ГОДОВОЙ БАЛАНС „УМИРОТВОРЕНИЯ"

М. ЕФИМОВ

За две недели до нового года британский премьер-министр явился на банкет иностранных журналистов в Лондоне и, видимо, для того, чтобы покорить их сердца, поведал им об успехах, одержанных в 1938 году столь знаменитой «политикой умиротворения».

Мистер Невиль Чемберлен, правда, признал, что проводники этой политики обрекли себя на странствование «по темным и опасным дорогам». Но из его слов можно было также понять, что, как истинные христиане, они смиренно приняли на себя это испытание, посланное им судьбой.

Премьер, подобно Лютеру, перечислил тут же, словно пункты нового катехизиса, договоры и соглашения, заключенные в 1938 году. И среди этих документов—всего их пять—разумеется, на первом месте, рядом с апрельским англо-итальянским «джентльменским» соглашением, не принесшем мира на Средиземном море, стоит пресловутое мюнхенское соглашение.

Это был смертный приговор независимости Чехословакии, как гораздо правильнее назвал предмет гордости британского премьера Ян Массарик, бывший чехословацкий посланник в Лондоне.

Историческая правда требует, впрочем, установления того факта, что слова о «темных и опасных путях» апостол умиротворения употребил не в буквальном, а в переносном смысле. Ибо, как свидетельствуют напечатанные в лондонских газетах соответствующие снимки, на открытках, разосланных премьером по случаю рождества, красуется, в знак назидания потомству, залитый солнцем тот самый быстроходный самолет, который доставил Чемберлена в Мюнхен в дни сентябрьского кризиса. Правильно поэтому считать, что, когда реакционные политики произносят слово «мир», то их также надо понимать не в буквальном, а в переносном смысле.

Во имя этого «условного мира» мистер Чемберлен спешил в Мюнхен, а за ним вдогонку спешил мосье Даладье, чтобы принести собственноручно весть о своей капитуляции. По образному выражению Ллойд Джорджа,

«оба они бежали изо всех сил от своих обязательств, но наш премьер, невзирая на свой более солидный возраст, оказался далеко впереди; и оба они вернулись домой настолько удовлетворенными, как если бы они одержали какую-то крупную победу; на другой день, после Мюнхена, они встретились в Париже, как будто это были Веллингтон и генерал Блюхер (после победы у Ватерлоо над Наполеоном), пожимая друг другу руки и поздравляя себя самих с историческим триумфом, который будет греметь в веках».

Мюнхенский «подвиг» лидеров двух «великих европейских демократий» не так скоро будет предан забвению, хотя ему и не обеспечена вековая слава Ватерлоо. В историю он войдет, как знак позора.

Прислужничество обнаглевшим от безнаказанности фашистским агрессорам и в 1937 году олицетворяло всю внешнюю политику так называемых демократических стран. Но именно на протяжении 1938 года эта капитулянтская политика приняла столь откровенный характер и нашла свое завершение в мюнхенской сделке с фашистскими разбойниками с большой дороги за счет малого государства, демократического народа в Юго-Восточной Европе.

В самой этой капитулянтской политике как нельзя более ярко и выпукло отразилась трусость реакционной буржуазии, ее боязнь масс, оголтелая ненависть королей золотого мешка к рабочему классу и народным массам, борющимся за свое освобождение. В них реакционное братство биржевиков и банковских воротил видит своего главного врага, против которого Фашистские погромщики — желанные союзники. Но смогут ли современные каннибалы спасти капиталистический мир от его собственных противоречий, подрывающих его устои? Истекший год дал на эти вопросы, тревожащие покой капиталистических «сильных мира сего», далеко не утешительный ответ.

Еще не залечены зияющие раны, оставшиеся после экономического кризиса 1929 —1933 гг., но уже второй год, начиная с 1937 г., новый кризис разъедает капиталистическое хозяйство. Оба кризиса разразились на базе всеобщего кризиса капитализма и этим объясняется их опустошительный характер.

Гнилость капиталистической системы как нельзя лучше видна из того, что промышленное производство в капиталистическом мире в 1937 году (накануне нового кризиса) возросло по сравнению с 1929 г. на... жалких 3 процента! И это, несмотря на неслыханную гонку вооружений, огромные военные расходы, истощающие финансы и экономические силы всех капиталистических государств, обрекающие трудящихся на нужду и голод.

В наиболее обнаженном и отвратительном виде язвы капитализма выступают наружу в фашистских государствах. В Германии, где вся жизнь страны подчинена фашистским режимом потребностям войны, царит жестокий голод. Сама фашизированная германская статистика признает, например, что потребление хлеба сократилось в Германии на 30 процентов! 70 процентов всех государственных доходов, выколачиваемых из германского народа, поглощают военные приготовления.

Закрываются университеты, музеи, школы, зато открыто в одном только 1938 г. 500 новых каторжных лагеря «трудовой повинности». Рабочий класс и трудящиеся массы превращены в бесправных рабов. Аппарат фашистского террора еле справляется с растущим недовольством народа. 130 тысяч человек осуждено фашистскими судами, но официальным данным, за первые три месяца прошлого года. Нужно ли лучшее свидетельство о неблагополучии фашистского тыла?

Как раз накануне нового года фашистский хозяйственный диктатор Геринг забил тревогу и есть отчего! Несмотря на безжалостный палочный режим эксплуатации и подстегивание экономической жизни бесчисленными бичами, германский фашизм не в состоянии отвратить костлявую руку экономического кризиса, душащую мертвой хваткой надорванное германское хозяйство. В 1938 году германская промышленность почти не дала прироста производства, несмотря на захват Австрии, закабаление Чехословакии, ограбление Испании...

Недаром хозяйственный фокусник германского фашизма Яльмар Шахт помчался в Лондон за помощью. Сей муж привез с собой гениальный проект исцеления «третьей империи» от всех гнетущих ее бед. Проект этот вполне достоин тех, кому служит господин Шахт. Заключается он в том, чтобы «обменять» германских евреев, только что подвергшихся варварским погромам, на несколько миллионов английских фунтов стерлингов! Впрочем, это в порядке вещей для «чисто арийского» режима, который основан на принципах беззастенчивой торговли белыми рабами.

Правда, для германского фашизма есть одно утешение, заключающееся в том, что дела фашистской Италии и фашизированной Японии не лучше. Итальянская статистика не смеет публиковать общие данные об экономическом положении страны, но тем не менее известно, что падение производства коснулось почти всех отраслей промышленности; внешняя торговля в 1938 году сократилась, голодный минимум потребления снова урезан.

Об экономическом положении Японии можно получить представление хотя бы по тому факту, что в прошлом году в стране насчитывалось свыше полутора миллионов полностью безработных, несмотря на военную горячку. Законом введен 12-часовой рабочий день, фактически же рабочие и работницы вынуждены работать 14 и даже 16 часов. Деревня задавлена нищетой и долгами, достигшими чудовищной суммы в 10 миллиардов иен.

Как ни свиреп полицейский террор, как ни изощряется в блудливой демагогии фашистская военщина, народные массы Японии борются против каторжного режима войны и военно-фашистского гнета. За первые шесть месяцев прошлого года в Японии, по официальным данным, вспыхнуло 593 забастовки и 3 тысячи конфликтов между крестьянами и помещиками. Хозяйство страны разорено войной, которую фашизированные японские империалисты ведут против Китая вот уже полтора года, без всякой, впрочем, надежды на победу. Японская армия потеряла за это время 700 тысяч человек убитыми, ранеными и больными. Никаких надежд японскому империализму не сулит и 1939 год.

Новый экономический кризис потрясает до самых основ хозяйство и так называемых «демократических» стран. В Англии количество безработных снова достигло 2 миллионов.

Сокращение производства, внешней торговли, рост нищеты, разорение крестьян, — все это принимает широкие размеры в США, Франции, во всех капиталистических странах. Во всем капиталистическом мире в течение 1938 года продолжала обостряться классовая борьба; буржуазия все чаще прибегает к реакционным мерам для поддержания своего господства, еще больше обостряя положение.

В качестве штрихов, характеризующих, так сказать, социально-политический быт капиталистических стран, следует указать на свирепое преследование рабочих организаций во Франции правительством Даладье, ограничение хваленой «свободы печати» в Англии. В Чехословакии реакционное нынешнее правительство по приказу из Берлина запретило компартию и, чтобы выслужиться, изъяло произведение великого нашего писателя Горького «Мать». Из-за каждого угла правителям буржуазных государств мерещится коммунизм...

Все эти события развертывались в истекшем году в обстановке начавшейся второй империалистической войны, пламя которой озаряет горизонт Европы, Азии и Африки. Война начата и раздувается фашистским блоком — «осью Берлин — Рим — Токио». Но полная ответственность за ее возникновение и ее ужасы лежит и на правительствах «демократических» стран, в частности и в особенности на правящих кругах Англии.

Они потворствовали японской военщине, когда она напала на Китай, в надежде, что им удастся направить агрессию на север против СССР. Они способствовали закабалению Абиссинии итальянским фашизмом. Они предали Испанию. Они продали Австрию. Они выдали Чехословакию на разграбление германскому фашизму. И каждый раз, когда фашистский зверь разевал свою окровавленную пасть, они бросали ему новую жертву. Подобное кормление зверей, рыскающих по всем направлениям в поисках добычи, и называется «умиротворением» на языке многоликих потомков достопамятного лорда Пальмерстона.

Портрет этого последнего был мастерски нарисован в свое время Карлом Марксом в ряде статей, полных неотразимой иронии, переходящей в уничтожающий сарказм:

«Пальмерстон, — писал Маркс, — был велик в своем «трусливом геройстве», как выражается Шекспир».

«Он прекрасно умеет соединять демократическую фразеологию с олигархическими воззрениями, умеет хорошо скрывать торгашескую мирную политику буржуазии за гордым языком аристократического англичанина старых времен; он умеет казаться нападающим, когда на самом деле потворствует, и обороняющим, когда на самом деле предает; он умеет ловко щадить мнимого врага и приводить в отчаяние сегодняшнего союзника, умеет в решительный момент спора становиться на сторону сильнейшего против слабейшего и обладает искусством, убегая от врага, сыпать громкими, смелыми фразами» *).

*) Карл Маркс. «Лорд Пальмерстон». Соч. Том IX. Стр. 470, 489.

Это портрет не одного человека, а класса. И это не прошлое, а сама современность! Лорд Пальмерстон снова перед нами. Он воплотился в представителей того же класса буржуазии, подвизающегося на исторической арене в другую эпоху, в других условиях. Но как знакомы эти черты, как велико сходство, как неотразимо совпадение характеров!

В арсенале фашистских агрессоров, как известно, крупнейшее место занимают террор и диверсия, как инструмент внешней политики—запугивание, застращивание. Фашистские агрессоры всячески рекламируют при услужливом содействии реакционной печати в других странах свои сомнительные «доблести», которыми они вовсе не блещут, выставляют на передний план лавры, которые они сами себе приписывают; они рядятся под цезарей и древних завоевателей. И весь этот маскарад, вся эта комедия с переодеваниями преследует весьма прозаическую цель: скрыть ту простую истину, что король-то ведь голый!

Истекший год обнажил внутренние слабости капитализма и его противоречия в такой степени, как никогда до сих пор. Он показал шаткость фашистских диктатур, притязания которых отнюдь не соответствуют их силе. Достаточно красноречивый урок весь фашистский блок к 1938 г. получил в лице японской военщины в районе озера Хасан от Рабоче-Крестьянской Красной армии, продемонстрировавшей силу великой советской державы, оплота мира.

События 1938 г. выявили антифашистские силы на Западе и на Востоке, во всех концах земного шара. Это был год героической борьбы народов Китая и Испании. Это был год, разоблачивший легенду об «умиротворении всего мира». Это был год дальнейшего размежевания сил между лагерем реакции, поддерживающей фашизм, и антифашистским лагерем. Это был год дальнейшего развертывания второй империалистической войны, год, полный грозных событий на международной арене, непосредственно прилегающей к рубежам нашей родины.

В новый год Советская страна вступает, памятуя о словах товарища Сталина:

«Нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая «случайность» и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох...»

С этим наказом великого Сталина Советский Союз и его Рабоче-Крестьянская Красная армия вступают в 1939 год, уверенные в своих силах и спокойные за свое будущее.

Красная звезда, № 1, 1 янв. 1939 г.

НА МЕЖДУНАРОДНОМ НОВОГОДНЕМ КАТКЕ

Господин (первый слева) на коньках системы «английский спорт» с усердием и хладнокровием везет на сайках «пассажира», который нетвердо стоит на своих ногах, но зато очень любит держаться за чужие, почему-то считая их своими.

Дальше — известная французская фигуристка, блеснувшая недавно на мюнхенском соревновании своими опасными для жизни трюками. Ее последняя может быть испорчена, если она вовремя не заметит петли, которую подкладывает темная личность, считающая, что на катке можно заниматься тем же, чем она до этого занималась в Абиссинии и в Испании.

Крайний справа, забыв, вероятно, пословицу «легче на поворотах», провалился в китайскую прорубь, из которой ему все трудней и трудней выбраться.

Вдали на одном коньке — один из господ лимитрофов. Он осмеливается иногда выходить на каток к «большим», за что его иногда и подшибают.

Совсем вдалеке стоит снежная баба «невмешатель», но о ней нечего сказать, так как на нее никто и внимания не обращает.

Рядом с ней новогодняя елка, у которой и ствол, и подставка, и украшения говорят сами за себя и за ее хозяев.

Красная звезда, № 1, 1 янв. 1939 г.