хоров военной музыки,—размещены были на площади пред дворцом и на прилегающих улицах. Все же военные и гражданские чины войска, часть учебного полка, находились у присутственных мест, откуда, по вынесении войсковых регалий, началось шествие на дворцовую площадь. Впереди несены были, в два ряда, скрестя и несколько в наклонном положении, знамена, в разное время пожалованные войску, а за ними, на подушках, другие регалии.

Это шествие, при звуках народного гимна, при великолепной погоде, при поразительной тишине огромных масс народа, расположившихся не только по сторонам проспекта, но и на крышах домов и лавок, имело вид прекрасный. Многие, приехавшие из соседних городов, смотрели с заметным любопытством на эту святыню войсковую, святыню, заслуженную кровью, в продолжение трехсотлетия. Многие знамена представляли только одни клочки—признак, что они много и много раз водили донских витязей на поле смерти...

Регалии, принесенные на площадь, были помещены в стороне от палатки, в которой стоял аналой; по другую сторону палатки поместились разные чины войска Донского, депутаты других казачьих войск, станичные атаманы с булавами, депутаты торгового общества и т. д. Когда все это установилось, из дворца вышел Государь Наследник и, сев на приготовленную лошадь, сопровождаемый блестящей свитой, бунчуками и бобылевыми хвостами, объехал и поздоровался с расположенными на площади и улицах войсками. Оглушительные крики войск, народа, звуки музыки, преклоняющиеся знамена—все это производило сильное впечатление на всякого, не привыкшего к подобным церемониям, зрителя.

Сошедши с лошади и приняв от державших на подушке генерала и его ассистентов пернач (булава, знак атаманского достоинства), Цесаревич вошел в открытую со всех сторон палатку, куда внесено было и вновь пожалованное знамя. После прочтения грамоты, при которой было прислано знамя, началась церемония освящения знамени, а потом всенародная присяга ему.

По окончании этой церемонии, все, находившиеся здесь, двинулись в таком же порядке, как и прежде, к собору. Его Высочество шел впереди с перначем в правой руке, предшествуемый войсковыми есаулами, а Цесаревна изволила следовать в экипаже.

После обедни происходил, так называемый, «Войсковой круг». Он совершается, обыкновенно, на площади, пред церковью. Начинается чтением Высочайшей грамоты, относящейся ко дню торжества, и оканчивается благодарственным молебном. Этот раз читана была грамота, пожалованная ко дню юбилея. Затем, архиепископ Платон сказал слово, в исторической части которого он вспомнил всю историю войска:

«Донское воинство, говорил преосвященный, с первых дней его существования, ознаменовало себя геройскими подвигами и великими заслугами отечеству. Земля, на которой мы стоим и вся Донская область, была некогда пустыней, в которой скитались орды разных хищнических племен, опустошавших русские пределы. Ею владели татары, на нее имел притязание и султан турецкий.

Кто же подчинил России эту область, равняющуюся, по обширности, иным государствам?

Донские казаки!

—Кто покорил русскому царю другое обширнейшее царство—Сибирь, эту новую Колхиду?

Донской казак Ермак Тимофеевич, с горстью удалых товарищей.

Кто в былое время отважно носился в ладьях по бурному Евксинскому понту и приводил в трепет агарян—исконных врагов России?

Донские казаки.

Кто был грозой воинственных галлов и двадесяти язык, вторгшихся в Россию в 12-м году, и нещадно преследовал их от Москвы до Парижа?

Донской вихорь-атаман, с летучими своими полками.

Кто, с нашими богатырями, орлом поднимался на скалы Кавказа, разил и смирял буйных горцев?

Донские казаки.

Кто по слову царскому первый является там, где угрожает опасность России. Кто и недавно, будто аргус, сторожил крамольников в лесах польских и литовских, и много содействовал истреблению их шаек?

Опять те же казаки.

Всегда и везде стояли они грудью за матушку Россию и честь Царя православного, и всюду являли себя молодцами».

Затем преосвященный обратил внимание на то, как «велика и честь» донцам и в прежнее время, и в настоящее. В настоящую минуту, кроме разных Высочайше пожалованных наград всему войску вообще и разным отдельным лицам,

«Наследник Всероссийского престола, желая почтить Вас своим присутствием, оставил свой дом и юного сына, предпринял нелегкий дальний путь и, не смотря на семейное свое горе, изволил прибыть к вам с сокровищем сердца своего—любезнейшей супругой».

Посоветовав служить «по-прежнему» царю и отечеству, он напомнил слушателям и о службе царю небесному. Поучение это, тронувшее многих из присутствовавших, буквально до слез, окончилось молитвой за Царя, Его Наследника и весь царский род; последние слова его были:

«а любезному отечеству нашему даруй счастие всегда иметь таких добрых царей, как благосердый Государь наш, и таких доблестных сынов, как верные и храбрые донцы».

Новочеркасск: Речь Государя Наследника цесаревича к Донскому войску

После молебна с коленопреклонением и многолетием, Государь Наследник, став посреди круга, благодарил войско от имени Государя за «верную трехсотлетнюю службу», благодарил за «радушный прием», оказанный Ему с Цесаревной и в этот приезд на Дон, и в заключение пожелал, чтобы «русское казачество процветало многие и многие лета, и во веки веков».

За этою речью, прерываемой несколько раз оглушительными ура, и своим заключением произведшей потрясающее впечатление на всех присутствовавших,—началось обратное шествие, в том же порядке, к присутственным местам. Здесь Его Высочество произвел смотр войскам, которые проходили мимо Его и Цесаревны, стоявшей на крыльце, церемониальным маршем, а после отдания чести регалиям, которые внесены были на прежнее место, все присутствовавшие двинулись к устроенным, нарочно к этому дню, трем громадным павильонам, изящно украшенным цветами, разными флагами, коврами и т. д.

В этих павильонах, также как и на прилегавшей улице, были расставлены многочисленные столы для войсковых «хлеба и соли». Чрез несколько минут показался Цесаревич с супругой, раздались звуки марша, игранного двумя хорами музыки, и долго не смолкавшее «ура». На этом народном обеде, кроме тостов за Императорскую фамилию, наказного атамана и Войско Донское, тостов, сопровождавшихся пушечной пальбой, музыкой, пением двух хоров певчих, начальник штаба вспомнил о Донском герое, Ермаке Тимофеевиче, и прочитал заявление о желании всех поставить завоевателю Сибирского царства приличный памятник на Дону, для чего и просил разрешения устроить народную подписку.

Только в 3 часа Августейшие гости удалились во дворец, а оставшиеся долго, долго еще пировали, вспомнив пиры отцов и дедов, тем более, что «войсковая хлеб-соль» была так и яствами, и питиями обильна. Этим народным обедом и был закончен первый день праздника.

Большую часть третьего дня своего пребывания в Новочеркасске Их Высочества посвятили донским детям. После представления Ее Высочеству дам, Цесаревич вместе с Цесаревной изволили сойти в дворцовый садик (прилегающий к городскому саду), где находился донской мариинский институт в полном своем составе. Это место для представления института было выбрано потому, что, к несчастью, в стенах его были больные скарлатиной. После представления начальницей всех классных дам и пепиньерок, Цесаревна, с трогательным участием и той добротой и лаской, которые так действуют неотразимо на всех, долгое время изволила разговаривать и расспрашивать детей, оставшись довольной и здоровым видом их, и не заученным их обращением. Цесаревич изволил объявить детям, что они могут прийти в дворцовый садик вечером на иллюминацию и фейерверк, а Цесаревна пожелала, чтобы дети гуляли здесь совершенно свободно. После этого довольно продолжительного представления, Августейшие Гости осмотрели новочеркасскую гимназию и присутствовали на молении калмыков, совершенном их высшим духовенством.

На Троицкой площади находился стан депутатов от калмыцкого народа, с множеством «гедюнов» (низшие духовные лица калмыков) и их главою «бакшою» (калмыцкий архиерей), парадный костюм которого, уже во время обеда, обратил на себя общее внимание. Его головной убор, надеваемый в редких случаях, имел вид короны, без верхнего донышка, с пятью довольно высокими зубцами, на которых находились изображения «бурханов» (богов). Верхнее платье состояло из кусков разноцветной материи, языками ниспадавшей несколько ниже пояса, нескольких юбок и красных сапогов. Бакша еще довольно молод и при нем всегда находится переводчик, из калмыков же. Гелюны одеваются проще: костюм их состоит из красного халата, из бархата или другой материи, и толкового, обыкновенно желтого, шарфа чрез плечо. Богослужение совершалось у временного «хорула» (кибитки больших, против обыкновенного, размеров, где находятся изображения богов) и сопровождалось убийственной музыкой на оригинальных, имеющих священное значение, инструментах. Главную роль играли, аршина в 4, медные трубы (бюрэ), которые так тяжелы, что широкие концы их, во время игры, помещались на веревке, привязанной к 2-м колышкам; тут же были и барабаны, и колокольчики (хонхо) и т. д. Это богослужение, во все время пребывания калмыков в Новочеркасске, собирало каждый раз толпы любопытных, но, конечно, всего более народу было в тот раз, когда богослужение совершалось в присутствии Их Высочеств.

В 6 часов вечера был обед у Их Высочеств на 130 человек. Во время этого обеда прочитана была депеша, присланная Его Высочеству князем Черкасским от московского городского общества, а между различными депутациями, о которых мы уже упоминали, обратили на себя общее внимание депутация от московского духовенства, доставившая при письме, войску Донскому «в благословение» икону Иверской Божией Матери в серебряной, позолоченной ризе.

Вечером, в 7 почти часов, в саду началось народное гулянье, сопровождавшееся великолепной иллюминацией, — говорят, горело более 35 тысяч огней, 4 хорами музыки, 4 хорами песенников (особенно большое количество слушателей привлекал хор песенников, известного всему Петербургу, Молчанова), представлениями акробатов и гимнастов и наконец фейерверком. В особенности очень удачен был фейерверк у фонтана пред дворцом, в «Азовской» крепости, построенной на горе, а также за городом, подле реки Аксаи, на лугу, видимом со всех концов сада и из дворца.

Стечение народа в саду было так велико, что положительно не было никакой возможности пробиться в некоторых местах сквозь толпу, стоявшую стеной, и многие теряли своих знакомых или родных, с которыми они явились в сад на гулянье. По уходе из дворцового садика институток, где они в начале все время находились в присутствии Их Высочеств, и откуда они имели возможность видеть и иллюминацию и фейерверк,—ворота дворцового садика распахнулись и Августейшие Гости, почти без свиты, сопровождаемые самыми восторженными криками, прошли по главной аллее сада. Восторг всех, видевших в первый раз так близко Царственных Атамана и Атаманшу, был так велик, что еще долго после ухода Их во дворец, слышались в саду рассказы о том, что «вот так, так близко прошли» и так-то ласково «поклонились» или «самого Его, нашего батюшку Атамана, видали!»

И долго еще не расходились толпы народа, под впечатлением всего виденного и слышанного в этот вечер. Пускай при этом не забывает читатель, что все это происходило в великолепную, южную майскую ночь, при великолепной, совершенно тихой погоде, при 18 градусах тепла, посреди прекрасно распустившейся зелени, при благоухании белых акаций и масличных дерев....

К 8 1/2 часам утра следующего дня, т. е. 23, стал снова собираться народ и у дворца, и по Платовскому проспекту, и по Крещенской улице, и у вокзала железной дороги. На платформе вокзала собрался весь генералитет и другие высшие чины войска. Тут же находились, явившиеся тоже провожать, институтки, воспитанники и воспитанницы мужской и женской гимназий. Их Высочества оставались в вокзале только несколько минут, при чем Цесаревна пожаловала свои фотографические карточки некоторым дамам и воспитанницам института 1-го класса—Цесаревич раздал 1-му же классу свои карточки еще накануне, вечером.

Затем Высокие Гости взошли на площадку вагона, и крик прощального «ура» раздался с новой силой, и долго он еще гремел, несмотря на то, что поезд двинулся; многие бежали за поездом....

В Аксае Их Высочества, простившись с лицами, провожавшими их по железной дороге, пересели на пароход и двинулись в дальнейший путь. Но до самого еще Ростова, параллельно с пароходом ушел и поезд железной дороги и из вагонов постоянно раздавалось прощальное «ура», а из окон махали платками, зонтиками, киверами, шляпами. Их Высочества все это время стояли на палубе парохода, ласково отвечая на это неподдельное, исполненное глубокого чувства, прощание. В Ростове, когда пароход скрылся из виду, публика потребовала в вокзале шампанского и выпила за здоровье и благополучное путешествие дорогих Гостей Тихого Дона....

С отъездом Их Высочеств окончились и празднества. По возвращении атамана из Таганрога было, впрочем, несколько обедов и балов; упомянем об обеде, данном в честь депутатов других казачьих войск, о бале, данном дворянством, съехавшимся на дворянские выборы, тем почетным лицам, которые приехали на Дон по разным правительственным поручениям, и об обеде в честь войскового наказного атамана. На этом обеде, кроме разных заздравных тостов, бывший редактор «Донского Вестника», г. Карасев, прочитал речь, в которой он благодарил атамана, от лиц чиновных, получивших участки в потомственное владение, за все труды, понесенные им по этому участковому проекту. «Теперь, говорил он, нет на Дону номадов-чиновников, нет таких земель, на которых людям жить нельзя, теперь в донской области нет мысли о пролетариате....» За все это он изъявил «задушевную» благодарность атаману, прибавив, что «имя М. И. Черткова и потомки наши будут произносить с глубоким уважением и признательностью».

Так весело, и шумно, и роскошно, праздновался трехсотлетний юбилей на «Тихом»—в обыкновенное время—Дону. Пожелаем ему, читатель, в начинающееся новое столетие, кроме воинской славы, преуспеяния на поприще просвещения и гражданственности, и в особенности успешного применения тех реформ, которые объявлены в незабвенный день 21-го мая.

Новочеркасск.

***

До изготовления к печати рисунков самого празднества юбилея, мы помещаем сегодня:

1) Древнее знамя Ермака;

2) памятник Ермаку в Тобольске и