(Политическое обозрение)

Скандинавские государства уже в третий раз собираются на конференцию для выяснения той позиции, которую они должны занять по отношению к великой всемирной войне и к воюющим державам. Каков смысл и каково практическое значение этих совещаний?

Прежде всего участники их преследуют, разумеется, основную задачу собственного политического самосохранения. И Дания, и Швеция, и Норвегия слишком малы и слишком в военном отношении слабы для того, чтобы в случае какой-либо напасти отстоять себя собственными силами.

Дания, от которой Германия отняла Шлезвиг-Голштинию, едва ли может спокойно взирать на свое будущее, имея под боком такого могущественного соседа. Развитие военного германского флота расширило сферу германских захватов далеко за пределы соприкосновения сухопутных границ разбойной державы.

Положим, Швеция и Норвегия гарантированы признанным всеми европейскими государствами нейтралитетом, но ведь таким же нейтралитетом была ограждена и Бельгия, однако же он не спас ее от вторжения немецких полчищ, не защитил ее городов от разрушения, а ее мужского и женского населения от грубого насильничества и варварских расправ разнузданной прусской солдатчины.

Кроме всегда возможных сюрпризов со стороны берлинских дипломатов, Швеция, памятуя о петровских войнах и забывая о столетиях ненарушимого и доброжелательного мира с Россией, ожидает также—по нашему мнению, совершенно неосновательно—и нападения с нашей стороны. Больше того: под предлогом наступательной самозащиты она и сама, пожалуй, в лице, по крайней мере, некоторых из своих правителей, была бы не прочь напасть на нас, разумеется, при благоприятных условиях и без риска печальных последствий, например, в случае торжества германцев на северном фронте.

Об агрессивных настроениях шведских правящих сфер красноречиво свидетельствуют и шведский протест против укрепления Аландских островов и воинственные речи короля, который при спуске нового броненосца - события очень крупного и очень редкого для маленького шведского флота - предлагал всему своему народу

„не предаваться беспечности и помнить, что и для него может пробить час, когда придется нарушить мир“.

Слабость и даже временное ослабление России—вполне достаточный повод для того, чтобы полускрытая враждебность правящего класса Швеции сделалась из тайной явною, из пассивной активною. К счастью для нас, для Европы, а всего больше для самой Швеции воинственный пыл стокгольмской придворной партии неизменно охлаждается искренно миролюбивым настроением шведских народных масс. Самыми верными нашими союзниками в Скандинавских странах являются все демократические партии, в том числе даже социалисты. В Швеции образ правления конституционный не только по названию, но и фактически.
Там внутренняя и внешняя политика государства находится в непосредственной зависимости от воли народа, и потому страна никоим образом не может быть вовлечена в воину наперекор ясно выраженному общественному мнению.

Огромное, подавляющее большинство шведского народа вовсе не желает воевать с Россией и ставить на карту самое существование Швеции, как самостоятельного государства. Для того, чтобы сделать миролюбивое течение шведской общественной мысли еще более прочным, властным и господствующим, нашим дипломатам остается только выяснить свое собственное миролюбие относительно шведов и полную вздорность немецких провокаторских наветов относительно фантастических замыслов насчет захвата нами незамерзающих портов шведско-норвежской береговой линии.

Петровские войны велись из-за подступов к Балтийскому морю, России были нужны не шведские земли, а шведские воды, и после овладения устьями Невы, национальные интересы соседей пришли в прочное равновесие. Нам со шведами теперь воевать прямо не из-за чего, так как постройка незамерзающего порта с железной дорогой к нему в любой северной гавани будет нам стоить неизмеримо дешевле, чем самая быстрая и победоносная война. Шведский народ своим ясным политическим инстинктом чувствует в нас не врага, а друга, и, видя на опыте болгар и турок, как дорого приходится расплачиваться легкомысленным нациям за соблазны лживой германской провокации, не позволит легкомысленным честолюбцам, стоящим у кормила правления, толкнуть себя на опасную политическую авантюру.

Скандинавская конференция играет роль как бы дополнительного внешнего тормоза к воинственности шведских политических верхов. Желая найти опору в скандинавских соседях, Швеция волей-неволей вынуждена согласиться и с их настроениями, а они настроены гораздо менее враждебно к нам и гораздо более недружелюбно к немцам, чем она. Политика всякого союза всегда должна представлять собою среднюю равнодействующую пожеланий и стремлений всех союзников, и явно обнаруживаемое шведскими политиками враждебное России германофильство как бы нейтрализуется датским и норвежским германофобством.

Господство такого течения в союзе скандинавских держав ясно сказалось в двух важнейших постановлениях конференции: во-первых, в решении сохранять впредь беспристрастный нейтралитет и, во-вторых, в категорическом отклонении предложения представителя какой-то не скандинавской державы выступить с посредничеством для начала мирных переговоров между воюющими коалициями. Отказавшись от посредничества, конференция не захотела взять на себя прекращение того кровавого пожара, который зажгла Германия, и прикрыть ее от неизбежной кары за содеянное преступление перед всем миром. Уже одним этим скандинавские министры доказали свою нейтральность, резолюциею же о беспристрастности нейтралитета они, вероятно, несколько обуздают резко германофильский оттенок, который шведское правительство до сих пор придавало своему невмешательству в мировую войну.

Блестящий торговый баланс всех нейтральных стран и колоссальные барыши, которые оне получают с воюющих, едва ли дают им повод жаловаться на ущерб их торговли. Если она терпит иногда убытки, то единственно от потопления нейтральных коммерческих судов германскими подводными лодками и германскими плавающими минами, но против подводного немецкого разбоя до сих пор протестовали только одни американцы, скандинавские же дипломаты даже не посмели присоединиться к американскому протесту, между тем, как именно в этом направлении они и могли бы добиться осязательных практических результатов. Их протесты против права осмотра военными флотами держав согласия нейтральных судов, везущих военную контрабанду в Германию, а также против права правительств запретить своим подданным торговать со скандинавскими фирмами, играющими роль коммерческих факторов Германии, несомненно, останутся вполне бесплодными в виду слишком очевидного расхождения с нормами международного права.

Таким образом в области активной защиты торговых интересов скандинавская конференция, пошедшая по ложному следу, не даст ровно ничего, но все же она наложит некоторую узду на германофильство шведских правящих кругов и тем придаст шведскому невмешательству в войну характер и тон настоящего нейтралитета.