Материал из журнала "Пробуждение" № 14 за 1916 года.

(К 50-ти-летию гласнаго суда)

«Черна в судах неправдой черной».

Такова была полвека назад старая дореформенная Россия. Судьи мздоимцы и взяточники судили таких же мздоимцев и взяточников. Квартальные и городничие—мирские захребетники и крохоборы—отправляли «словесный суд» в участках.

Вот одна из ярких иллюстраций такого суда, зарисованная сочной кистью одного из замечательных русских писателей. В квартал для «словесного» суда пришла содержательница веселого дома и полпивщик.

Первая жаловалась, что последний «всенародно» обругал ее такими словами, которые она, «будучи женщиной, не может и произнести при начальстве». Сиделец отрицал ругань, но указывал, что, во-первых, обвинительница ему не платит долга, а, во-вторых, разобидела его в собственной его лавке и, мало того, обещала исколотить не на живот, а на смерть руками своих приверженцев». «Соломон-квартальный, вместо суда, бранил их обоих на чем свет стоит».

— Видишь, важность какая! поругались да и тотчас начальство беспокоить... И что вы за фря такая?—обращался он к женщине.

— Сквернослов этакий, да лапу еще подымают, а березовых, горячих... хочешь?

Пришел частный пристав и мигом рассудил все дело.

— Вон отсюда, вон... Что здесь: торговая баня или кабак?—заорал он «диким голосом».
— Как вам это не стыдно допускать такой беспорядок? Сколько раз вам говорил? Уважение к месту теряется—шваль всякая станет после этого Содом делать!—прочел он «нравоучение» квартальному.

Пятьдесят лет назад гнилое здание русской юстиции, являвшейся насмешкой над правосудием, наконец, рухнуло. Неизбежная, логически вытекавшая из признания прав на свободную жизнь многомиллионного русского крестьянства, судебная реформа стала осуществленной.

Опубликованные еще за два года ранее ее, проекты судебных уставов получили силу закона, к осуществлению их и проведению в жизнь реформы судебных установлений призваны новые, живые силы. Они обеспечили не только быстрое энергичное проведение реформы на местах, но им же обязана Россия тем, что эти новые деятели, искренно преданные идее обновления, в короткий срок сумели поселить в населении утраченную веру в справедливость русского суда, оправдали то, что было положено законодателем в его основу: правду и милость. Из затяжного судебного процесса, который нередко вели наши деды, чтобы передать его благополучное завершение внукам—судебное разбирательство обращалось в суд скорый.

Из келейного, канцелярского крючкотворства с ворохами исписанных бумаг, на основании которых постанавливалось судейское решение, новый суд принимал характер гласного, словесного состязания сторон.

Вместо захудалых никудышников, крючкотворов, для которых «закон на полке лежал», полвека назад пришли в затхлую судейскую атмосферу другие убежденные люди. Чиновников сменили деятели. Для устранения воздействия на судей со стороны начальства, для обеспечения самостоятельности судей, судейские должности объявлялись несменяемыми.

Новый гласный суд широко распахнул свои двери. Тяжкий рубеж лег между прошлым и грядущим. Произвол сменялся на Руси законом. Россия приобщалась к цивилизованным странам, делала второй после крестьянской воли шаг вперед в смысле признания равных прав за всеми ее гражданами и уничтожения сословных перегородок. Они не исчезли вместе с реформой «суда равного для всех», ибо многие крестьянские дела были изъяты из общей подсудности, вверены особым волостным судам; но как бы то ни было судебная реформа явилась первым шагом к равенству всех пред единым законом.

Если бы развитие новых судебных установлений было предоставлено естественному ходу, сочетающемуся с велениями жизни, с ее движением вперед, судебная реформа явилась бы величайшим преобразованием всего нашего строя, переходом его от неограниченных возможностей к правовому строю. В ней были заложены семена действительна нового будущего, ибо в ней сочеталось все то, что является необходимейшим условием для развития гражданственности: обеспечение свободы слова и мнений, признание основой суда гласности, столь необходимой во всех общественных выступлениях, уравнение всех сословий пред законом.

К сожалению, все наши великие реформы парализовались контрреформами, которые могли считаться благодетельными только в глазах их творцов-крючкотворов, охранителей старых порядков, неумных консерваторов, полагающих, что есть на земле такая сила, которая могла бы остановить течение жизни, сказать ей, подобно библейскому вождю: «Замри, жизнь, остановись в своем течении!». Они в похвальном усердии и подводило мины под основной принцип судебной реформы—гласность суда.

В гласное судопроизводство, «в изъятие из закона», вводились ограничения. Изъятие, допущенное для крестьянских дел, увенчивалось учреждением особых «земских и крестьянских начальников». В изъятие из закона в корне уничтожался самый принцип несменяемости судей и велся поход против их выборности. «Исключительные положения» отнимали целый ряд дел из ведения судов, обращая их к администрации. Исполнители судебных приговоров являлись и в роли судей. Все эти «надстройки», обращавшие новое здание судебных установлений к старому, непрерывно велись в течение пятидесяти истекших лет. 

Пятидесятилетний юбилей нового суда застает его на той же грани «переходного времени», застает реформу до сих пор не проведенной всецело в жизнь. Вместо кратчайшего прямого пути реформа пошла дальней окольной дорогой, чертя зигзаги, отклоняясь в сторону, и уперлась в тупик. Отсюда один выход: в сторону осуществления того правового порядка, который возвещен был одиннадцать лет назад. Укрепление этого нового порядка неминуемо отразится и на судебных учреждениях, ибо только он может обеспечить за нашим судом то, что считается прерогативой всех граждан: свободу личности, слова, печати, веры и т. д.

Тем не менее, при всех тяжких условиях, в которые была поставлена русская юстиция, при всех несовершенствах, не завершенной до сих пор судебной реформы, новые суды сделали много. Они сделали больше, чем было можно ожидать от них в той обстановке, при которой им приходилось действовать. И первая их огромная заслуга в том, что они явились школой гражданственности и среди населения. Они отучили от рабьего страха пред судьями. Они создали уверенность в населении, что в суде не заплетут дела, а разберут его по закону и совести. Новый институт—присяжных заседателей и выборных судей—явился ячейкой того выборного начала, которое ждет только времени, чтобы действительно олицетворить совесть и мнение населения.

Принципы выборности и назначаемости судей долго вели неравную борьбу, ибо в обсуждении спора меньше всего принимали участие сами выборщики. Круг их ограничен и замкнут, но уже за этот круг вышло осуществленное представительство народных масс, при выборах депутатов в русский парламент. Это представительство сужено и усечено, от него отторжены массы населения. Но еще более замкнут и ограничен круг выборщиков на судейские должности мировых судей. Сознание о необходимости расширения этого круга все шире проникает туда, где пол столетия все спало беспробудно.

В деле пробуждения чувства законности и внедрения в сознание населения его гражданских прав, много сделала наша адвокатура, тесно слитая, как часть с целым, с судебной реформой. Юбилей реформы совпадает и с ее юбилеем.

С судебной трибуны, от адвокатуры население впервые услышало горячую защиту его прав, свободное слово в ту пору, когда слова были закованы в кандалы, когда мнения и убеждения инакомыслящих карались, как преступление.

Н. Дмитриев.

Еще по теме