Священная война или похабный мир?

ПЕТРОГРАДЪ, 16 (21) января.

«Мы глубоко уверены если бы немецкое правительство захотело навязать русскому народу нечестный мир, русский фронт ожил бы, загорелся бы революционным энтузиазмом и с ружьем в руках стал бы защищать честь русской революции».

«Если бы немецкому империализму удалось даже насильственно навязать русскому революционному правительству позорный мир, то это усилило бы только войну на других фронтах и доказало бы народным массам Англии и Франции, что их правительства правы, утверждая, что честный мир с Германией невозможен».

Так писала «Правда» 25-го ноября 1917 года.

На днях та же газета поведала нам, что брест-литовские переговоры достигли, наконец, желанной цели— разоблачили окончательно германских империалистов. Теперь намерения немцев навязать России «нечестный» и «позорный» мир ясно даже для «Правды».

Почему же она не повторяет теперь неосторожных слов, сказанных 25-го ноября? Продолжает ли она думать, что правы были правительства Англии и Франции, «утверждая, что честный мир с Германией невозможен»? Почему она ничего не сообщает о том энтузиазме которым «загорелся» фронт военных действий?

Легкомысленная газета, еще недавно захлебываясь, кричавшая о священной войне против тех, кто не приемлет ультиматумов народных комиссаров внутри и вот Россия вдруг примолкла и беспомощно лепечет о том, что «велики трудности, стоящие на пути борьбы за них» и что «без поддержки международного пролетариата трудно бороться с империализмом обеих коалиций».

А Троцкий на съезде Советов жалуется на то, что этот международный пролетариат слишком буржуазен и что поэтому в Европе «революция назревает страшно медленно».

Мы давно предупреждали русских рабочих о том, что нельзя легкомысленно строить свои политические расчеты на надеждах на немедленную европейскую революцию. Очень хорошо, что Троцкий после 2 с половиной месяцев додумался также и до этого. Но если это так, если, с одной стороны, ясно, что немцы не отказываются от аннексий, если очевидно, с другой стороны, что европейская коммунистическая революция находится еще лишь в стадии «назревания» и притом «страшно медленного», то спрашивается, что же достигнуто большевиками для приближения «всеобщего демократического мира»?

Ведь Л. Троцкий и Комп. обвиняли своих предшественников за то, что они так долго тянули и за 8 месяцев не добились «ни мира, ни хлеба, ни земли».

Но вот прошли уже не 8 дней, а почти три месяца, и рабочие, солдаты и крестьяне вправе спросить у Троцкого и Ленина:

где всеобщий демократический мир, где хлеб, где земельный закон?

Гражданская война в России не прекращается. Россия распалась на независимые области, не признающие правительства большевиков. В целом ряде губерний—голод, и в Петрограде уже не хватает хлеба. Железные дороги приходят в окончательное расстройство, фабрики, заводы останавливаются. Сколько-нибудь способной к сопротивлению армии не существует. Дисциплины нет никакой. Солдаты массами покидают фронт. Техническая военная организация разбита. Артиллерия гибнет. Лошади тысячами дохнут.

А вдобавок ко всему этому—столкновение с Румынией, введение японской и англо-американской эскадры во Владивостокский порт, занятие китайскими войсками Харбина и опасность заключения Украйной сепаратного мира, направленного против большевистской «Великороссии».

Когда Учредительное Собрание решило в первую очередь рассмотреть вопрос о войне и мире, большевики разогнали его. Теперь собрался подтасованный, послушный большевикам Съезд Советов. И, что же, предложили они ему заняться немедленно в первую очередь основным, самым главным вопросом русской жизни, тем вопросом, из-за которого они устроили октябрьский переворот?

Нет, они предпочли выслушивать бесконечные речи Ленина о самом себе и услаждаться голосованием безграмотной «декларации прав».

А за кулисами Смольного «правительственного» механизма шли какие-то скрытые совещания, на которых, по слухам, Ленин настаивал на принятии похабных условий мира, а Троцкий предлагал «войны не объявлять, мира не подписывать», а наиболее глупые из всей компании бывшие эсеры советовали объявить не войну, а воззвание против немцев в Польше, Курляндии и Литве...

Как и следовало ожидать, закулисные совещания кончились предложением съезду ни к чему не обязывающей резолюции, которую комиссаропослушное большинство с восторгом проголосовало.

Политика смольной дипломатии получила одобрение большевистского съезда. Троцкому и Ленину развязали руки для дальнейшего. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что, в конце концов, Ленин сумеет настоять на заключении «похабного» мира, а Троцкий придумает какую-либо резолюцию, в которой свалит всю вину за неудачу на кого угодно, хотя бы на саботажников.

Но никто из них ни за что не признается, что они лгали и обманывали народ и 25 октября, когда устраивали свое восстание, и 25 ноября, когда писали вышеприведенную статью в «Правде», и 27 декабря, когда заявляли, что германские социалисты «приперты к стене».

Дело Народа, 16 января 1918 г.

Еще по теме